Артиллерийская граната

Артиллерийская граната — в XVII-XIX веках разрывной артиллерийский снаряд для полевых орудий относительно малого калибра (менее 1 пуда, то есть 196 мм; более тяжёлые снаряды назывались бомбами). Артиллерийские гранаты получили своё название от ручной гранаты.

Такие снаряды по устройству не отличались от тогдашних ручных гранат и представляли собой пустотелый чугунный шар, набивавшийся порохом, с деревянной дистанционной трубкой, также набитой порохом и исполнявшей роль фитиля; у ручной гранаты трубку поджигали вручную, артиллерийская граната воспламенялась от пороховых газов при выстреле. Использовались также картечные гранаты, набитые картечью (см. шрапнель) и зажигательные гранаты, набитые порохом вперемешку с зажигательной смесью. Гранатами стреляли из полевых пушек и легких гаубиц.

Около 1900 г. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона определяет гранату (под которой подразумевает исключительно артиллерийские снаряды) как «универсальный снаряд, не приспособленный исключительно к какому-нибудь виду поражения: она может поражать осколками, образующимися от разрыва снаряда при воспламенении разрывного заряда; разрушать постройки ударным действием и разбрасывать насыпи действием газов разрывного заряда (фугасное действие)». Гранаты специализированного назначения он подразделяет на картечные и фугасные.

После введения конических снарядов их подразделение на «бомбы» и «гранаты» держалось только по инерции; со времен Первой мировой войны термин «граната» закрепился за ручными гранатами и снарядами для гранатомёта (гранатомётными гранатами), «бомба» — за авиационными бомбами, а артиллерийские снаряды стали называть просто «снарядами».

См. также

• Граната
• Гранатомётная граната

Отрывок, характеризующий Артиллерийская граната

На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.