Араухо, Артуро
| Артуро Араухо исп. Arturo Araujo | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1 марта 1931 — 2 декабря 1931 | |||
| Предшественник: | Пио Ромеро Боске | ||
| Преемник: | Гражданский директорат, Максимилиано Эрнандес Мартинес | ||
| Вероисповедание: | католик | ||
| Рождение: | 1878 Санта-Текла, Сальвадор | ||
| Смерть: | 1 декабря 1967 Сан-Сальвадор, Сальвадор | ||
| Отец: | Эухенио Араухо | ||
| Мать: | Энрикуэнта де Араухо Фахардо | ||
| Партия: | Лейбористская партия Сальвадора | ||
Артуро Араухо (Санта-Текла, 1878 — Сан-Сальвадор, 1 декабря 1967) был конституционным президентом Республики Сальвадор между 1 марта и 2 декабря 1931.
Он был сыном доктора Эухенио Араухо и Доньи Энрикуэнта де Араухо Фахардо. Инженер по профессии. Он учился в Англии, где познакомился с социал-демократической идеологией Лейбористской партии Великобритании.
В президентской кампании 1930 года он основал Лейбористскую партию Сальвадора и получил поддержку педагога и писателя Альберто Масферрера. Он вступил в должность конституционного президента 1 марта 1931, в течение четырёх лет, в условиях мирового экономического кризиса, последовавшего за Великой депрессией 1929.
Его курс на земельную реформу, прерванный переворотом, был одной из предпосылок крестьянского восстания 1932. Араухо инициировал расследование финансовых махинаций армейской верхушки и крупного бизнеса. В ответ спустя девять месяцев его президентства группа военных, поддерживающая господствующую в стране кофейную олигархию, свергла законно избранное правительство (2 декабря 1931) и создала Гражданский директорат, передавший власть генералу Максимилиано Эрнандесу Мартинесу, который в качестве вице-президента и военного министра республики знал о планах заговорщиков, но не информировал президента.
Артуро Араухо умер в военном госпитале 1 декабря 1967.
Напишите отзыв о статье "Араухо, Артуро"
Отрывок, характеризующий Араухо, Артуро
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.
После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
