Арселе

Арселе́ (фр. arcelet) — женский головной убор 1510 — 1600 гг. Представлял собой металлический ювелирной работы каркас в форме сердца (или в форме подковы), надеваемый на плотный чепец. В Англии арселе получил название французский капюшон (англ. french hood).

Головной убор знаменитых королев

Арселе́ — самый популярный головной убор XVI века. Разные модификации арселе мы можем видеть на головах Марии Стюарт и Екатерины Медичи, жён Генриха VIII и его дочери Елизаветы I, Марины Мнишек и королевы Марго.

Арселе появился во Франции, как эволюционная форма головного убора XV века — тамплета. Впервые мы его можем видеть на портретах 1510 гг. Основу головного убора составлял плотный чепец: он открывал лоб и волосы, расчёсанные на прямой пробор. Далее следовал металлический каркас, надеваемый на этот чепец, а дополнял сооружение кусок чёрной ткани (как правило, бархата), который крепился к каркасу и свободно ниспадал на плечи и спину. (К концу XVI века арселе лишился своей «фаты» в связи с появлением громадных воротников. Эта эволюционная форма арселе называлась аттифэ.)

В Англии мода на арселе берёт своё начало в середине 1520-х годов, когда Анна Болейн продемонстрировала этот изящный убор при дворе Генриха VIII. Дело в том, что в Англии в то время был свой «национальный» головной убор — громоздкий гейбл (тюдоровский чепец), и ношение арселе стало признаком бездумного следования иностранной моде. В Англии головной убор так и называли — «французский чепец» — френч худ (кстати, именно под таким названием он вошёл в историю костюма).

Со временем арселе распространился по всей Европе, практически вытеснив подобные гейблу национальные немецкие, польские, итальянские головные уборы. Со временем форма арселе изменялась — то он был подковообразный, то в форме сердечка, то приобретал форму, близкую к прямоугольнику. Каркас арселе, обтянутый тканью, сначала скромно украшался жемчугом, но со временем стала декорироваться вся его поверхность.

Интересный факт

Арселе по своей форме напоминает некоторые варианты русского кокошника. Создатели костюмных фильмов, и особенно экранизированных сказок, часто используют именно арселе в качестве головного убора царевен и других сказочных красавиц.

См. также

• Кокошник (головной убор)

Ссылки

• [www.elizabethancostume.net/headwear/frenchhood.html Эволюция арселе]
• [www.elizabethancostume.net/headwear/fhoodmake.html#materials Технология изготовления]
• [lynnmcmasters.com/elizfrenchhood.html Современная реконструкция]

Литература

• М.Н. Мерцалова. История костюма. М.-1972
• Иллюстрированная энциклопедия моды. М.-1987

Отрывок, характеризующий Арселе

– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.