Арт-центр

Худо́жественный центр (арт-центр, или центр иску́сств) отличен от художественной галереи или художественного музея.

На Западе центр искусств — функциональный общественный центр с определённой сферой компетенции, призванный поощрять практики искусств и обеспечивать различные услуги. Центр искусств предоставляет место для выставок и/или для работы художников, семинаров, оказывает образовательные услуги, предоставляет техническое оборудование и т. д.

Московский «Винзавод» создавался как «частный арт-центр». Создание частных арт-центров зачастую вписывается в стратегию джентрификации коммерчески непривлекательных городских пространств за счёт привлечения к ним общественного внимания. Примером такой стратегии может выступать АРТСтрелка.

Арт-центры в мире

Россия

В России художественные центры распределены согласно экономико-политической ситуации в различных городах. Центр современной культуры «Гараж» предоставляет свою площадь для наиболее дорогостоящих проектов связанных с современным искусством в городе (показы дорогостоящих частных коллекций современного искусства, выставки самых дорогих художников России, площадка для основного проекта 3-й Московской биеннале современного искусства).

Арт-центр Винзавод находится на территории бывшего пивоваренного завода (впоследствии — винного комбината) «Московская Бавария». Вход сюда бесплатный. Арт-центр был создан на средства частных инвесторов, стремящихся к повышению арендной платы своей недвижимости.

ГЦСИ Государственный Центр современного искусства — музейно-выставочная и научно-исследовательская институция, учрежденная в 1992 году Министерством культуры Российской Федерации. Арт-центр «Пушкинская, 10» (Санкт-Петербург) когда-то был оплотом петербургских художественных инициатив. Сейчас «Пушкинская-10» не пользуется вниманием широкой общественности и представляет собой конгломерат различных частных интересов. Зверевский центр современного искусства в последние годы простаивает, изредка предоставляя место под проведение традиционных в России праздников.

Арт-центры существуют и в других городах, например, в Самаре.

Украина

PinchukArtCentre был открыт в Киеве Фондом Виктора Пинчука 16 сентября 2006 года и стал первым арт-центром Украины и крупнейшим центром современного искусства в Восточной Европе. Основной задачей деятельности PinchukArtCentre является модернизация украинской художественной сферы. PinchukArtCentre реализует международную программу выставок, семинаров, мастер-классов, осуществляет поддержку культурных проектов и владеет коллекцией работ современного искусства, насчитывающей более 400 экспонатов.

В последние годы частные арт-центры стали открываться и вне Киева, в котором их насчитывается 13. Среди наиболее динамично развивающихся — днепровский арт центр «Квартира», харьковский филиал «Я-галереи» и симферопольский «Карман», «Ермилов-артцентр» в Харькове. Донецкий арт-центр «Изоляция» в настоящее время ведёт свою деятельность в Киеве.

Казахстан

Центр современного искусства Сороса был открыт 1998г. В Казахстане является крупнейшим центром современного искусства.

Европа

В Великобритании художественные центры начали появляться после Второй мировой войны. Они прошли путь от мест для «среднего класса» к модным альтернативным центрам и, в конечном счёте, превратились в центры по обслуживанию общества с возможностями доступа для пользователей-инвалидов.

Америка

В США художественные центры являются учреждениями, приспособленными для демонстрации, производства, и искусства открытого к доступу, для людей, интересующихся искусством.

Второй тип американских арт-центров — это здания, которые арендованы художниками, галереями или компаниями, вовлечёнными в художественный процесс.

Источники

• Evans, G. (2001) 'Amenity planning and the arts centre', Chapter 4 of Cultural Planning: an urban renaissance? London, Routledge.

Отрывок, характеризующий Арт-центр

В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.