Архангельский, Александр Николаевич

Александр Архангельский
Имя при рождении:	Александр Николаевич Архангельский
Псевдонимы:	Архип Ангелевич, Ангелина Архипова
Дата рождения:	27 апреля 1962(1962-04-27) (61 год)
Место рождения:	Москва, СССР
Гражданство:	Россия Россия
Род деятельности:	публицист, писатель, литературовед, журналист
Годы творчества:	с 1986
Награды:	ТЭФИ

Алекса́ндр Никола́евич Арха́нгельский (27 апреля 1962, Москва) — российский литературовед, литературный критик, публицист, телеведущий, писатель.

Биография

Окончил факультет русского языка и литературы МГПИ (1984). Кандидат филологических наук (1988).

Работал в Московском Дворце пионеров (1980—1984), детской редакции Гостелерадио СССР (1985), журналах: «Дружба народов» (1986—1988, 1989—1992), «Вопросы философии» (1988—1989); стажировался в Бременском университете (1991), в Свободном университете Берлина.

С 1992 по 1993 год — автор и ведущий программы «Против течения» на телеканале «РТР».

С 1993 по 1994 год — автор программы «Писатели у микрофона» на радио «Свобода».

В 1992—1998 годы читал курсы лекций в Женевском университете. В 1998—2001 году читал лекции в Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского.

В 1999 году Александр Николаевич принимал участие в «круглом столе» журнала «Дружба Народов», № 11 за 1999 г.: «О прозе реальной и виртуальной». Подготовка к публикации Н. Игруновой. В мероприятии участвовали: Николай Александров, Александр Архангельский, Владимир Березин, Михаил Бутов, Александр Гаврилов, Анастасия Гостева, Андрей Дмитриев, Андрей Немзер, Алексей Слаповский.

Обозреватель (с 1998), заместитель главного редактора (2001—2004), колумнист (с 2004) газеты «Известия». С 2004 году — колумнист журнала «Профиль».

Печатал газетные статьи под псевдонимами Архип Ангелевич, Ангелина Архипова. Статьи Архангельского переведены на английский, немецкий, французский, финский языки. Книга об Александре I выходила во французском (Fayard, 2000) и китайском («Восток», 2012) переводах.

С 2002 года — автор, ведущий и руководитель программы «Тем временем» (телеканал «Культура»).

В 2002 году — ведущий программы «Хронограф» (телеканал «Россия»).

В разное время печатался как критик и публицист в газетах: «Время МН», «Известия», «Литературной газете», «Независимой газете», «Сегодня»; журналах: «Вопросы литературы», «Дружба народов», «Знамя», «Искусство кино», «Литературное обозрение», «Новое время», «Новый мир», «Профиль», «Страна и мир» (Мюнхен), L’Oell (Париж).

До мая 2007 года — постоянный гость еженедельной программы «Особое мнение» на радиостанции «Эхо Москвы».

Автор и ведущий цикла документальных фильмов «Фабрики памяти: Библиотеки мира» на телеканале «Культура».

Отмечен премиями журнала «Литературное обозрение» (1984), «Литературной газеты» (1990); журналов: «Знамя» (1996), «Новый мир» (1996), «Дружба народов» (1997).

Член Союза российских писателей (сентябрь 1991). Член жюри Русского Букера за 1995. Академик-учредитель (1997) и президент (1997—1999) Академии русской современной словесности (АРСС). Член Административного совета Букеровской премии (1999—2002). Член жюри премии имени Аполлона Григорьева (2005), литературной премии «Большая книга» и «Русской премии» (2006). Член Академии Российского телевидения с 2007 года.

Финалист конкурсов «ТЭФИ—2005» и «ТЭФИ—2006» в номинации «Ведущий информационно-аналитической программы». Выдвигался на соискание премии «ТЭФИ—2007» в этой же номинации, но в число финалистов не вошёл. Победитель конкурса «ТЭФИ—2011» в номинации «Ведущий информационно-аналитической программы» категории «Лица».

Профессор факультета медиакоммуникаций Высшей школы экономики.

Женат, четверо детей. Старший сын — преподаватель, средняя дочь — журналист, младшие дочь и сын учатся в школе.

Книги

• «Стихотворная повесть А. С. Пушкина „Медный всадник“». — М.: Высшая школа, 1990.
• «У парадного подъезда. Литературные и культурные ситуации периода гласности». 1987-1990. — М.: Советский писатель, 1991.
• «Беседы о русской литературе. Конец ХVIII - первая половина XIX века». — М.: Олимп, 1999.
• «Герои Пушкина. Очерки литературной характерологии». — М.: Высшая школа, 1999.
• «Александр I». — М.: Вагриус, 2000. (перевод на французский: Alexandre 1-er. Le feu follet. Paris, Fayard, 2000);
• «Политкоррекция». М., Модест Колеров и «Три квадрата», 2001;
• «Базовые ценности». — СПб.: Амфора, 2006.
• «Гуманитарная политика». — М.: ОГИ, 2006.
• «1962». — СПб.: Амфора, 2007.
• «Цена отсечения». — М.: АСТ:Астрель, 2008. — ISBN 978-5-17-053463-0.
• «Тем временем». — М.: АСТ: Астрель, 2010. — ISBN 978-5-17-062097-5.
• «Музей Революции». — М., 2012.

Книги «Политкоррекция» и «Гуманитарная политика» являются сборниками избранных статей Архангельского, которые в разное время публиковались в газете «Известия». «Политкоррекция» — статьи, напечатанные с 1998 по 2001 год; «Гуманитарная политика» — с 2001 по 2005 год.

Александр Архангельский — автор ряда школьных учебников, методических пособий, хрестоматий по литературе.

Телевизионные фильмы

• «Фабрика памяти: библиотеки мира»
• «Отдел»
• «Жара»
• «Интеллигент. Виссарион Белинский»
• «Изгнанник. Александр Герцен»

Награды и премии

• Орден Дружбы (5 апреля 2013 года) — за большие заслуги в развитии отечественного телерадиовещания, культуры и многолетнюю плодотворную работу.
• Премия Правительства Российской Федерации 2013 года в области средств массовой информации (17 декабря 2013 года) — за цикл программ «Тем временем».

Ссылки

• [magazines.russ.ru/authors/a/arhangelskij Александр Архангельский] в «Журнальном зале»
• [arkhangelsky.livejournal.com/ arkhangelsky] — Александр Архангельский в «Живом Журнале»
• [www.echo.msk.ru/blog/archangelsky/ Блог Александра Архангельского] на сайте Эхо Москвы
• [youtube.com/watch?v=CktrVA5QMLA Александр Архангельский в программе «Живое Слово», 2007] на YouTube
• [www.youtube.com/watch?v=UeppD21198Y Александр Архангельский в «Школе злословия»]

Отрывок, характеризующий Архангельский, Александр Николаевич

В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».