Арсений (Смоленец)
Архиепископ Арсений (в миру Александр Иванович Смоленец; 21 июля 1873, Варшава — 19 декабря 1937, Таганрог) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Семипалатинский.
Биография
Родился 21 июля 1873 года в Варшаве. Происходил из интеллигентной польской семьи. В молодые годы перешёл в Православие.
В 1896 году окончил юридический факультет Варшавского университета со степенью кандидата права, и назначен младшим кандидатом на служебные должности при Тверском Окружном суде.
В 1897 году — кандидат на судебную должность в Ладожском окружном суде.
C 1897 года — контролер Варшавского акцизного округа.
В 1899 году стал вольнослушателем Казанской Духовной Академии. В 1900 поступил в Казанскую духовную академию. С разрешения Святейшего Синода ему, как получившему высшее образование в Варшавском университете, предоставлено завершить богословское образование в течение двух лет[1].
В 23 марта 1902 года ректором Казанской духовной академии Алексием (Молчановым) пострижен в монашество, затем рукоположен во иеродиакона, иеромонаха.
В 1902 году окончил академию со степенью кандидата богословия с правом преподавания в семинарии[1] и назначен преподавателем Казанской Духовной Семинарии.
Переведён на должность помощника смотрителя Клеванского Духовного Училища.
С 1903 года — инспектор Киевской Духовной Семинарии.
С 1905 года — ректор Александровской Духовной Семинарии в сане архимандрита.
С 1907 года — настоятель Белыничского Богородицкого монастыря Могилёвской епархии.
22 октября 1910 году хиротонисан во епископа Пятигорского, викария Владикавказской епархии.
С 17 апреля 1912 года — епископ Старицкий, викарий Тверской епархии.
В 1914 году временно управлял Тверской епархией.
С 7 сентября 1917 года — епископ Приазовский и Таганрогский, викарий Екатеринославской епархии.
В 1918—1919 годы был близок митрополиту Антонию (Храповицкому).
В мае 1919 года на Юго-Восточном Русском Церковном Соборе в Ставрополе избран членом Высшего Временного Церковного Управления Юго-Востока России. На том же соборе была образована самостоятельная Ростовская и Таганрогская епархией, а епископ Арсений становится её правящим епископом.
В марте 1922 года арестован по обвинению «противодействии изъятию церковных ценностей», ему был вынесен смертный приговор, который заменили 10-ю годами заключения. Заключение отбывал в Соловецком лагере особого назначения. Освобождён в 1925 году.
С 6 июня 1925 года временно управлял Минской епархией.
30 августа 1927 года — уволен на покой по прошению.
1 ноября 1927 года возведён в сан архиепископа с назначением на Ставропольскую епархию.
С 25 ноября 1927 года — архиепископ Сталинградский.
С 25 июня 1930 года — архиепископ Крымский (назначен на Феодосийскую кафедру).
11 августа 1931 года назначен архиепископом Орловским, но в управление епархией не вступал. С 27 июля 1932 года уволен на покой.
17 сентября 1935 года назначен архиепископом Семипалатинским, но на епархию не поехал по болезни.
Умер 19 декабря 1937 года. Погребен в Таганроге на городском кладбище[2].
Напишите отзыв о статье "Арсений (Смоленец)"
Ссылки
- turov-eparhia.hram.by/?div=eparch&load=arseny_smolenec
- litopys.net/ru/thisday/month/12/day/19/id/8011
- eparhia-orel.ru/heritage/bishops/arseniy_smolenets
- [www.pstbi.ru/cgi-htm/db.exe/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITcGZeu-yPqJk9X2m** Арсений (Смоленец Александр Иванович)]
- [donenko.com/pdf/nf/06.pdf АРХИЕПИСКОП ФЕОДОСИЙСКИЙ АРСЕНИЙ (СМОЛЯНЕЦ)]
Источники
Отрывок, характеризующий Арсений (Смоленец)
– Et puis, monsieur Kiril, vous n'avez qu'a dire un mot au capitaine, vous savez. Oh, c'est un… qui n'oublie jamais rien. Dites au capitaine quand il fera sa tournee, il fera tout pour vous… [И потом, господин Кирил, вам стоит сказать слово капитану, вы знаете… Это такой… ничего не забывает. Скажите капитану, когда он будет делать обход; он все для вас сделает…]Капитан, про которого говорил капрал, почасту и подолгу беседовал с Пьером и оказывал ему всякого рода снисхождения.
– Vois tu, St. Thomas, qu'il me disait l'autre jour: Kiril c'est un homme qui a de l'instruction, qui parle francais; c'est un seigneur russe, qui a eu des malheurs, mais c'est un homme. Et il s'y entend le… S'il demande quelque chose, qu'il me dise, il n'y a pas de refus. Quand on a fait ses etudes, voyez vous, on aime l'instruction et les gens comme il faut. C'est pour vous, que je dis cela, monsieur Kiril. Dans l'affaire de l'autre jour si ce n'etait grace a vous, ca aurait fini mal. [Вот, клянусь святым Фомою, он мне говорил однажды: Кирил – это человек образованный, говорит по французски; это русский барин, с которым случилось несчастие, но он человек. Он знает толк… Если ему что нужно, отказа нет. Когда учился кой чему, то любишь просвещение и людей благовоспитанных. Это я про вас говорю, господин Кирил. Намедни, если бы не вы, то худо бы кончилось.]
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.
С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
