Арсенева, Клара Соломоновна

Клара Соломоновна Арсенева (наст. фамилия Арсенева-Букштейн; 1889, Тифлис — 1972, Москва) — русская поэтесса и переводчица.

Родилась в семье железнодорожника, окончила гимназию в Тифлисе, поступила на историко-филологические курсы в Петербурге. На её стихи обратили внимание Вяч. Иванов и З. Гиппиус, хотя её творчество было далеко от символизма, по строю и тематике воплощая камерную «женскую» поэзию, выросшую из раннего творчества Ахматовой. По лаконичной формулировке М. Л. Гаспарова, Арсенева «училась писать у А. Ахматовой, упрощая (но умело избегая как манерности, так и небрежности) её темы и интонации».

При жизни было опубликовано четыре небольших сборника стихов: Стихи о жизни (Пг, 1916), Стихи: Кн. вторая (1916—1920) (Тифлис, 1920), "Весна на окне" (М., 1958), "Сокровенные просторы" (М., 1968). Выступала как мемуаристка и переводчица, переводя, главным образом, армянских и грузинских поэтов.

Ссылки

• [slova.org.ru/arseneva/index/ Краткая биография и избранные стихотворения]
• [laidinen.ru/women.php?code=2255 Биографические материалы]
• [www.vekperevoda.com/1887/arsen.htm Клара Арсенева] на сайте «Век перевода»

Отрывок, характеризующий Арсенева, Клара Соломоновна

– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.