Артари, Александр Петрович

Александр Петрович Артари
Дата рождения:	2 (14) июня 1858(1858-06-14)
Место рождения:	Москва
Дата смерти:	7 апреля 1919(1919-04-07) (60 лет)
Место смерти:	Москва
Страна:	Российская империя
Научная сфера:	ботаника и педагогика
Место работы:	Московское высшее техническое училище, Московский университет
Учёная степень:	доктор наук
Альма-матер:	Московский университет, Базельский университет
Научный руководитель:	И. Н. Горожанкин, Г. Клебс
Известен как:	физиолог низших растений

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Artari». [www.ipni.org/ipni/idAuthorSearch.do?id=31004-1-1 Персональная страница] на сайте IPNI Страница на Викивидах

Алекса́ндр Петро́вич Арта́ри (1858—1919) — российский ботаник и педагог.

Биография

Родился в семье капитана швейцарской службы Пьера Коломба Артари и до 1891 года был швейцарским подданным.

В 1869—1874 годах учился в частном реальном училище; в 1879 году выдержал экзамен на учителя математики уездного училища; в 1880 году поступил вольнослушателем на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, где специализировался по ботанике под руководством профессора И. Н. Горожанкина, оставив заметный вклад в истории Гербария московского университета.

В 1891 и 1892 году занимался в Базельском университете (Швейцария), где работал под руководством профессора Г. Клебса и летом 1892 года получил степень доктора философии, защитив работу «Исследование по вопросу о развитии и систематике протококков». Кроме того, работал у В. Пфеффера в Лейпциге. В декабре 1892 года вернулся в Москву и до февраля 1894 года исполнял должность хранителя гербария московского университета. Оновременно, с августа 1893 года Артари преподавал в Александровском коммерческом училище. В декабре 1893 года он успешно сдал экзамен на степень магистра ботаники и после прочтения пробных лекций получил звание приват-доцента ботаники московского университета, где до августа 1909 года читал курсы и вёл практические занятия по микологии и микробиологии. В конце 1895 года избран преподавателем анатомии и физиологии растений в Московское высшее техническое училище, в котором проработал до самой смерти (с перерывом в августе—октябре 1909 года, когда исполнял должность экстраординарного профессора ботаники в Новороссийском университете)), сначала состоя преподавателем и заведующим кафедрой ботаники и, наконец, с июля 1917 года — экстраординарным профессором. В 1910 году Артари возобновил преподавание в московском университете в качестве приват-доцента. В апреле 1914 года в Санкт-Петербургском университете А. П. Артари защитил докторскую диссертацию «К физиологии и биологии хламидомонад».

В летние семестры 1896, 1897, 1898 и 1900 годов Артари занимался в Галле, Лейпциге и Копенгагене. Диссертацию на степень магистра ботаники Артари защитил в Москве в 1902 году, а на степень доктора ботаники — в 1913 году в Санкт-Петербурге.

В 1885 Артари был избран действительным членом Московского общества испытателей природы.

Александр Петрович Артари скончался 7 апреля 1919 года в Москве.

Вклад в науку

Первые работы Артари касаются флоры водорослей Московской губернии (1885—1886). После небольшой работы о Nuclearia (1889) он опубликовал работу о водяной сетке (1890) и затем исследование о протококковых водорослях (1892). В 1896 году появилась работа о новом виде дрожжей (Saccharomyces Zopfii). С 1897 года А. П. Артари перешёл к физиологии низших водорослей; плодами его работ стали статьи о питании гонидиев лишайников органическими соединениями, о физиологических расах у зелёных водорослей, об образовании хлорофилла водорослями и (магистерская диссертация) о питании водорослей органическими соединениями (1902).

В первой докторской диссертации, защищённой в Базеле, «Untersuchungen ueber Entwicklung und Systematik einiger Protococcoideen» (1892,  (нем.)) Артари показал, что некоторые сомнительные формы протококков являются самостоятельными видами, а не стадиями развития других водорослей, и установил, что изменчивость их не переходит границ вида. Для этого он культивировал их в чистом виде и при возможно разнообразных условиях. В этой же работе Артари обратился к изучению питания водорослей и условий образования хлорофилла, в частности, влияния внешней среды — условий питания, концентрации и состава солей.

Магистерская диссертация Артари «К вопросу о влиянии среды на форму и развитие водорослей» (1903) была посвящена питанию водорослей органическими соединениями. В этой работе Артари сделал вывод, что водоросли Chlorococcum, Stichococcus, Chlorella, Scenedesmus способны питаться органическими соединениями в условиях, исключающих фотосинтез, при этом многие из них способны при наличии органических веществ образовывать хлорофилл и в полной темноте. Он описал существование у водорослей физиологических рас. Симбиоз гриба и водоросли Артари рассматривал как мутуализм. Рассмотрев изменения внешней формы водорослей в разных растворах, он сделал вывод, что эти изменения не переходят границ вида и исчезают при переносе водорослей в нормальные для них условия.

Исследуя хламидомонады, Артари обратил внимание на действие высоких концентраций различных веществ на форму и развитие водорослей. В докторской диссертации «К физиологии и биологии хламидомонад» (1913) он установил оптимальные концентрации растворов, взятых в качестве источников азота и углерода, выяснил действие постепенного повышения их концентраций, выражавшееся в задержке и угнетении роста, отметил действие их на внешнюю форму водорослей.

В «Исследованиях над простейшими организмами солёных озёр» (1916) Артари сделал вывод о физиологическом равновесии солей в питательном растворе — ядовитости чистых солей и обезвреживании их ядовитого действия примесью незначительных количеств других солей, например, обезвреживание хлористого натрия солями магния. Он пришёл к мысли о важности изучения естественных или искусственных водоёмов с высоким содержанием солей — солёных озёр и бассейнов на соляных промыслах. Исследования соляных промыслов обнаружили в осадочных бассейнах специфическую флору. В ней Артари открыл новую водоросль — Asteromonas gracilis Artari. Эта водоросль и другая, характерная для бассейнов, в которых идёт осадка соли,— Dunnaliella salina — послужили Артари для его исследований солёных озёр и солёных водоёмов Крыма и Нижнего Поволжья. Первая мировая и Гражданская войны помешали этим исследованиям, они не были завершены, более-менее был изучен только Сиваш.

Библиография

• Liste des algues observees dans le gouvernement de Moscou // Bull. Soc. Natur. Moscou. — 1884. — Т. 3. — P. 124—144.
• Очерк зеленых водорослей Chlorophyceae Московской губернии // Уч. зап. Моск. ун-та. — 1885. — С. 1—73.
• Materiaux pour servir l'etude des algues du gouvernement de Moscou // Bull. Soc. Natur. Moscou. — 1886. — Т. III. — P. 1—165.
• Очерк семейства кактусовых. — М., 1887. — 36 с.
• Панцырные растения. Очерк из области знаний о низших организмах. — М., 1891.
• Zur Entwicklungsgeschichte des Wassernetzes (Hydrodictyon utriculatum) // Bull. Soc. Natur. Moscou. — 1890. — P. 269—287.
• Untersuchungen ueber Entwicklung und Systematik einiger Protocoecoideen // Bull. Soc. Natur. Moscou. — 1892. — Т. II. — P. 222.
• К вопросу о питании гонидиев лишайников органическими соединениями // Bull. Soc. Nat. Moscou. — 1898. — Т. 2—3. — С. 74.
• Ueber die Entwicklung der grunen Algen unter Ausschluss der Bedingungen der Kohlensaure-Assimilation // Bull. Soc. Natur. Moscou. — 1899. — Т. XIII. — P. 39—48.
• Zur Ernahrungsphysiologie der griinen Algen // Ber. d. deutsch. bot. Gesellsch. — Т. XIX. — P. 7—9.
• Ueber die Bildung des Chlorophylls durch grune Algen // Ber. d. deutsch. bot. Gesellsch. — 1902. — Т. XX. — P. 201—207.
• Об образовании хлорофилла зелеными водорослями // Естеств. и геогр. — Т. 4. — С. 31—38.
• Zur Frage der physiologischen Rassen einiger grunen Algen // Ber. d. deutsch. bot. Gesellsch. — 1902. — Т. XX. — P. 172—175.
• К вопросу о влиянии среды на форму и развитие водорослей // Изв. Моск. технич. училища. — 1902. — С. 3—93.
• Der Einfluss der Konzentrationen der Nahrlosungen auf die Entwicklung einiger griinen Algen. I, II // Jahrb. f. wissensch. Bot. — 1904, 1906. — Т. XL, XLIII. — P. 593—613, 177—214.
• Метод чистых культур и его научное значение // Научн. слово. — 1904. — Т. 5. — С. 19—41.
• Очерки по физиологии низших растений. I. Физиология размножения дрожжей // Естеств. и геогр. — 1904. — Т. IX, вып. 5. — С. 35—42.
• И. Н. Горожанкин // Отчет Моск. ун-та за 1904 г. — 1905. — С. 1—15.
• Очерки по физиологии низших растений. II. Условия скорости размножения // Естеств. и геогр. — 1908. — Т. XIII, вып. 3. — С. 24—48.
• Der Einfluss der Konzentration der Nahrlosungen auf das Wachstum einiger Algen und Pilze // Jahrb. f. wissensch. Bot. — 1908—1909. — Т. XLVI. — P. 443—452.
• К физиологии и биологии хламидомонад. Опыты и наблюдения над Chlamydomonas Ehrenbergii Gorosch. и близкими формами // Прил. к VIII т. Изв. Моск. технич. училища. — 1913. — С. 1—78.
• Руководящие принципы оценки воды по её флоре. — М.: Bios, 1913.
• Zur Physiologie der Chlamydomonaden. Versuche und Beobachtungen an Chlamydomonas Ehrenhergii Gorosch. und verwandten Formen // Jahrb. f. wissensch. Bot. — 1913. — Т. LII, вып. 4. — P. 410—466.
• Zur Physiologie der Chlamydomonaden. II. Einige neue Versuche und Beobachtungen // Jahrb. f. wissensch. Bot. — 1914. — Т. LIII, вып. 4. — P. 527—535.
• Исследования над простейшими организмами соленых озер. I. К вопросу о физиологическом равновесии солей в питательных растворах // Прил. к X т. Изв. Моск. технич. училища. — 1916.
• Исследования над простейшими организмами соленых озер. II. К физиологии и морфологии Asteromanas gracilis Art // Юбил. сб. в честь 70-летия проф. К. А. Тимирязева. — М., 1916. — С. 411—428.
• Метод чистых культур и его научное значение. — М.: Наука, 1916. — 48 с.

Литература

• Волков В. А., Куликова М. В. Московские профессора XVIII — начала XX веков. Естественные и технические науки. — М.: Янус-К; Московские учебники и картолитография, 2003. — С. 22—23. — 294 с. — 2 000 экз. — ISBN 5—8037—0164—5.
• Артари, Александр Петрович // [ashipunov.info/shipunov/school/books/lipshits1947_russkie_botaniki_1.djvu Русские ботаники. Биографо-библиографический словарь] / Сост. С. Ю. Липшиц; отв. ред. акад. В. Н. Сукачёв; Моск. об-во испытателей природы и Ботанич. ин-т им. акад. В. Л. Комарова АН СССР. — М.: Изд-во Моск. об-ва испытателей природы, 1947. — Т. I. А — Б. — С. 78—80.

Отрывок, характеризующий Артари, Александр Петрович

Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.