Артур, Честер Алан

Честер Алан Артур Chester Alan Arthur
21-й президент США
19 сентября 1881 года — 4 марта 1885 года
Вице-президент:	нет
Предшественник:	Джеймс Гарфилд
Преемник:	Гровер Кливленд
20-й вице-президент США
4 марта — 19 сентября 1881 года
Президент:	Джеймс Гарфилд
Предшественник:	Уильям Уилер
Преемник:	должность вакантна Томас Хендрикс
Вероисповедание:	англиканство
Рождение:	5 октября 1829(1829-10-05) Фэрфилд, штат Вермонт
Смерть:	18 ноября 1886(1886-11-18) (57 лет) Нью-Йорк, штат Нью-Йорк
Место погребения:	Сельское кладбище Олбани
Отец:	Уильям Артур
Мать:	Мальвина Стоун
Супруга:	Эллен Льюис Херндон Артур
Дети:	Уильям Льюис Херндон Артур, Честер Алан Артур мл., Эллен Гансброу Херндон
Партия:	Республиканская партия
Автограф:

Че́стер А́лан А́ртур (англ. Chester Alan Arthur; 5 октября 1829 года, Фэрфилд, штат Вермонт — 18 ноября 1886 года, Нью-Йорк) — 21-й президент Соединённых Штатов Америки с 1881 по 1885, республиканец. Сменил на посту Джеймса Гарфилда после убийства последнего.

Начало карьеры

Родился в семье баптистского проповедника. Учился в Юнион-колледже в Скенектеди, в штате Нью-Йорк. Артур с отличием окончил колледж, стал учителем, а потом и директором школы, но после этого решил стать адвокатом. Посвятив себя адвокатуре, поселился в 1851 г. в Нью-Йорке, где вскоре начал играть политическую роль и в 1856 г. содействовал образованию республиканской партии. Во время Гражданской войны в США 1861—1865 он в качестве первого генерал-инспектора, а позднее генерал-квартирмейстера Нью-Йорка трудился над вооружением войск штата и доставлением их на театр военных действий. Назначенный в 1872 г. президентом Грантом в награду за оказанные им услуги главным таможенным директором (Collector of Customs) нью-йоркской гавани, он занимал этот важный и выгодный пост до 20 июля 1878, когда президент Хейз сместил его за оппозицию реформе гражданской службы, под предлогом обвинения во взяточничестве. Эта сильная мера произвела глубокий раскол в республиканской партии и заставила Артура стать на сторону тех, которые под предводительством сенатора Конклинга оказывали упорное сопротивление реформам Хейза.

Вице-президентство и президентство

На съезде Республиканской партии, выставившей в июне 1880 в Чикаго кандидатом в президенты Джеймса Гарфилда, Артур был выбран кандидатом в вице-президенты, чтобы задобрить сторонников Роскоу Конклинга (так называемых Stalwarts) и сплотить партийные ряды. Гарфилд и Артур победили на выборах 2 ноября 1880. 2 июля 1881 Гарфилд был смертельно ранен Шарлем Гито, но прожил в тяжёлом состоянии ещё два с половиной месяца. Фигура Артура (над которым тяготело обвинение во взяточничестве) была крайне непопулярной (кроме того, психически ненормальный Гито, стреляя в президента, воскликнул, что делает Артура президентом), и он воздерживался от того, чтобы при жизни Гарфилда в полном объёме перенимать его обязанности. Смерть Гарфилда глубоко потрясла Честера. 19 сентября 1881 г. Гарфилд скончался, Артур принял президентство и 22 сентября 1881 г. присягнул конституции. До конца 1881 Артур переменил главный состав прежнего кабинета. Новые министры принадлежали правой, так называемой конклинговской, стороне республиканской партии. При назначении на должности в новом кабинете он больше уделял внимания личным способностям, а не партийному влиянию. После того как были разоблачены случаи коррупции в федеральной администрации, он в 1883 поддержал образование комиссии государственной гражданской службы, которой было поручено обновление госслужбы. Должности должны были не продаваться или раздаваться верным членам партии, а предоставляться наиболее подходящим кандидатам. Госслужащие освобождались от обязанности вносить пожертвования в пользу партии. Несмотря на сопротивление партийных боссов, эти меры позволили изъять из системы покровительства и семейственности большую часть государственных должностей. Федеральные органы постепенно стали работать более компетентно и эффективно.

На посту президента Артур провёл новую реформу гражданской службы, результаты которой сохранялись довольно долго; его называют «отцом гражданской службы США». Несмотря на изначальную непопулярность, Артур справился с президентскими полномочиями более чем успешно, и к концу срока он завоевал всеобщую признательность, даже со стороны такого скептика, как Марк Твен, всегда смеявшегося над политиками.

После истечения полномочий Артур не изъявлял желания баллотироваться самостоятельно, вернулся в Нью-Йорк и умер через полтора года на 58-м году жизни от инсульта. Меньше, чем он, экс-президентом США был только Джеймс Полк.

Наследие

• Образованный в 1913 году округ Артур был назван в честь Честера Алана Артура.

Литература

• Reeves Thomas C. Gentleman Boss: The Life of Chester A. Arthur. — New York: Alfred A. Knopf, 1975. — ISBN 978-0-394-46095-6.

Ссылки

• Арчер Честер А. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Артур, Честер Алан

– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.