Арсеньев, Александр Александрович

Александр Александрович Арсеньев (1756—17 (29) ноября 1844) — сенатор, тайный советник.

Биография

Родился в 1756 году — в год начала Семилетней войны, на которой его отец Александр Савельевич погиб в Силезии, командуя кирасирским полком.

Его мать, бывшая фрейлиной при регентше Анне Леопольдовне и имевшая дворцовые связи, зачислила своего малолетнего сына на службу в лейб-гвардии Преображенский полк и отдала его для обучения в пансион, в котором воспитывались только четыре мальчика, . Вступив в военную службу в 1771 году унтер-офицером, он в следующем году был зачислен сержантом, а 15 марта 1774 года произведён прапорщиком.

В 1783 году был уволен в отставку «по болезни» с чином бригадира. Поселившись в Москве, он посвятил, как сам выражался, «окончанию недоконченного своего образования»: много читал, учил немецкий язык, занимался историей и философией, с жадностью глотал труды французских энциклопедистов. С энтузиазмом он начал обучать грамоте своих крепостных дворовых людей. В своём подмосковном имении он составил богатую библиотеку, в пять тысяч томов, которая частично сгорела, частично разграблена в 1812 году. До 1811 года служил в Департаменте уделов. Несколько раз избирался московским уездным предводителем дворянства; занимал эту должность в период с 25 июля 1810 года по 13 декабря 1816 года. В 1817 году А. А. Арсеньев был назначен членом в комиссию для построений в сгоревшей Москве — по его инициативе вдоль кремлёвской стены был разбит Александровский сад.

Произведён в 1812 году в действительные статские советники, а 21 ноября 1821 года — в тайные советники и сенатором. В 1834 году определён в число сенаторов неприсутствующих.

Имел обширный круг знакомых, в который входили не только представители московской аристократии, но и известные литераторы. В доме А. А. Арсеньева бывали А. С. Пушкин, П. Я. Чаадаев, И. И. Дмитриев, Н. И. Надеждин и М. Ю. Лермонтов, М. И. Глинка.

17 (29) ноября 1844 он умер, а через месяц скончался его старший двадцативосьмилетний сын Александр. Оба они были похоронены на Ваганьковском кладбище.

Наследниками его стали жена Надежда Михайловна (урождённая Коваленская) и другой сын — Илья Александрович (1820—1877).

Литература

• Арсеньев, Александр Александрович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Дудина Т. [www.nauka.x-pdf.ru/17istoriya/571773-3-myasnickaya-novell-istorii-doma-soderzhanie-vmesto-predisloviya-myasnickaya-ulica-okrestnosti-dlinnaya-glava-narishkinih.php Мясницкая, 44. 20 новелл из истории дома].

Отрывок, характеризующий Арсеньев, Александр Александрович

– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.