Артемьев, Владимир Андреевич

Владимир Андреевич Артемьев
Дата рождения:	24 июня (6 июля) 1885(1885-07-06)
Место рождения:	Санкт-Петербург, Российская империя
Дата смерти:	11 сентября 1962(1962-09-11) (77 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Научная сфера:	ракетостроение
Награды и премии:

Влади́мир Андре́евич Арте́мьев (1885 — 1962) — советский конструктор ракетной техники. Лауреат двух Сталинских премий.

Биография

Родился 24 июня (6 июля) 1885 года в Санкт-Петербурге в семье военнослужащего.

В 1905 году окончил гимназию в Санкт-Петербурге, после чего ушёл добровольцем на русско-японскую войну. За мужество и храбрость был награждён Георгиевским крестом и произведен в младшие унтер-офицеры.

После окончания в 1911 Алексеевского военного училища был направлен в Брест-Литовскую крепость. Там работал заведующим снаряжательной лабораторией над созданием осветительных ракет.

В 1915 году работает в Москве в Главном артиллерийском управлении.

В 1920 году Артемьев познакомился с Н. И. Тихомировым, став его ближайшим помощником.

Был арестован 22 сентября 1922 года по обвинению в

«бездействии власти, халатном отношении, в результате которых последовало полное расстройство и развал снабжения РККА артогнеимуществом… и участии в шпионаже».

10 июня 1923 года постановлением Особого совещания при Коллегии ОГПУ был заключен в соловецкий лагерь на 3 года. В 1925 года он вернулся из заключения и продолжил работу в Лаборатории Н. И. Тихомирова.

Сконструировал:

• первую в СССР ракету на бездымном порохе (впервые успешно запущена 3 марта 1928 года)
• противолодочную глубинную бомбу с реактивным двигателем и др.

После объединения в сентябре 1933 году Газодинамической лаборатории (ГДЛ) и МосГИРД в Реактивный институт (РНИИ) совершенствовал реактивные снаряды РС-82 и РС-132 до сдачи их на вооружение. Артемьев был одним из основных авторов реактивного миномёта «Катюша».

В период Великой Отечественной войны выполнил множество востребованных разработок в области военной техники. После войны В. А. Артемьев работал на должности главного конструктора нескольких НИИ и проектных институтов, в области разработки ракетных снарядов.

В. А. Артемьев умер в Москве 11 сентября 1962 года. Его именем назван кратер на обратной стороне Луны.

Награды и премии

• Георгиевский крест
• орден Трудового Красного Знамени
• орден Красной Звезды
• Сталинская премия второй степени (1941) — за изобретение по вооружению самолётов
• Сталинская премия первой степени (1943) — за коренное усовершенствование технологии производства миномётных труб и деталей боеприпасов (премия была передана коллективом лауреатов в Фонд обороны)
• медали

Память

• Именем Артемьева был назван кратер на обратной стороне Луны.

Ссылки

• [www.hronos.km.ru/biograf/bio_a/artemevv.html Хронос БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ](недоступная ссылка с 29-07-2015 (3193 дня))
• [gatchina3000.ru/great-soviet-encyclopedia/bse/073/087.htm Большая советская энциклопедия]

Отрывок, характеризующий Артемьев, Владимир Андреевич

– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала: