Арондеус, Виллем

Виллем Арондеус
Willem Arondeus
Дата рождения:	22 августа 1894(1894-08-22)
Дата смерти:	1 июля 1943(1943-07-01) (48 лет)

Виллем Арондеус (нидерл. Willem Arondeus; 22 августа 1894 — 1 июля 1943) — нидерландский художник и писатель, участник нидерландского антифашистского Сопротивления во время Второй мировой войны. Он участвовал в поджоге Амстердамского Государственного архива, после чего нацистским оккупантам стало невозможно выявить голландских евреев, скрывавшихся с поддельными документами от преследований. Арондеус был схвачен и казнён вскоре после ареста. Он был открытым геем и демонстративно заявил о своей гомосексуальности перед казнью.

Ранние годы

Виллем Арондеус родился в Нардене (пригород Амстердама) в семье торговца топливом. Его родителями были Хендрик Корнелис Арондеус и Катарина Вильгельмина де Врие. Когда мальчик подрос, он стал работать как иллюстратор, дизайнер плакатов и гобеленов, а также живописец. В 1923 году Виллем получил заказ написать большую фреску для Роттердамской ратуши. Тогда же он иллюстрировал стихи голландских поэтов: Я. Х. Леопольда, Питера Корнелиса Боутенса и Мартинуса Нейхофа. Он был последователем голландского художника Ричарда Роланда Холста, что видно по его работам. Творчество того периода не принесло ему большой известности, и он жил в стеснённых бытовых условиях. Около 1935 года он бросил изобразительное искусство и стал писателем. Его стихи и рассказы 1920-х годов остались неопубликованными, но в 1938 году он издал два романа: «Дом сов» и «В цветущей редьке», которые проиллюстрировал сам. В 1939 году была опубликована работа «Маттис Марис: трагедия мечты» (биография известного голландского художника). Двумя годами позже были изданы «Символы и проблемы монументальной живописи в Нидерландах». В это время Арондеус уже был активным участником нидерландского Сопротивления.

Гомосексуальность Арондеуса была общеизвестна: в семнадцать лет Арондеус из-за конфликта с семьёй ушёл из дома и откровенно говорил о своей ориентации, что даже для богемных гомосексуалов времен Первой мировой войны было довольно необычно. В 1920-х Арондеус состоял в отношениях с Юри, рыбаком с острова Урк, где он тогда жил. С 1932 по 1941 годы он жил с зеленщиком Герритом Яном Тейссеном — сначала в Апелдорне, позже в Амстердаме. В 1941 году он отправил Тейссена обратно в Апелдорн, потому что понимал, что его участие в Сопротивлении создаёт опасность и для его любимого человека.

Движение Сопротивления

Весной 1941 года Арондеус начал подпольную издательскую деятельность, в которую пытался вовлечь своих коллег-художников, чтобы противостоять нацистской оккупации Нидерландов. Раньше остальных он понял, что нацистское требование от всех евреев регистрироваться по месту проживание было связано не с целью обеспечения их безопасности, а для упрощения их отправки в концлагерь Вестерборк, и далее в лагеря смерти на территории оккупированной Польши. С весны 1942 Арондеус выпускал подпольную газету «Brandarisbrief», в которой выступал в оппозиции к нацистскому комитету по культуре и его принципам. В 1943 году «Brandarisbrief» слился с изданием «De Vrije Kunstenaar» («Свободный художник»), где одним из редакторов был скульптор Геррит ван дер Веен. Вместе с композитором Яном ваг Гилзе и многими другими деятелями культуры, их группа призывала к массовому сопротивлению нацистской оккупации. Тогда же Арондеус включился в работу по спасению евреев от депортации, став членом одной из законспирированных организаций Raad van Verzet (Совет сопротивления), которая занималась изготовлением фальшивых документов для евреев. В деятельности Совета сопротивления также участвовали открытая лесбиянка, виолончелистка и дирижёр Фрида Белинфанте и художник Виллем Сандберг, впоследствии куратор Амстердамского городского музея. Подделка документов не укрылась от нацистов, сверявших их с данными в реестрах местных жителей. Чтобы помешать нацистам, 27 марта 1943 года Арондеус с группой товарищей поджёг амстердамский архив. Тысячи документов были уничтожены, и отличить поддельные документы стало невозможно. В течение недели Арондеус и его товарищи были арестованы, он и 11 его товарищей были расстреляны в июле того же года. В своем последнем слове Арондеус, открытый гей, сказал: «Пусть все знают, что гомосексуалы — не трусы!» В 1945 году, после освобождения Нидерландов, Арондеус был посмертно награждён медалью голландского правительства и был перезахоронен на мемориальном кладбище Блумендале. Кроме того, в 1984 году он был удостоен памятного креста Сопротивления. Столь длительная задержка связана, как полагают, с его сексуальной ориентацией.

19 июня 1986 Яд ва-Шем удостоил Виллема Арондеуса звания Праведника мира.

Сочинения

• Het Uilenhuis, roman 1938
• In de Bloeiende Ramenas, roman 1939
• Matthijs Maris. De tragiek van den droom, biografie 1939
• Figuren en problemen der monumentale schilderkunst in Nederland, 1941
• Schilderkunstige avonturen. Leven en werken van Giorgio Vasari, Amsterdam, 1946
• Afzijdige Strofen, twintig homo-erotische gedichten (написано в 1922 на острове Урк, издано посмертно в 2001)

Литература

• Lutz van Dijk/Günter Grau. Einsam war ich nie — Schwule unter dem Hakenkreuz 1933—1945. — Querverlag, 2003. — ISBN 3896560972.
• Rudi van Dantzig. Het leven van Willen Arondéus 1890—1943. Een documentaire. — Uitgeverij De Arbeiderspers, 2003. — ISBN 9029514035.

Отрывок, характеризующий Арондеус, Виллем

В Петербурге Элен пользовалась особым покровительством вельможи, занимавшего одну из высших должностей в государстве. В Вильне же она сблизилась с молодым иностранным принцем. Когда она возвратилась в Петербург, принц и вельможа были оба в Петербурге, оба заявляли свои права, и для Элен представилась новая еще в ее карьере задача: сохранить свою близость отношений с обоими, не оскорбив ни одного.
То, что показалось бы трудным и даже невозможным для другой женщины, ни разу не заставило задуматься графиню Безухову, недаром, видно, пользовавшуюся репутацией умнейшей женщины. Ежели бы она стала скрывать свои поступки, выпутываться хитростью из неловкого положения, она бы этим самым испортила свое дело, сознав себя виноватою; но Элен, напротив, сразу, как истинно великий человек, который может все то, что хочет, поставила себя в положение правоты, в которую она искренно верила, а всех других в положение виноватости.
В первый раз, как молодое иностранное лицо позволило себе делать ей упреки, она, гордо подняв свою красивую голову и вполуоборот повернувшись к нему, твердо сказала:
– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.