Архалук
Архалук также Архалыг (от тюрк. аркъалыкъ, азерб. arxalıq, груз. ახალუხი, арм. արխալուղ, перс. ارخالق) — кавказский плотно прилегающий к телу кафтан с высоким стоячим воротником. Для шитья архалуков использовали кашемир, атлас, сатин. На поясе архалук дополнялся кушаком. Некоторые архалуки застегивались до самой шеи[2]. Иногда сближается с бешметом[3]
Архалук (архалух, архалык), тюркское наименование бешмета, употреблявшееся в Закавказье. Связано с названием спины, спинного хребта — «аркъа». ([web.archive.org/web/20050210080441/www.rustrana.ru/article.php?nid=5177 Традиционная одежда и форма терских, кубанских казаков])
Широко распространенная по всему Азербайджану разновидность верхней женской плечевой одежды. Их шили из тирьмы, различных шелковых парчевых тканей и бархата.[4]
Архалыг, как и чепкен, имеет подкладку, покрой его также плотно прилегает к телу. Часть же ней (ниже пояса) дополнялась подолом различной шириной, которая отделывалась плиссе или гофре. Кроились архалыги широким и прямым кроем, с боковых же сторон имели разрезы. Покрои рукавов также отличались. Некоторые из них были прямыми и длинными. Их шили в виде накладных рукавов, которые заканчивались рукавицей ниже локтя.
Свадебная и праздничная одежда обычно шилась из ценных тканей, которая в отличие от повседневной и рабочей одежды, украшалась различными золотыми и серебряными деталями.
Поверх «архалыга» женщины носили часто золотой или позолоченный серебряный пояс.
Существует также мужской вариант этой одежды.
Напишите отзыв о статье "Архалук"
Примечания
- ↑ Н. Миклашевская. Художники XIX века Мирза Кадым Эривани и Мир Мохсун Навваб. — Искусство Азербайджана. — Баку: Издательство Академии наук Азербайджанской ССР, 1954. — Т. IV. — С. 97.
- ↑ [www.advantour.com/rus/azerbaijan/traditions/clothing.htm Азербайджан — Традиции в одежде]
- ↑ [russia.rin.ru/guides/5009.html Рутульцы]
- ↑ [www.iranicaonline.org/articles/clothing-xxi CLOTHING xxi. Turkic and Kurdish clothing of Azerbaijan] — статья из Encyclopædia Iranica. P. A. Andrews And M. AndrewsОригинальный текст (англ.)
The Azeris. The Turkic dress of Azerbaijan has much in common with clothing in the Caucasus. That of women is based on a full-sleeved shirt (könyäk) with straight-cut shoulders and a breast opening fastened with a clasp, worn over a full lower garment reaching the ground; this consists either of very wide cotton drawers (tuman, jüt-tuman) of six layers of cloth, cut as a skirt divided by a gusset and gathered with a drawstring, or of much narrower drawers (darbalaq), also cut straight. Undergarments are thus called tuman-köynäk. Over these drawers are worn one or more full skirts (tuman), of equal length and cut; there might be four or five underskirts (ara tumanı), each of ten to twelve widths of material. In the Nakhichevan (Naḵjavān)-Ordūbād region skirts are only calf length. Normal clothing is completed by a jacket, again cut with straight seams at the shoulders. The čäpkän, lined throughout, is close-fitting to the waist, where there is a rounded projection (čapıq) over each hip, forming a vent down to the hem some 20 cm below the waist; the sleeves, attached only to the upper parts of the armholes, hang behind the arms as loose flaps to the wrists (sometimes with buttons), where they end in spade-shaped extensions (äḷčäk), as if to cover the hands. The two sides of the čäpkän are cut to converge as a V to the waist. In the arḵalıq, once the most widespread form of jacket (see xxvii, below), there are true sleeves, either cut plain, or plain to the elbow and then slit as far as the wrist, or, in the type called lelüfär (Pers. nīlūfar), flared from the elbow like the bell of a lily and trimmed with an extra 4 cm of lining from the inside. The sides of the jacket are generally cut to form a wide opening over the breast, displaying the shirt, and are then buttoned to the waist, though they sometimes button from the neck down. In most instances the short skirt of the arḵalıq is gathered or pleated, but in some it is plain, with the same rounded projections at the hips. Other types were formerly known as nimtänä, don, and zıvın. All were belted with a frequently elaborate girdle (kämär) of gold, silver gilt, or silver-mounted leather. Occasionally the arḵalıq is cut as a full-length coat. The range of materials used reflects the former wealth of the textile crafts in Azerbaijan, in wool, silk, and cotton. Sometimes jacket and upper skirt would be of matching brocade, and others would contrast. Cut velvet (güllü mäḵmär), gold brocade (zärḵara), and a striped woolen twill cloth (tirmä) were characteristic of the finer garments, all trimmed with decorative braids (bafta) and often with silver or gold lace (zänjirä, šahpäsänd) at the cuffs. Velvet is still popular for jackets, though lurex and other artificial silks have replaced brocades and satins.
См. также
Ссылки
- [www.bakunews.info/news/1916.html Национальный костюм азербайджанцев]
- [images.google.ru/imgres?imgurl=www.azerbaijan.az/_Culture/_FolkArts/images/folkarts_03_7.jpg&imgrefurl=toxunulmaz.8bb.ru/viewtopic.php%3Fid%3D9&usg=__LnMtPRUAGfJ54ju7vK3v5PGjo8g=&h=216&w=187&sz=10&hl=az&start=7&um=1&tbnid=9WrpdT1U0N3wlM:&tbnh=107&tbnw=93&prev=/images%3Fq%3DАзербайджанская%2Bнациональная%2Bодежда%2Bфото%26hl%3Daz%26sa%3DX%26um%3D1%26newwindow%3D1 Азербайджанская национальная одежда]
Отрывок, характеризующий Архалук
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.