Артист (журнал)

Артист
Театральный, музыкальный и художественный журнал «Артист», № 27, февраль 1893 года. Обложка.
Специализация:	театральный, музыкальный и художественный журнал
Периодичность:	издавался в течение театральных сезонов (с сентября по апрель по 7 номеров в год)
Язык:	русский
Адрес редакции:	Москва
Главный редактор:	Ф. А. Куманин
Издатель:	Ф. А. Куманин
Страна:	Россия Россия
История издания:	с 1889 г. по 1895 г.
Артист на Викискладе

«Арти́ст» — русский иллюстрированный театральный, музыкальный и художественный журнал, одно из ведущих изданий театральной периодики последней трети XIX века в Российской империи. Печатался в московской типо-литографии Высочайше утверждённого Товарищества И.Н. Кушнерёв и Ко.

Издатель, издание и приложения

Основателем, издателем и редактором журнала был Ф. А. Куманин (1855—1896), известный в Москве театральный критик, издатель, драматург и переводчик. Вместе с Ф. А. Куманиным у истоков журнала стоял С. А. Юрьев – старейший журналист, легендарный основатель «Русской мысли». С 1894 года (№ 37) редактором журнала становится H. В. Новиков. Ответственные редакторы — А. Р. Гиппиус, с 1891 — И. И. Петров, с 1892 г. — E. E. Корш. В качестве руководителей отделов в журнале работали И. И. Иванов и С. Н. Кругликов.

«Артист» издавался в Москве в 1889—1895 гг. в течение театральных сезонов (с сентября по апрель книжками большого формата по 7 номеров в год). В 1891 году у журнала появилось два приложения — «Дневник артиста» (1891—1895) и «Театральная библиотека» (1891—1895), выходившие в летние месяцы. С закрытием «Артиста» в 1895 году «Театральная библиотека» поменяла своё название на «Театрал» (в 1896-1898 — вновь «Театральная библиотека»).

Толстый театральный журнал до конца XIX столетия не мог постоянно оставаться ведущим типом издания: его существование не декларировалось правительством, а являлось желанием исключительно заинтересованного круга людей — ревнителей театрального искусства.

Направления деятельности

Несмотря на то, что «Артист» имел вполне определённый подзаголовок «Театральный, музыкальный и художественный журнал» и основное место в нём уделялось театру, тем не менее в журнале также публиковались периодически рассказы, статьи о музыке и живописи. С 1894 года журнал «Артист» получил подзаголовок — «Журнал изящных искусств и литературы».

В журнале, главным образом, печатались пьесы, афиши, научные и критические статьи, рецензии, отклики на спектакли и музыкальные концерты, исполнительские музыкальные русские и переводные драматические произведения, повести, рассказы, мемуары, монографии (о Гоголе, Островском, Вагнере, Сен-Сансе и др.).

Помещались также иностранные и отечественные театральные обозрения, хроника, библиография,репродукции и рецензии на картины известных художников, стихотворения, романсы и пр. Публиковались также материалы о мастерстве актёра, о творчестве художника сцены и режиссёра, рассматривались детали сценического процесса: музыкальное оформление спектакля, взаимоотношения антрепренёров и артистов, трудности провинциальных театров.

Несомненным достоинством журнала, выделявшем его на фоне остальной периодики, была оригинальная вёрстка (с множеством рисованных виньеток) и замечательное оформление. На вклеенных мелованных страницах журнал печатал репродукции, планы декораций, фотографии из спектаклей и т.д.

Авторский состав

К сотрудничеству в журнале Ф. А. Куманин привлёк немало имён, пользовавшихся почётной известностью в театральном, музыкальном, литературном и художественном мире России. Уже в первый год издания авторский состав журнала насчитывал около сотни человек, в нём принимали участие профессора — Н. И. Стороженко, А. Н. Веселовский, Н. С. Тихонравов, писатели, драматурги и журналисты — А. П. Чехов, В. Г. Короленко, Н. А. Котляревский, А. И. Сумбатов-Южин, А. Н. Плещеев, П. Д. Боборыкин, К. С. Баранцевич, В. И. Немирович-Данченко, Н. С. Лесков, В. А. Гольцев, И. В. Шпажинский, А. Н. Сиротинин и др., композиторы — П. И. Чайковский, Ц. А. Кюи, Э. Ф. Направник, Н. А. Римский-Корсаков, художники — А. Е. Архипов, С. А. Виноградов, Н. А. Клодт, К. А. Коровин, М. В. Нестеров, Л. О. Пастернак, В. Д. Поленов, И. Е. Репин, К. А. Трутовский и др., артисты — А. П. Ленский, П. М. Садовский и многие другие.

Журнал активно поддерживал «Новую русскую музыкальную школу» («Могучую кучку» и её последователей), а также созданное в 1888 году
К. С. Алексеевым (Станиславским), режиссёром А. Ф. Федотовым, художником Ф. Л. Соллогубом, оперным певцом и педагогом Ф. П. Комиссаржевским «Общество искусства и литературы».

Значение

На страницах «Артиста», как и на страницах других ведущих театральных журналов отразился целый пласт российской культуры — начиная с информации о спектаклях провинциальных и крепостных театров и заканчивая сведениями об актёрах. Среди издававшихся до революции 1917 года в России порядка 300 журналов, альманахов и газет, посвящённых театру, «Артист», благодаря обилию фактического материала, является ценным источником по истории театра, музыки и изобразительного искусства.

Театральные журналы Российской империи

«Театральная библиотека» (Москва, 1879—1880), «Дневник русского актёра» (Санкт-Петербург, 1886), «Артист» (Москва, 1889—1895), «Дневник артиста» (Москва, 1892—1895), «Театральная библиотека» (Москва, 1891—1898), «Театрал» (Москва, 1895—1898). Особое место занимают издания «Театр и искусство» (Санкт-Петербург, 1897—1918) с приложениями и «Ежегодник императорских театров» (Санкт-Петербург, 1892—1915).

Ссылки

• Артист // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.  (рус.)  (Проверено 18 июля 2010)

Отрывок, характеризующий Артист (журнал)

– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…