Арутинов, Григорий Артемьевич

Григорий Артемьевич Арутинов (Арутюнян)<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Первый секретарь ЦК КП Армении
23 сентября 1937 года — 28 ноября 1953 года
Предшественник:	Аматуни Семёнович Аматуни
Преемник:	Сурен Акопович Товмасян
Первый секретарь Тбилисского горкома КП
1934 год — 1937 год
Рождение:	7 ноября 1900(1900-11-07) Телави, Грузия, Российская империя
Смерть:	9 ноября 1957(1957-11-09) (57 лет) Грузинская ССР, Тбилиси, СССР
Место погребения:	кладбище Ваке, Тбилиси, Грузия
Партия:	КПСС (с 1919)
Награды:

Арутинов (Арутюнян), Григо́рий (Григор) Арте́мьевич (7 ноября 1900, Телави, Грузия, Российская империя — 9 ноября 1957, Тбилиси) — армянский советский партийный и государственный деятель.

С 1924 г. секретарь районного комитета партии Телавского района. С 1934 г. Первый секретарь Тбилисского горкома КП.

С 1937 г. по 1953 г. — Первый секретарь ЦК КП Армении. депутат Верховного Совета СССР I-го созыва, II-го созыва, III-го созыва (1937–1954) и Арм.ССР (1938–1955). Первый Секретарь городского комитета партии Еревана.

Биография

Родился в семье мелкого торговца и виноградаря. В 1911 году поступает в русскую гимназию в Телави и оканчивает её. В годы учёбы увлекся идеей социализма — в гимназии преподавал историю сосланный из России педагог по фамилии Симумяги, он объединил учеников в кружок молодых социалистов. Участники кружка попадают в поле зрения грузинских меньшевиков, и в 1920 г. Арутинов арестован со своим другом, также участником кружка Аташесом Геурковым. Из тюрьмы их освободили по ходатайству дирекции гимназии, как лучших учеников.

С установлением советской власти в Грузии становится завотделом пропаганды Телавского уездного комитета КП(б) Грузии. В 1922 г. его направляют на учёбу в Москву, в Институт народного хозяйства им. К. Маркса.

1924 г. он был отозван в Грузию, 1930 г. работает в Народном комиссариате рабоче-крестьянской инспекции заместителем председателя Центральной контрольной комиссии ЦК КП(б) Грузии. С ноября 1931 г. заворготделом и член секретариата ЦК. В январе 1934 г. назначается секретарём Тифлисского горкома партии.

15 сентября 1937 года на внеочередном пленуме ЦК КП(б) Армении назначили первым секретарем ЦК КП(б) Армянской ССР, о чём Арутинову сообщили Г. Маленков и А. Микоян, приехавшие за ним в Тбилиси из Еревана.

Далеко не просто складывалась жизнь у Г. Арутинова: был арестован и расстрелян его родной брат, секретарь райкома г. Тбилиси, в 1937 году был репрессирован и погиб родной брат его жены — Первый секретарь КП Аджарии и зампред совнаркома Грузии.

Работа в Армении

В 1937 году в СССР и в Армении в частности проходили массовые репрессии. Первое, с чего начал свою деятельность Г. Арутинов, чтобы поднять дух народа, это было возрождение образа легендарного национального героя Армении Давида Сасунского и празднование 1000-летия эпоса. Были выпущены праздничные издания на разных языках, заказан конный памятник, который сейчас стоит у вокзала. На праздник в Ереван были приглашены крупнейшие деятели культуры и искусства всей страны. В то же время началась подготовка декады армянского искусства в Москве, которая прошла в 1939 году. В комиссию по подготовке пригласили режиссёра Рубена Симонова, дирижёра Мелик-Пашаева, Арама Хачатуряна, которому Г. Арутюнян предложил написать балет. По инициативе Арутинова были созданы Ансамбль песни и танца под управлением Алтуняна, гусанский ансамбль В. Саакяна, квартет имени Комитаса, джаз-оркестр под управлением А. Айвазяна. Подготовка к декаде шла под постоянным наблюдением Г. Арутюняна, как пишут в своих воспоминаниях участники декады: нар.арт. СССР Т.Сазандарян и др. Декада прошла с исключительным успехом, и об Армении заговорили как о стране высокой культуры.

В 1937 году Арутинов вычеркнул из списка представленных НКВД к аресту М. Сарьяна, А. Исаакяна и многих других видных деятелей.

Наряду с этим Г. Арутинов уделял большое внимание развитию промышленности и сельского хозяйства. Появилась тяжёлая промышленность: машиностроение, радиоэлектроника, станкостроительный завод, электротехнический и электроламповый заводы. Развивалась тяжёлая химия, цветная металлургия, производство алюминия, огромное значение в стране приобрел Каджаранский молибденовый комбинат и т. д. Было построено несколько крупных гидроэлектростанций (ЕрГЭС, ГюмушГЭС и т. д.). В этом строительстве Г. Арутинов принимал активное личное участие.

С 1938 г. одновременно первый секретарь Ереванского горкома партии. В годы Великой Отечественной войны член Военного совета Закавказского фронта.

За годы работы Арутинова столица Армении приобрела особый архитектурный облик с элементами национальных традиций. Возникли новые проспекты, такие как проспект Баграмяна с небольшими особняками, где располагались дома писателей, художников, Академия наук. Площадь Ленина, крытый рынок, ЦК партии, рядом с которым был разбит уникальный парк, построены мосты — Победы и Киевский. Идеей Арутинова было строительство Матенадарана.

Большое внимание уделялось озеленению города, холмы вокруг города — Канакер, Норк, Цицернакаберд — были засажены деревьями для защиты города от пыльных ветров. Большую заботу Арутинов уделял строительству здравницы в г. Джермук. Были построены Зоопарк и Ботанический сад. На тротуарах появились питьевые фонтанчики с горной водой.

За годы его руководства были основаны Академия наук Армянской ССР, астрофизическая обсерватория, институт математики и др. Для работы в республику он приглашал крупнейших учёных: Орбели, Алиханов, Амбарцумян, Дживелегов. Таким выдающимся деятелям искусства, как А. Исаакян, А. Хачатурян, М. Сарьян, были подарены особняки, где сейчас находятся их музеи.

Одним из важных дел Арутинова было его письмо к Сталину о проблеме Карабаха. Большой болью для него было решение МГБ СССР в мае 1949 года о выселении «неблагонадёжных» жителей Армении в Алтайский край. В Ереван приехали руководители СМЕРШ и проводили отправку жителей в 24 часа. Г. Арутинов все это время находился на вокзале и по мере возможности спасал от высылки людей, имевших награды и ордена. Как только появилась возможность после смерти Сталина исправить это беззаконие, в июне 1953 года Арутинов издал постановление о возвращении высланных.

В 1953 г. был снят с должности первого секретаря ЦК КП Армении. Работал председателем колхоза в Армении. Будучи «начисто лишенный амбиций», вспоминала Нами Микоян, он «взялся за дело и за два года вытащил хозяйство в передовые».

Кандидат в члены ЦК ВКП(б) (1939—1952). Член ЦК КПСС (1952—1954). Выведен из состава членов ЦК КПСС Постановлением пленума ЦК КПСС 23 февраля — 2 марта 1954 года.

Литература

• Национальная Академия наук Республики Армения. Институт Истории. «Григорий Арутюнов жизнь и деятельность» Составители: Нами Микоян, Грант Аветисян. Издательство «Гитутюн» НАН РА Ереван 2000 г.

• В. Петросян «Время Григория Арутюняна». В 3-х томах. Ереван, 2008 г.

Ссылки

• www.yerevan-city.com/2009/03/04/print:page,1,sovetskie-praviteli-armenii.html
• [www.yerkramas.org/2012/03/01/predstaviteli-intelligencii-prizyvayut-uvekovechit-pamyat-rukovoditelya-sovetskoj-armenii-grigoriya-arutyunyana/ Представители интеллигенции призывают увековечить память руководителя Советской Армении Григория Арутюняна]
• [karabah88.ru/history/persony/51_ya_budu_prosit_vas_tovarish_stalin_razobratsya.html «Я буду просить вас, товарищ Сталин, разобраться в вопросе с Нагорным Карабахом и Нахичеваном»]
• [www.noev-kovcheg.ru/mag/2009-03/1558.html Арутюнян (Арутинов) Г.А. // из книги Гамлета Мирзояна «Эскизы к биографии. От Геворга Алиханяна до Сурена Арутюняна»]

Отрывок, характеризующий Арутинов, Григорий Артемьевич

Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.