Арсенал (футбольный клуб, Лондон)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Арсенал
Полное
название
Футбольный клуб «Арсенал»
(англ. Arsenal Football Club)
Прозвища Канониры (англ. The Gunners)
Основан 1886 (как Dial Square)
Стадион Эмирейтс, Лондон
Вместимость 60 272[1]
Владелец Стэн Кронке (66,76%)

[2]

Президент Сэр Чипс Кесвик[3]
Тренер Арсен Венгер
Капитан Пер Мертезакер
Рейтинг 11-е место в рейтинге УЕФА
Спонсор Emirates Airline
Сайт [www.arsenal.com/home www.arsenal.com]
Соревнование Премьер-лига
2015/16 2
Основная
форма
Гостевая
форма

<td>

Резервная
форма
К:Футбольные клубы, основанные в 1886 годуАрсенал (футбольный клуб, Лондон)Арсенал (футбольный клуб, Лондон)

Футбольный клуб «Арсена́л» (англ. Arsenal Football Club; английское произношение [ˈɑrsənəl]) — английский профессиональный футбольный клуб из Северного Лондона, выступающий в Премьер-лиге. Основан в 1886 году. Клуб 13 раз становился чемпионом Англии, 12 раз выигрывал Кубок Англии. Домашним стадионом клуба является «Эмирейтс», вмещающий 60 260 зрителей[1].

«Арсенал» провел бо́льшую часть своей истории в высшем дивизионе английского футбола, в 1992 году стал одним из клубов-основателей английской Премьер-лиги[4]. Также клуб является рекордсменом по количеству сезонов подряд, проведённых в высшем дивизионе чемпионата Англии, начиная с 1919 года[5].

В 2014 году журнал Forbes опубликовал рейтинг самых дорогих футбольных клубов мира, в котором «Арсенал» занял 5 место. Стоимость клуба оценена в $1,33 млрд[6].

Главным тренером «Арсенала» c 1996 года является француз Арсен Венгер, что является рекордом в истории клуба по продолжительности пребывания на тренерском посту. Под руководством Венгера «Арсенал» за 19 сезонов выиграл шесть Кубков Англии, а также ни разу не опускался ниже 4-го места в Премьер-лиге, выиграв три титула.





Содержание

История

Становление (1886—1925)

Клуб «Арсенал» был основан в 1886 году на юго-востоке Лондона рабочими артиллерийского завода «Ройал Арсенал», который располагается в Вулидже. Первоначально клуб назывался «Дайал Скуэр» (англ. Dial Square) (по имени одной из мастерских завода). Свой первый матч «Арсенал» провел 11 декабря 1886 года против «Истерн Уондерерс». Победу одержали «канониры» со счётом 6:0.[7] Спустя две недели на Рождество было организовано собрание игроков, на котором было решено переименовать клуб в «Ройал Арсенал», выбрано место для проведения игр и форма игроков. Красный цвет был предложен бывшим игроком «Ноттингем Форест» Фрэдом Бирдсли. После получения клубом профессионального статуса в 1891 году его переименовали в «Вулидж Арсенал» (англ. Woolwich Arsenal). Фанаты также назвали клуб «Вулидж Редс». «Вулидж Арсенал» вступил в Футбольную лигу в 1893 году и стал первой южной командой, которая это сделала.

Клуб стартовал во Втором дивизионе и в 1904 году пробился в Первый дивизион. Однако географическая удалённость клуба стала причиной низкой посещаемости матчей, что привело к финансовым проблемам. В 1913 году (вскоре после возвращения во Второй дивизион) клуб пересёк Темзу, чтобы занять новую арену — стадион «Хайбери», расположенный на севере Лондона. («Хайбери» был домашней ареной «Арсенала» вплоть до августа 2006 года, когда клубом был достроен новый стадион «Эмирейтс». Команда отбросила часть «Вулидж» из названия в следующем же 1914 году. Сезон 1919 года Арсенал закончил на 5 месте, но, тем не менее, был переведён в Первый дивизион. Тогда было решено увеличить количество команд в Первом дивизионе с 20 до 22-х. Но вместо того, чтобы расширить дивизион за счёт двух команд, занявших первое и второе место во Втором дивизионе, Генри Норрису (владельцу «Арсенала») удалось убедить Джона Маккену (владельца «Ливерпуля», председателя Футбольной Лиги и друга Норриса) предоставить судьбы путёвок в Первый дивизион голосованию членов Лиги. Кандидатур на одну из них было семь, среди них был «Арсенал» (5-е место во Втором дивизионе), «Тоттенхэм» (20-е место в Первом дивизионе), «Барнсли» (3-е место во Втором дивизионе) и «Вулверхэмптон» (4-е место во Втором дивизионе). Маккена ходатайствовал за «Арсенал», утверждая, что этот клуб имел серьёзные заслуги перед Лигой, и напоминая, что «Арсенал» находился в Футбольной Лиге на 15 лет дольше, чем «Тоттенхэм». В голосовании с большим отрывом победил «Арсенал». Остальные путевки получили «Челси» (19-е место в Первом дивизионе), «Дерби» и «Престон» (1-е и 2-е место во Втором дивизионе). Данная история послужила началом непримиримой вражды «Арсенала» и «Тоттенхэма», а «канониры» с тех пор ни разу не покинули высший дивизион чемпионата Англии.

В 1925 году на пост менеджера Арсенала был назначен Герберт Чепмен. Под руководством Чепмена в 1924 году команда «Хаддерсфилд Таун» заняла первое место в лиге. Этот человек принёс Арсеналу первые минуты успеха. В 1925 году было видоизменено правило «вне игры». Чепмен одним из первых понял, какую выгоду можно было извлечь из этой корректировки правил. Его революционные тактика и способы тренировки, в сочетании со звёздными игроками, такими, как Алекс Джеймс и Клифф Бастин, помогли клубу стать доминирующим в 30-х годах.

Эра Чепмена (1925-34)

Свою Работу в клубе Чепмен начал с покупки нападающего «Сандерленда» Бьюкена, который сразу же стал капитаном команды. Лесли Найтон за несколько месяцев до своего увольнения хотел приобрести этого игрока, но «Сандерленд» запросил большую сумму в размере 7 тысяч фунтов, из-за чего покупка не состоялась.

В сезоне 1925/26 «Арсенал» стал вторым в лиге, уступив «Хаддерсфилду», бывшему клубу Чепмена, пять очков; так «Хаддерсфилд» стал первым клубом Англии, выигравшим два титула подряд. Оставшуюся часть 20-х годов «Арсенал» в основном пребывал в середине таблицы.

В сезоне 1926/27 «Арсенал», будучи середняком лиги, дошёл до финала Кубка Англии, где уступил 0:1 «Кардифф Сити» после того, как Хьюи Фергюсон воспользовался ошибкой голкипера Дэна Льюиса.

В сезоне 1929/30 действия Чепмена по руководству клубом начали приносить успехи. Команда выиграла Кубок Англии, победив в финале «Хаддерсфилд» со счётом 2:0 благодаря голам Алекса Джеймса и Лэмберта. Впрочем, в чемпионате команда стала лишь 14-й. Суперкубок Англии 1930 года был выигран «Арсеналом», победившим со счётом 2:1 чемпиона страны, клуб «Шеффилд Уэнсдей», благодаря голам Халма и Джека. Это было начало эпохи доминирования «Арсенала» в английском футболе. К этому времени Чепмен довёл до совершенства свою игровую схему. Команда действовала на контратаках, практиковала быструю игру в пас. Центрфорварда Лэмберта поддерживали инсайды (оттянутые форварды) Джек и Джеймс, Бастин и Халм играли на флангах. Защитники команды играли глубоко, а когда соперник владел мячом, в оборону оттягивались и вингеры, таким образом соперники встречались с массированной обороной из пяти человек[8]. Как только «Арсенал» получал мяч — он тут же переводился на чужую половину поля (обычно атаку начинал центральный хавбек Герби Робертс), где оказывалось семь человек (пять форвардов и два вингера), которые проводили быструю и зачастую результативную контратаку[9]. Система Чепмена требовала от игроков хорошей физической подготовки. В то время традиционной была тактика, при которой упор делался на владение мячом и дриблинг, тактика Чепмена была новшеством, и не все её принимали — одни обвиняли команду в том, что успехами она обязана везению, другие в скучной игре[9]. Между 1930 и 1938 годами Арсенал выиграл 5 раз в Первом дивизионе и дважды становился обладателем Кубка Англии, хотя Чепмен так и не увидел всех этих достижений, так как в 1934 году умер от пневмонии.

Эллисон (1934-50)

После смерти Чепмена обязанности тренера и менеджера разделили несколько человек. Формально тренером был Джордж Эллисон, фактически он занимался организационными вопросами. Под его руководством «Хайбери» превратился в одну из самых современных на тот момент арен Англии, также Эллисон занимался приглашением новых игроков. Именно ему принадлежит заслуга подписания Теда Дрейка, который забил в сезоне 1934-35 42 гола в 41-м матче, что по сей день остается рекордом «Арсенала». Непосредственно за работу с командой отвечали Джо Шоу и Том Уиттакер, которые входили в тренерский штаб ещё при Чепмене.

Джордж Эллисон ушёл с поста менеджера по окончании сезона 1946-47. На его место пришёл Том Уиттакер. Тогда команда испытывала серьёзные проблемы, в чемпионате «Арсенал» занял 13-е место, 9 человек, которые ранее играли в основном составе, погибли на войне, Бастин и Дрейк ушли из футбола. Уиттакер изменил тактику команды, сделав её сугубо оборонительной. Кроме того, основная ответственность легла на ветеранов. Благодаря 32-летнему Джо Мерсеру, 35-летнему Рони Руку и 33-летнему Лесу Комптону «Арсенал» вновь стал чемпионом. Рук забил 33 мяча и стал лучшим бомбардиром Первого дивизиона. Это достижение является рекордом Англии для послевоенных чемпионатов.

Ветераны не могли долго вытягивать команду, было необходимо провести смену поколений. После вливания свежей крови «Арсенал» не смог составить конкуренцию в чемпионате, но в сезоне 1949-50 был выигран Кубок Англии.

1950—1970

В сезоне 1951/52 команда была в шаге от того, чтобы сделать дубль (одержать победу как в чемпионате, так и в кубке), но из-за череды травм осталась ни с чем. В следующем сезоне «Арсенал» занял первое место в чемпионате, но эта победа стала началом периода, в течение которого «канониры» не демонстрировали выдающихся результатов, постепенно превращаясь в посредственную команду.

20 июня 1966 года менеджером клуба был назначен Берти Ми. Это решение руководства было воспринято неоднозначно, ведь Берти до этого никогда не играл в футбол и не имел тренерского опыта. Но история показала, что решение было оправданным. Ми с энтузиазмом взялся за работу, привнеся в работу клуба больше профессионализма. Он усилил атаку за счёт молодых и талантливых игроков, в обороне у Берти играли более опытные, зрелые футболисты. Арсенал потерпел неудачу в двух финалах Кубка Лиги, но в 1970 году «канониры» наконец взяли трофей. В финале Кубка ярмарок был побеждён бельгийский «Андерлехт».

Дубль (1970—1986)

В сезоне 1970-71 «Арсенал» завоевал свой первый «Дубль». Но после этого «Арсенал» внезапно потерял тренера молодёжной команды, врача. Самым серьёзным ударом стал уход тренера первой команды Дональда Хоуи, который сыграл немалую роль в становлении команды. После этого постепенно стали уходить ключевые игроки, Берти Ми не смог найти им замену и летом 1976 года подал в отставку.

На замену Берти Ми пришёл Терри Нил, который в прошлом был капитаном команды. Он вернул в штаб Дональда Хоуи, под его руководством заиграли будущие легенды Лиам Брейди и Дэвид О'Лири. «Арсенал» сыграл в трёх подряд финалах Кубка Англии (1978, 1979, 1980), став первым клубом, который смог добиться такого на «Уэмбли». Со временем результаты ухудшились (немалую роль в этом сыграл уход Брейди, который в то время был мозговым центром «Арсенала»), и главным тренером команды в 1983 году стал Дон Хоуи. Дональд до этого зарекомендовал себя как прекрасный помощник, но с ролью главного тренера он не справился. Ничего не добившись за три года правления, Хоуи покинул пост главного тренера.

В 1986 году «Арсенал» возглавил легендарный игрок команды Джордж Грэм. До этого он четыре сезона проработал в Миллуолле, где неплохо проявил себя, сумев вывести клуб во Второй дивизион. Джордж не стал брать с места в карьер, оставив в штабе Хоуи и совершив своё первое приобретение лишь в конце сезона 1986-87. Грэм избрал для клуба оборонительную тактику, заставляя противника вязнуть в середине поля, а в атаке рассчитывая лишь на длинные передачи. Такой стиль часто критиковали, но он приносил результат. Постепенно шотландец сумел создать невероятно крепкую линию обороны, которую составили Ли Диксон, Тони Адамс, Дэвид О’Лири, Стив Боулд и Найджел Уинтербёрн (со временем «Арсенал» перешёл на игру с четырьмя защитниками, где на флангах играли Диксон и Уинтербёрн, а в центре — Адамс и Боулд/Киоун).

1986—1995

В сезоне 1988/89 «Арсенал» впервые за 18 лет стал чемпионом Англии. Этот титул «канониры» взяли в драматической борьбе с «Ливерпулем». «Арсенал» долго удерживал первое место, но поражение от «Дерби» и ничья с «Уимблдоном» в мае позволили «Ливерпулю» обойти «канониров». Всё решалось в последнем туре, где «Ливерпуль» принимал «Арсенал». Последним нужна была победа с разницей минимум в два мяча, в таком случае они обходили «Ливерпуль» по количеству забитых мячей. До этого матча «Арсенал» 14 лет не мог победить на «Энфилд Роуд». Счёт в матче на 52-й минуте открыл игрок «Арсенала» Алан Смит, и теперь им нужно было забить всего один гол. Но до 90-й минуты «канонирам» практически ничего не удавалось создать у ворот противника. Однако на второй добавленной минуте молодой полузащитник Майкл Томас получил пас от Алана Смита, благодаря рикошету обошёл защитника хозяев и перебросил вратаря «Ливерпуля». Победа со счётом 0:2 сделала «Арсенал» чемпионом.

В следующем году «Ливерпуль» всё же сумел завоевать чемпионский титул, но год спустя «Арсенал» повторно стал чемпионом, проиграв в чемпионате всего один матч. Нельзя сказать, что уровень игры у команды после этого снизился. Однако он оказался недостаточно высоким, чтобы продолжать побеждать в чемпионате. В сезоне 1992-93 «Арсенал» стал первой командой, которая смогла выиграть одновременно Кубок Лиги и Кубок Англии. В 1994 году «Арсенал» выиграл Кубок кубков, и этот трофей стал последним трофеем Грэма в Арсенале. В феврале 1995 года он был со скандалом уволен. Тренером «Арсенала» стал Брюс Риох, однако он не смог наладить взаимопонимание с игроками и вскоре покинул пост главного тренера команды.

Эра Венгера (1996—н.в.)

Возвращение на вершину

Назначение в 1996 году тренером команды Арсена Венгера стало полной неожиданностью для прессы и болельщиков. Вопрос «Арсен Кто?» (Arsene Who?) был очень популярен. Венгер в то время работал в Японии, и о нём мало кто слышал. Никто не мог предположить, что этот человек станет самым успешным менеджером в истории «Арсенала». Именно по его рекомендации был куплен Деннис Бергкамп, в то время как тренером всё ещё был Риок. Он был инициатором постройки нового стадиона взамен «Хайбери», который уже не соответствовал современным требованиям крупного клуба. Под его началом большое количество молодых талантов превратились в звезд мирового масштаба. Кроме того, Венгер ушёл от прежнего скучного и однообразного стиля «Арсенала». Он привил команде яркую атакующую игру, которая вкупе с общей эффективностью завоёвывала сердца всё большего количества болельщиков. Уже второй сезон под руководством Венгера «Арсенал» завершил с «Дублем». После половины чемпионата «канониры» уступали «Манчестеру» 12 очков, и некоторые букмекеры начали выплачивать ставки на чемпионство «манкунианцев». Однако после этого «Арсенал» выиграл 15 матчей, 3 матча закончились ничьей, и за тур до завершения чемпионата лондонцы обеспечили себе титул. Арсен Венгер стал первым иностранным тренером, который выиграл чемпионат Англии.

В 1999 году из команды после продолжительной саги в «Реал» ушёл Анелька, и на замену ему был приобретен Тьерри Анри, которому суждено было стать одним из символов и лучшим бомбардиром в истории «Арсенала». Также Венгер должен был компенсировать уход ряда других исполнителей. Кроме Анри пришли такие игроки, как Робер Пирес, Сильвен Вильтор. В сезоне 2001-02 «канониры» взяли очередной «Дубль». Но пик команды пришёлся на сезон 2003-04, в течение которого «Арсенал» не потерпел в чемпионате ни единого поражения, а серия из 49-и беспроигрышных матчей стала рекордной для Англии. В конце того же сезона команда пополнилась молодым голландским нападающим Робином ван Перси. В 2005 году «Арсенал» выиграл очередной трофей — Кубок Англии, после которого команда в течение девяти лет не завоёвывала новых титулов. В сезоне 2005—2006 команда дошла до финала Лиги Чемпионов, где уступила испанской «Барселоне» со счетом 2:1. По окончании этого же сезона «канониры» попрощались со своей старой ареной «Хайбери» и переехали на «Эмирейтс Стэдиум».

Переезд на «Эмирейтс» и трофейная «засуха» (2006—2014)

Первый сезон на новом стадионе сложно было назвать удачным, учитывая цели и перспективы команды — Арсенал финишировал четвёртым в чемпионате, с 68 очками в активе, проиграл в финале Кубка Лиги 2007 лондонскому Челси. Тот сезон можно было назвать переходным, так как команда менялась, многие ветераны, такие как Робер Пирес, Сол Кэмпбелл, Эшли Коул покинули клуб, также завершил карьеру Деннис Бергкамп, забивший 120 голов за клуб. Состав команды заметно помолодел, благодаря покупке Денилсона, Томаша Росицки, прогресса Уолкотта, Фламини, Адебайора и, самое главное, Сеска Фабрегаса, который стал играть уже большую роль, чем тот же Тьерри Анри.

Сезон 2007—2008 для Арсенала начался удачно, несмотря на то, что клуб покинул лучший бомбардир команды Анри. «Канониры» стартовали мощно и провели серию из 25 матчей без поражений, лидируя в чемпионате, но во многом из-за травм основных игроков команда растеряла преимущество, финишировав третьей в национальном первенстве.

В сезоне 2008—2009 Арсенал занял четвёртое место в чемпионате и пробился в полуфинал Лиги чемпионов, уступив в нём клубу «Манчестер Юнайтед». Клуб покинули два основных игрока — Фламини и Глеб, и на замену второму был Куплен Самир Насри, а впоследствии Андрей Аршавин. Всё большую роль в клубе стал играть ван Перси, который в том сезоне с 20 голами стал лучшим бомбардиром команды.

В сезоне 2009—2010 Арсенал занял третью строчку в турнирной таблице чемпионата, и в четвертьфинале Лиги Чемпионов сразился с испанской Барселоной. Эти два матча запомнились всем надолго благодаря своей зрелищности.

Сезон 2010—2011 «канониры» начали довольно-таки уверенно, несмотря на то, что один из лидеров защиты — Томас Вермален — выбыл на долгий срок и сумел восстановиться лишь к концу сезона, сыграв всего в пяти матчах кампании. Примечательным был тот факт, что в основном составе Арсенала, изобилующем легионерами со всех частей света, появился английский воспитанник клуба Джек Уилшир, плотно закрепивший за собой позицию в центре поля рядом с Алексом Сонгом. Рвение и талант Уилшира дали повод Фабио Капелло вызвать молодого полузащитника в сборную, за которую Джек сыграл несколько матчей, удивив всех не по годам чётким видением игры. Наибольшие вопросы вызывала позиция вратаря. До самого старта сезона никто не знал, кто станет основным кипером команды. Поначалу в воротах по прежнему стоял Альмуния. Но после ряда слабых матчей и травмы локтя он уступил место в основе Фабианьскому. Лукаш неожиданно для многих заиграл весьма уверенно, порой по-настоящему выручая свою команду. Однако в январе 2011 года на тренировке он получил травму плеча, из-за которой был вынужден пропустить остаток сезона. Место в воротах занял молодой польский вратарь Войцех Щенсный. Дебют в чемпионате ему пришлось совершить в матче против «Манчестер Юнайтед», а в Лиге Чемпионов — против «Барселоны». Вызывала опасения его неопытность, болельщики боялись, что Войцех не выдержит такого давления. В конце-концов, опасения отчасти оправдались. Войцех совершил лишь одну серьёзную ошибку, однако она стала роковой. В финале Кубка Лиги 2011 на последних минутах несогласованность его действий и защитников привела к пропущенному голу и поражению. После этого матча команда стала играть неуверенно, постепенно упуская шансы на чемпионство, и закончила чемпионат на четвёртом месте. В конце сезона главный тренер «Арсенала» Арсен Венгер пообещал быть активным на трансферном рынке, дабы усилить состав и привести команду к победам после 6-летней трофейной засухи. В итоге летом команду покинуло четверо игроков первой команды: Сеск Фабрегас, Самир Насри, Гаэль Клиши и Эммануэль Эбуэ. Им на замену пришло 7 игроков, среди них были Микель Артета, Пер Мертезакер и Алекс Окслэйд-Чемберлен. Сезон команда начала ужасно: в трех турах «Арсенал» набрал лишь одно очко. А поражение на Олд Траффорд от «Манчестера» (8:2) стало самым крупным проигрышем команды в эпоху Арсена Венгера. Первой победой в АПЛ состоялась в 4-м туре над новичком Премьер-Лиги — «Суонси» (1:0). В 5-м туре «Арсенал» потерпел поражение от «Блэкберн Роверс» (3:4). Из-за этого команда оказалась на последних местах турнирной таблицы. Однако постепенно «канониры» стали выравнивать положение в чемпионате. За восемь игр подопечные Венгера одержали семь побед при одной ничьей, и существенно поднялись в таблице. Некоторые поговаривали даже о борьбе за чемпионство. В 16-м туре «Арсенал» проиграл прямому конкуренту в борьбе за золото АПЛ — «Манчестер Сити» на Этихад Стэдиум (0:1). Затем последовали три матча без поражений: две победы и ничья. Однако потом было четыре матча без побед: три поражения подряд от «Фулхэма» (1:2), «Суонси» (3:2) и «Манчестер Юнайтед» (1:2) и ничья с «Болтоном» (0:0). Но команда выбралась из небольшого кризиса. И выиграла девять из десяти игр. К концу сезона «Арсенал» сдал позиции: поражение и три ничьи. В заключительном туре «канониры» переиграли «Вест Бромвич» (3:2) и заняли 3-е место в чемпионате. В Лиге чемпионов «Арсенал» пробился в основной турнир через квалификацию, обыграв «Удинезе» (1:0) и (2:1). В групповом этапе «канониры» попали в группу F, вместе с «Марселем», «Олимпиакосом» и «Боруссией Дортмунд». Подопечные Венгера не испытали сложностей, выйдя в плей-офф с первого места. В 1/8 финала «Арсенал» попал на «Милан». Крупно проиграв на Сан-Сиро (0:4), «канониры» дома выиграли (3:0), однако дальше прошел итальянский клуб.

В начале сезона 2012/13 появились слухи, что Робин ван Перси, лидер команды, может покинуть клуб, так как 4 июля он заявил, что не будет продлевать свой контракт. В связи с этим Арсен Венгер подписал Оливье Жиру и Лукаса Подольски, так же был приобретен Санти Касорла. Летом ван Перси покинул команду, перебравшись в стан противников — «Манчестер Юнайтед».

В конце сезона 2012/13 исполнительный директор клуба Иван Газидис заявил, что в связи с улучшением финансовой ситуации «Арсенал» готов тратить большие деньги на звёздных игроков[10]. В течение лета предпринимались попытки заполучить Игуаина, Йоветича, Ларса Бендера, Суареса, БенземаК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3747 дней], но по тем или иным причинам сделки не состоялись. Параллельно «Арсенал» активно избавлялся от игроков, в которых больше не нуждался. Среди них были Андре Сантос, Аршавин, Шамах, Денилсон. В последний день трансферного окна «канониры» установили свой личный рекорд, купив известного игрока сборной Германии Озиля за €50 млн. Кроме того, в команду после пяти лет в «Милане» вернулся Матьё Фламини, также был подписан перспективный нападающий Яя Саного и вратарь Вивиано.

Конец трофейной «засухи» и новая история (2014—н.в.)

17 мая 2014 года «Арсенал» завоевал долгожданный, первый трофей за девять лет. Путь к финалу оказался весьма непростым, были обыграны такие команды, как «Тоттенхем» (2:0), «Ковентри Сити» (4:0), «Ливерпуль» (2:1) и «Эвертон» (4:1). В полуфинале в серии послематчевых пенальти «Арсенал» прошел «Уиган». В финале Кубка Англии команда Арсена Венгера сломила сопротивление «Халл Сити», одержав победу в дополнительное время со счётом 3:2. Пропустив 2 гола в первые 10 минут, «Арсенал» сумел перестроиться и сравнять счёт до окончания основного времени. Победный гол в дополнительное время, прервавший девятилетнюю трофейную засуху, записал на свой счёт Аарон Рэмзи.

По итогам сезона 2013/14 в Английской Премьер-Лиге команда заняла четвёртое место, но примечательным является то, что приличный отрезок чемпионата «Арсенал» шёл в лидерах и лишь после зимнего перерыва в результате травм Тео Уолкотта, Месута Озила и Аарона Рэмзи серьёзно сбавил обороты. В Лиге Чемпионов лондонский клуб добрался до 1/8 финала, где второй раз подряд уступил мюнхенской «Баварии» (3:1 по сумме двух встреч), а в розыгрыше Кубка Лиги — до четвёртого раунда («Челси», 2:0).

Арсен Венгер посетовал на очередную сложную жеребьёвку для своей команды в Лиге Чемпионов. По мнению французского специалиста на ранге 1/8 финала «канонирам» регулярно попадаются сильные соперники. Но тем не менее в розыгрыше 2012/13 «пушкари» едва не одолели ту же грозную «Баварию»: мюнхенцы вышли в четвертьфинал только благодаря дополнительному голу на выезде (общий счёт 3:3).

Несмотря на все прошлые неудачи, сезон 2013/14, наконец, стал для «Арсенала» трофейным. Многие молодые игроки, уже сейчас составляющие костяк команды, впервые подняли над головой Кубок.

10 августа 2014 года в матче за Суперкубок Англии «Арсенал» одолел «Манчестер Сити» со счетом 3:0 и завоевал второй трофей за 3 месяца.

В этом же сезоне Арсенал вновь вышел в финал Кубка, попутно обыграв в четвертьфинале «Манчестер Юнайтед» на «Олд Траффорд» со счетом 1:2, победный гол забил Дэнни Уэлбек. В полуфинале «канонирам» противостоял «Рединг», где лондонцы одержали победу в дополнительное время, благодаря голу Алексиса Санчеса. В финале на Уэмбли «Арсенал» вновь победил, разгромив «Астон Виллу» со счетом 4:0. Таким образом, лондонцы завоевали свой 12 трофей, став самым титулованным его обладателем, а Арсен Венгер — самым титулованным тренером.

В Премьер-Лиге Арсенал закончил сезон на третьем месте, уступив «Челси» и «Манчестер Сити». В Лиге Чемпионов «канониры» вновь остановились на стадии 1/8, в этот раз уступив «Монако» по правилу гостевого гола (общий счет 3:3).

Новый сезон «канониры» начали с победы в Суперкубке Англии над Челси, единственный гол забил Алекс Окслейд-Чемберлен, таким образом, «Арсенал» одержал 14-ю победу в Суперкубке. Также в том матче дебютировал за канониров бывший игрок Челси Петр Чех, который был куплен 29 июня 2015.

Символика

Эмблемы Арсенала в разные годы

Форма

1886-1895
1895-1896
1896-1933
1933-1965
1965-1967
1967-1994
1994-1996
1996-1998
1998-2004
2004-2005
2005-2006
2006-2008
2008-2010
2010-2011
2011-2012
2012-2014

Болельщики

Болельщики «Арсенала» часто называют себя «Gooners», название происходит от прозвища команды — «Канониры» («Gunners»). Точное происхождение этого прозвища неизвестно. По одной из версий скандинавские болельщики команды произносили слово «gunners» с акцентом, что звучало примерно как «gooners». Местным болельщикам это понравилось и они тоже стали так себя называть. Есть и другая версия: прозвище дали недруги, оно произошло от слияния «gunners» и названия племени гуннов. У команды много поклонников, и практически все домашние матчи проходят при полных трибунах, в сезоне 2007/08 Арсенал был вторым по средней посещаемости в лиге, а в 2006 году — четвёртым. У Арсенала много поклонников за пределами Лондона и Англии, а после появления спутникового телевидения география болельщиков расширилась ещё больше. Основные соперники болельщиков Арсенала — фанаты «Тоттенхэм Хотспур». Матч между этими двумя клубами называют «Дерби Северного Лондона». К другим соперникам относятся фанаты «Челси», «Фулхэма», и «Вест Хэм Юнайтед». Кроме того, за последние годы началось соперничество с «Манчестер Юнайтед» из-за борьбы клубов за титул чемпионов Премьер-лиги.

Существуют официальные фан-клубы в других странах. В СНГ — Arsenal Russian Speaking Supporters Club (ARSSC), он объединяет болельщиков из России, Белоруссии, с Украины и т. д. В каждой стране есть отделения болельщиков в разных городах, которые собираются вместе на просмотр матчей. Официальный статус этот фан-клуб получил в 2004 году[11]. Позднее в Белоруссии был создан отдельный фан-клуб — Arsenal Belarus Supporters Club (ABSC), который получил статус официального в 2013 году[12][13].

Женская команда

Существует команда в женском чемпионате — «Арсенал Ледис». Она была основана в 1987 году, в 2002 году получила статус полупрофессиональной и тренирует её Шелли Керр.

Команда является самой успешной в женском чемпионате Англии. В сезоне 2008-09 они выиграли все три основных Английских титула, а также победили в кубке УЕФА среди женщин в сезоне 2006-07 годов. Мужская и женская команды формально отдельны, но имеют достаточно тесные связи. Женщины имеют право один раз за сезон играть на стадионе «Эмирейтс».

Собственники и руководство

Летом 2007 года компания «Arsenal FC» на 100 % принадлежала компании «Arsenal Holdings», которой владели:[14]

Остальные акции торгуются на специализированной бирже «PLUS Markets».

В августе 2007 года компания «Red and White Holdings» объявила о покупке у Дэвида Дейна 14,58 %[15] акций «Arsenal Holdings» за 75 млн фунтов стерлингов. Компания «Red and White Holdings» принадлежит Алишеру Усманову и его партнеру Фархаду Мошири в равных долях, по 50 %.[14]

19 сентября стало известно, что компания «Red and White Holdings» скупила ещё 6,5 % акций «Arsenal Holdings» за 35 млн фунтов стерлингов, доведя общее количество своих акций до 21 %.[16] Позднее в сентябре эта компания приобрела ещё 2 % акций Arsenal Holdings, сосредоточив у себя 23 % акций.[17] По состоянию на 22 февраля доля акций Усманова составила 24,2 %. Таким образом, на данный момент он является крупнейшим акционером «Арсенала».[18]

В феврале 2009 года доля Усманова выросла до немногим более 25 %.[19] Это позволяет ему при желании накладывать вето на решения собрания акционеров.

В марте 2009 года американский бизнесмен Стэн Крёнке приобрел часть акций, принадлежавших Дэнни Физману, став вторым по величине акционером после Алишера Усманова. На 30 марта акции были распределены следующим образом:[20]

1 мая 2009 года в прессе появилось сообщение, что Стэн Крёнке стал крупнейшим акционером в Арсенале.[21] Он купил акции, принадлежавшие семье Карр, доведя свою долю до 28,3 %. Общая стоимость сделки составила более 41 млн фунтов стерлингов.

10 июля 2009 года стало известно, что Стэн Крёнке выкупил дополнительные 160 акций. Таким образом его доля выросла до 28,58 %.[22]

30 сентября в СМИ появилась новость, что Крёнке выкупил ещё 80 акций по цене 8500 фунтов за каждую. На этот момент его доля составила 28,7 %.[23]

15 октября Крёнке выкупил дополнительные 90 акций, его доля выросла до 28,9 %.[24]

Позднее Крёнке произвёл ещё несколько покупок, что позволило ему к началу ноября увеличить свою долю до 29,9 %.[25] При этом Крёнке избегает общения с прессой и не раскрывает планы относительно Арсенала, за что получил от болельщиков прозвища «молчун», «молчаливый Стэн».

По состоянию на 16 апреля 2011 года в собственности Крёнке находятся 62,89 % акций клуба.[26]

Текущий состав

Основной состав

По состоянию на 4 сентября 2016 года [27]
Позиция Имя Год рождения
2 Защ Матьё Дебюши 1985
3 Защ Киран Гиббс 1989
4 Защ Пер Мертезакер (капитан) 1984
5 Защ Габриэл Паулиста 1990
6 Защ Лоран Косельни (вице-капитан) 1985
7 Нап Алексис Санчес 1988
8 ПЗ Аарон Рэмзи 1990
9 Нап Лукас Перес 1988
11 ПЗ Месут Озиль 1988
12 Нап Оливье Жиру 1986
13 Вр Давид Оспина 1988
14 Нап Тео Уолкотт 1989
15 ПЗ Алекс Окслейд-Чемберлен 1993
16 Защ Роб Холдинг 1995
17 ПЗ Алекс Ивоби 1996
Позиция Имя Год рождения
18 Защ Начо Монреаль 1986
19 ПЗ Санти Касорла 1984
20 Защ Шкодран Мустафи 1992
22 Нап Яя Саного 1993
23 Нап Дэнни Уэлбек 1990
24 Защ Эктор Бельерин 1995
25 Защ Карл Дженкинсон 1992
26 Вр Дамиан Мартинес 1992
29 ПЗ Гранит Джака 1992
31 ПЗ Жефф Рейн-Аделед 1998
32 Нап Чуба Акпом 1995
33 Вр Петр Чех 1982
34 ПЗ Франсис Коклен 1991
35 ПЗ Мохаммед эль-Ненни 1992

Резервный состав

Позиция Имя Год рождения
37 ПЗ Крыстян Белик 1998
43 Вр Райан Хаддарт 1997
46 Вр Деян Илиев 1995
47 ПЗ Глен Камара 1995
52 Защ Тафари Мур 1997
55 Защ Хулио Плегесуэло 1997
59 Защ Марк Бола 1997
62 ПЗ Дэниел Кроули 1997
63 Защ Джордж Добсон 1997
64 Защ Кристофер де Грака 1998
65 ПЗ Гарри Донован 1998
Позиция Имя Год рождения
66 ПЗ Аарон Эйома 1997
67 Нап Кайлен Хайндс 1997
68 Защ Чиорай Джонсон 1997
69 Вр Хьюго Кето 1998
70 ПЗ Энсли Мэйтленд-Найлз 1997
71 Нап Стэфи Мавидиди 1998
72 ПЗ Саввас Моургос 1998
73 Защ Стефан О'Коннор 1997
74 ПЗ Тайрелл Робинсон 1997
75 ПЗ Бен Шиф 1998
76 ПЗ Рэнни Смит 1996
77 Нап Кристофер Уиллок 1998

Трансферы 2016/2017

Пришли

Позиция Игрок Прежний клуб
Защ Карл Дженкинсон** Вест Хэм Юнайтед
Защ Матьё Дебюши** Бордо
Защ Роб Холдинг Болтон Уондерерс
Защ Шкодран Мустафи Валенсия
ПЗ Гранит Джака Боруссия (Мёнхенгладбах)
Нап Такума Асано Санфречче Хиросима
Нап Лукас Перес Депортиво Ла-Корунья

Ушли

Позиция Игрок Новый клуб
Защ Айзек Хейден Ньюкасл Юнайтед
Защ Калум Чеймберс* Миддлсбро
ПЗ Микель Артета завершил карьеру
ПЗ Томаш Росицкий*** Спарта
ПЗ Матьё Фламини*** Кристал Пэлас
ПЗ Джек Уилшир* Борнмут
Нап Хоэль Кэмпбелл* Спортинг
Нап Такума Асано* Штутгарт

* В аренду
** Из аренды
*** Свободный агент

Тренерский штаб

Должность Имя
Главный тренер Арсен Венгер
Помощник главного тренера Стив Боулд
Тренер первой команды Боро Приморац
Тренер первой команды Нил Банфилд
Главный тренер резервистов Стив Гаттинг
Тренер по физ. подготовке Тони Колберт
Тренер по физ. подготовке Джерри Флэннери[28]
Тренер вратарей Джерри Пейтон
Физиотерапевт Колин Льюин
Тренер молодёжной команды Карл Лараман

Достижения

Национальные

¹ Разделённый титул

Международные

Игроки с наибольшим количеством голов

Имя Период Голы[30] Матчи[30] Голов за матч
1 Анри, ТьерриТьерри Анри 1999—2007
2012
228 337 0,676
2 Райт, ИанИан Райт 1991—1998 185 288 0,642
3 Бастин, КлиффКлифф Бастин 1929—1947 178 396 0,449
4 Редфорд, ДжонДжон Редфорд 1962—1976 149 481 0,310
5 Дрейк, ТедТед Дрейк 1934—1939 139 184 0,755
6 Брейн, ДжиммиДжимми Брейн 1924—1931 139 232 0,599
7 Лишман, ДугДуг Лишман 1948—1956 137 244 0,561
8 Перси, Робин ванРобин ван Перси 2004—2012 132 278 0,492
9 Халм, ДжоДжо Халм 1926—1937 125 374 0,334
10 Джек, ДэвидДэвид Джек 1928—1934 124 208 0,596
11 Бергкамп, ДеннисДеннис Бергкамп 1995—2006 120 423 0,283

Значимые игроки Арсенала

Ниже приведен список наиболее заслуженных, значимых игроков «Арсенала»[31].

Обладатели «Золотой бутсы»

Следующие футболисты получили «Золотую бутсу», выступая за «Арсенал»:

Чемпионы мира

Следующие футболисты становились чемпионами мира, являясь игроками «Арсенала»:

Чемпионы Европы

Следующие футболисты становились чемпионами Европы, являясь игроками «Арсенала»:

Олимпийские чемпионы

Следующие футболисты становились Олимпийскими чемпионами, являясь игроками «Арсенала»:

Игроки «Арсенала» на крупных международных турнирах

Главные тренеры

В истории «Арсенала» было 18 главных тренеров. Кроме того, 5 человек в разное время были исполняющими обязанности главного тренера. Первым тренером «канониров» стал Томас Митчелл, он получил должность в 1897 году. Наиболее успешным тренером в истории «Арсенала» является нынешний наставник лондонцев Арсен Венгер. Также он является единственным тренером «канониров» не из Британии. Два человека умерли в должности главного тренера «Арсенала» — Герберт Чепмен и Том Уиттакер.

Статистика

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

  • Гол Эммануэля Адебайора, забитый на 52-й минуте в ворота «Рединга» в матче 13-го тура сезона 2007—2008 (3:1), стал для «канониров» тысячным в английской премьер-лиге.
  • «Арсенал» был назван «командой столетия» в Англии.[32] Это стало возможно благодаря стабильности, которую «Арсенал» демонстрировал в чемпионате Англии. Средняя позиция, на которой «канониры» финишировали в высших дивизионах, равна 8,5. Это лучший результат среди всех английских команд.
  • Крупнейшая победа в чемпионате страны: Арсенал — Лафборо 12:0, 2 Дивизион, 12.03.1900
  • Крупнейшее поражение в чемпионате страны: Лафборо — Арсенал 8:0, 2 Дивизион, 12.12.1896
  • Крупнейшая победа в Кубке Англии: Арсенал — Ашфорд Юнайтед 12:0, 1 раунд, квал.матч, 14.10.1893
  • Крупнейшее поражение в Кубке Англии: Арсенал — Дерби Каунти 0:6, 1 раунд, 28.01.1899, Вест Хэм — Арсенал 6:0, 3 раунд, 1 матч, 05.01.1946
  • Крупнейшая победа в Кубке Лиги: Арсенал — 7:0 Лидс, 2 раунд, 2 матч, 04.09.1979
  • Крупнейшее поражение в Кубке Лиги: Арсенал — Челси 0:5, 4 раунд, 11.11.1999
  • Крупнейшая победа в Еврокубках: Стандарт Льеж (Бельгия) — Арсенал 0:7, 2 раунд, 1 матч, Кубок Кубков, 03.11.1993
  • Крупнейшее поражение в Еврокубках: Милан 4:0 Арсенал, 1/8 финала, 1 матч, Лига Чемпионов УЕФА, 15.02.2012
  • Наибольшее количество голов за сезон в чемпионате Англии: 127 голов в сезоне 1930/31
  • Наибольшее количество игр подряд, в которых команда забивала: 55 игр — последняя игра сезона 2000/01, все игры сезона 2001/02, до 30.11.2002 (Абсолютный рекорд Англии)
  • Наименьшее количество голов за сезон в Чемпионате Англии: 26 голов в сезоне 1912/13
  • Наибольшее количество пропущенных голов за сезон в Чемпионате Англии: 86 голов в сезонах 1926/27, 1927/28
  • Наименьшее количество пропущенных голов за сезон в Чемпионате Англии: 17 голов в сезоне 1998/99
  • Наибольшее количество побед за сезон в Чемпионате Англии: 29 побед в сезоне 1970/71
  • Наименьшее количество побед за сезон в Чемпионате Англии: 3 победы в сезоне 1912/13
  • Самая продолжительная победная серия в Чемпионате Англии: 13 побед в сезоне 2001/02 (рекорд Премьер Лиги)
  • Наибольшее количество очков за сезон в Чемпионате Англии: 66 очков в сезоне 1930/31 (42 игры, 2 очка за победу), 90 очков в сезоне 2003/04 (38 игр, 3 очка за победу)
  • Наибольшее количество очков за сезон в выездных матчах в Чемпионате Англии: 47 очков в сезоне 2001/02 (рекорд высших английских дивизионов)
  • Самая продолжительная победная серия в выездных матчах в Чемпионате Англии: 8 побед в сезоне 2001/02 (рекорд Премьер Лиги)
  • Наименьшее количество очков за сезон в Чемпионате Англии: 18 очков в сезоне 1912/13
  • Лучший бомбардир клуба за историю: — 228 голов Тьерри Анри
  • Лучший бомбардир клуба за сезон: Тед Дрейк — 42 гола в сезоне 1934/35
  • Наибольшее количество голов, забитых одним игроком за один матч: 7 голов, Тед Дрейк в матче Астон Вилла — Арсенал 1:7, 14.12.1935
  • Рекордсмен клуба по количеству проведенных матчей за историю: Дэвид О’Лири — 722 игры, 1975—1993
  • Рекордная домашняя посещаемость: 73 707 человек, Арсенал — Ланс, Уэмбли, Лига Чемпионов 1998
  • Рекордная посещаемость на Хайбери: 73 295 человек, Арсенал — Сандерленд, 1935
  • 0 поражений в сезоне 2003/04 в рамках Английской Премьер-лиги (повторение рекорда «Престона» 1888/89 годов. «Престон» сыграл тогда 22 матча, а Арсенал 38)
  • Самая большая сухая серия в Лиге Чемпионов — 10 матчей подряд(+ 70 минут в финале)
  • Рекорд Лиги чемпионов 2010/2011. Ещё ни одна команда в трех первых матчах группового этапа не забивала 14 мячей (рекорд «Реала» образца сезона-2002/03 по результативности — 12 мячей)

Спонсоры

Технические спонсоры

  • с 1930-х по 1970-е: Bukta
  • с 1971 по 1986: Umbro
  • с 1986 по 1994: Adidas
  • с 1994 по 2014: Nike
  • с 2014: Puma

Титульные спонсоры

  • с 1981 по 1999: JVC
  • с 1999 по 2002: Dreamcast (1-й и 3-й комплекты формы) и Sega (2-й комплект)
  • с 2002 по 2006: O2 (Telefónica UK Limited)
  • с 2006: Fly Emirates

Напишите отзыв о статье "Арсенал (футбольный клуб, Лондон)"

Примечания

  1. 1 2 www.uefa.com/MultimediaFiles/Download/StatDoc/competitions/UCL/01/67/63/78/1676378_DOWNLOAD.pdf
  2. [www.arsenal.com/the-club/corporate-info/the-arsenal-board The Arsenal Board | Corporate Info | The Club | Learn About Arsenal Football Club | Arsenal.com | Arsenal.com]
  3. [www.arsenal.com/news/news-archive/sir-chips-keswick-appointed-chairman Sir Chips Keswick appointed chairman | News Archive | News | Arsenal.com]
  4. [www.soccerbase.com/league2.sd?competitionid=1&seasonid=122 Final 1992/1993 English Premier Table] (англ.). Soccerbase. Racing Post. Проверено 12 октября 2010. [www.webcitation.org/61BMkbWA2 Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
  5. [www.arseweb.com/other/records.html Arseweb presents: Arsenal Record-Breakers] (англ.). arseweb.com (03.02.2007). Проверено 2 мая 2009. [www.webcitation.org/61BMlTcmv Архивировано из первоисточника 24 августа 2011].
  6. [www.forbes.ru/forbeslife-photogallery/sport/256715-samye-dorogie-futbolnye-kluby-mira-2014-reiting-forbes/photo/5 Самые дорогие футбольные клубы мира-2014: рейтинг Forbes]
  7. Так гласит официальная версия, хотя количество голов всё ещё является предметом для спора.
  8. Say, p. 76
  9. 1 2 Soar & Tyler, pp. 15-17
  10. [www.bbc.co.uk/sport/0/football/22802685 Arsenal ready to spend big on players — Ivan Gazidis]
  11. [www.fc-arsenal.com/pro_arssc Про ARSSC]
  12. [fc-arsenal.by/absc.html Arsenal Belarus Supportes Club] (1 декабря 2013).
  13. [www.arsenal.com/supportersclubs/arsenal-supporters-clubs-europe/arsenal-belarus Arsenal Belarus].
  14. 1 2 Симаков Д., Федоринова Ю., Филиппов И., Рожков А. Гол Усманова // Ведомости, № 163 (1937) 31 августа 2007
  15. [top.rbc.ru/economics/31/08/2007/115585.shtml РИА «РосБизнесКонсалтинг», «Российский миллиардер стал совладельцем лондонского „Арсенала“», 31 августа 2007]
  16. Крампец Г. Усманов блокирует клуб Arsenal // Ведомости, № 176 (1950), 19 сентября 2007
  17. [news.sport-express.ru/online/ntext/20/nl204947.html «Спорт-Экспресс», «Компания Усманова увеличила свою долю во владении „Арсеналом“ до 23 процентов», 28 сентября 2007]
  18. [www.sports.ru/football/4177870.html Усманов стал крупнейшим акционером «Арсенала», 22 февраля 2008]
  19. [www.timesonline.co.uk/tol/sport/football/premier_league/arsenal/article5746616.ece Alisher Usmanov increases shareholding in Arsenal to over 25 percent] Доля акций Арсенала, принадлежащая Алишеру Усманову, стала больше 25 процентов
  20. [www.timesonline.co.uk/tol/sport/football/premier_league/arsenal/article6002073.ece Stan Kroenke increases stake in Arsenal] Крёнке увеличил свою долю в Арсенале
  21. [news.bbc.co.uk/2/hi/business/8030153.stm Kroenke raises stakes in Arsenal] Крёнке увеличил свою долю в Арсенале до 28,3 %
  22. [news.bbc.co.uk/2/hi/business/8144069.stm Kroenke buys more Arsenal shares]
  23. [news.bbc.co.uk/2/hi/business/8283029.stm Kroenke buys more Arsenal shares]
  24. [www.guardian.co.uk/football/2009/oct/15/stan-kroenke-increases-arsenal-stake Stan Kroenke increases Arsenal stake to 28,9 %]
  25. [www.arsenal.com/news/news-archive/kroenke-increases-stake-in-arsenal-holdings Kroenke increases stake in Arsenal Holdings]
  26. [www.euro-football.ru/article/31/781636 Венгер: «Средний возраст нашей команды 23 года» — Англия — Футбол России на Евро-футбол. Ру — новости чемпионата России и Европы + Лига Чемпионов]
  27. [www.arsenal.com/first-team/players Players] (англ.), Официальный сайт ФК «Арсенала» (4 September 2016). Проверено 30 мая 2015.
  28. [www.independent.ie/sport/soccer/premier-league/munster-legend-jerry-flannery-lands-arsenal-coaching-role-29387530.html Munster legend Jerry Flannery lands Arsenal coaching role]
  29. 1 2 До 1992 года высшим дивизионом английского футбола был Первый дивизион Футбольной лиги; в настоящее время им является Премьер-лига. Вторым дивизионом в иерархии футбольных лиг Англии до 1992 года был Второй дивизион, а в настоящее время им является Чемпионат Футбольной лиги.
  30. 1 2 [www.arsenal.com/history/club-records/goalscoring-records Goalscoring Records | Club Records | History | Arsenal.com]
  31. В список включены футболисты, которые соответствуют хотя бы одному из нижеприведенных критериев:
    1. Участие в 290 и более матчах во всех официальных турнирах.
    2. Участие в 190 и более матчах и завоевание пяти и более трофеев с клубом.
    3. 100 и более голов, забитых футболистом за клуб во всех официальных турнирах.
    4. Включение футболиста в Зал славы английского футбола.
    5. Признание игрока лучшим футболистом года в Англии по версии ПФА или АФЖ.
    6. Включение игрока в официальный список наиболее выдающихся игроков ([www.arsenal.com/history/gunners-greatest-50-players]).
  32. [arseweb.com/99-00/century.html Arsenal: team of the century 1900—1999] «Арсенал»: команда столетия 1900—1999

Ссылки

  • [www.arsenal.com/ Официальный сайт]  (англ.)
  • [www.fc-arsenal.com/ Официальный фан-клуб СНГ]
  • [www.facebook.com/Arsenal/ Официальное сообщество в Facebook]
  • [www.instagram.com/arsenal/ Официальное сообщество в Instagram]


Отрывок, характеризующий Арсенал (футбольный клуб, Лондон)



Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.