Артамонов, Иван Ильич (Герой Советского Союза)

Иван Ильич Артамонов
Дата рождения	6 (19) ноября 1914(1914-11-19)
Место рождения	д. Степаннаволок, Олонецкая губерния, Российская империя
Дата смерти	16 мая 1985(1985-05-16) (70 лет)
Место смерти	Петрозаводск, Карельская АССР, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	артиллерия
Годы службы	1936—1955
Звание
Сражения/войны	Бои на Халхин-Голе Великая Отечественная война
Награды и премии

Ива́н Ильи́ч Артамо́нов (6 [19] ноября 1914 года — 16 мая 1985 года) — участник Великой Отечественной войны, командир 436-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона 399-й стрелковой дивизии 48-й армии 1-го Белорусского фронта, майор, Герой Советского Союза (18.11.1944).

Биография

Родился 6 (19) ноября 1914 год в деревне Степаннаволок ныне Олонецкого района Карелии в семье крестьянина. Карел. После окончания начальной школы работал на лесозаводе. Учился в школе фабрично-заводского ученичества.

Призван в Красную Армию в 1936 году. Участвовал в боях на реке Халхин-Гол в 1939 году. Окончил курсы младших лейтенантов. В 1941 году принят в члены ВКП(б).

Участник Великой Отечественной войны с августа 1942 года. Сражался на Сталинградском, Брянском, Центральном и 1-м Белорусском фронтах.

Под командованием майора Ивана Артамонова 436-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион (399-я стрелковая дивизия, 48-я армия, 1-й Белорусский фронт) отличился в боях 3 сентября 1944 года во время прорыва обороны противника и форсирования реки Нарев, а затем и удержания на западном берегу реки Нарев.

На пути к реке Нарев артгруппа танкового десанта, руководимая Артамоновым, действуя в тяжелых условиях, при наличии противника на флангах и в тылу, отбила ряд крупных контратак пехоты и танков противника. В районе деревень Гуры, Шляхецки и Пшедевит уничтожено дивизионом три танка, девять пулеметов, батарея 75-мм пушек, тридцать семь подвод, три мотоциклиста и до двух рот пехоты.

Пройдя с боем за сутки более двадцати километров, первым к утру 4 сентября 1944 года вышел на берег реки Нарев, когда противник переправлял свою технику и обозы на западный берег. С хода развернув дивизион, Иван Артамонов начал расстреливать переправившегося противника, в результате чего, не успев переправить остатки своих войск, противник взорвал переправу, а оставшаяся группа на восточном берегу была уничтожена дивизионом совместно с пехотой авангарда.

В результате осуществленного удара дивизион уничтожил на берегу реки шесть пулемётов, бронетранспортёр, три автомашины и более десяти повозок противника. Ведя беспрерывный огонь прямой наводкой, уничтожил и подавил огневые средства на западном берегу реки Нарев, чем обеспечил переправу пехоты почти без потерь. Вместе с авангардной группой пехоты Артамонов обеспечил переправу дивизиона на западный берег, отбил четыре контратаки пехоты противника численностью до двух батальонов, поддержанных танками, уничтожив при этом три танка, самоходное орудие, восемь пулемётов и до трёх взводов пехоты противника.

Рассеяв остатки контратакующей группы противника, продвинулся вперёд на шесть километров и удержал вместе с авангардом пехоты захваченный плацдарм до подхода основных сил.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 18 ноября 1944 года за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом мужество и героизм, майору Ивану Ильичу Артамонову присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 4728).

После войны продолжал службу в рядах Советской Армии, в августе 1945 года назначен на должность заместителя командира артиллерийского полка на 2-й Дальневосточный фронт. В 1948 году окончил Высшую артиллерийскую школу. С 1955 года подполковник И. И. Артамонов — в отставке. Жил в Петрозаводске. Скончался 16 мая 1985 года.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза (№ 4728)
• Орден Ленина
• Два ордена Красного Знамени
• Орден Александра Невского
• Орден Отечественной войны I степени
• Орден Отечественной войны II степени
• Орден Красной Звезды
• Медали, в том числе:
  • Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • Юбилейная медаль «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • Юбилейная медаль «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
  • Юбилейная медаль «Сорок лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»

Семья

Супруга — Мария Алексеевна Артамонова.

Память

• Похоронен на Сулажгорском кладбище Петрозаводска.
• Имя Героя присвоено средней школе посёлка Тукса Олонецкого района Карелии.
• Портрет И. И. Артамонова, как и всех 28-и Героев Советского Союза, — сынов и дочерей Карелии, установлен в монументальной портретной галерее, открытой в 1977 году в столице Карелии городе Петрозаводске в районе улиц Антикайнена и Красной.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=3294 Артамонов, Иван Ильич (Герой Советского Союза)]. Сайт «Герои Страны».  (Проверено 18 марта 2011)

• [monuments.karelia.ru/ob-ekty-kul-turnogo-nasledija/kniga-velikaja-otechestvennaja-vojna-v-karelii-pamjatniki-i-pamjatnye-mesta/stat-i-ob-ob-ektah-voenno-istoricheskogo-nasledija/petrozavodsk/mogila-geroja-sovetskogo-sojuza-i-i-artamonova/ Могила Героя Советского Союза И. И. Артамонова]

Отрывок, характеризующий Артамонов, Иван Ильич (Герой Советского Союза)

На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.