Архитекторы московского модерна (книга)
Поделись знанием:
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.
Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
| Архитекторы московского модерна. Творческие портреты | |
| Автор: | |
|---|---|
| Язык оригинала: | |
| Оригинал издан: |
1998, 2000, 2005 |
| Оформление: |
М. В. Нащокина |
| Издатель: |
Жираф |
| Страниц: |
304 |
| ISBN: |
5-89832-043-1 |
«Архитекторы московского модерна. Творческие портреты» — монография доктора искусствоведения, одного из крупнейших в России специалистов в области истории архитектуры рубежа XIX—XX веков М. В. Нащокиной,[1] рассказывающая об архитектуре московского модерна и содержащая биографии и перечни творческих работ архитекторов, работавших в этом стиле. «Архитекторы московского модерна. Творческие портреты» — одно из наиболее полных справочных изданий, посвящённых архитекторам эпохи модерна и их постройкам.[2] Книга удостоена высшей награды — Золотого диплома в номинации «Лучшее печатное издание об архитектуре и архитекторах» на Международном фестивале «Зодчество-2006».[3][4] Монография выпущена издательством «Жираф» и выдержала три издания.
Содержание
Описание
Издание содержит общий очерк «Московский модерн. Эпоха и стиль», в котором автор описывает состояние архитектуры и строительства Москвы начала XX века («Город»), исследует стилевые особенности московского модерна, предпосылки его возникновения («Стиль») и даёт общую характеристику зодчих, работавших в этом стиле, роль в формировании их творческого почерка Московского училища живописи, ваяния и зодчества и Московского архитектурного общества («Творцы»).
Вторая часть книги содержит биографии архитекторов, работавших в Москве в стилистике модерна. О каждом архитекторе написана отдельная статья, которая акцентирует вклад зодчего в развитие московского модерна и, как правило, кратко касается остального его творчества. Статьи содержат хронологический перечень работ (включая нереализованные проекты) и библиографию, использованную М. Нащокиной при написании биографии.[5]
Книга содержит большое количество иллюстраций зданий и сооружений московского модерна и фотографии архитекторов, подобранные М. В. Нащокиной и М. В. Золотарёвым.[6] Иллюстративный материал третьего издания существенно расширен.[7]
Издания
Книга выдержала три издания, первое из которых вышло в 1998 году под названием «Архитекторы московского модерна». Второе издание вышло в 2000 году под названием «Сто архитекторов московского модерна» в серии «Русский модерн». В третий раз книга с названием «Архитекторы московского модерна. Творческие портреты» была издана в 2005 году. Текст третьего издания в целом повторяет издание 2000 года, однако библиографии и перечни работ архитекторов дополнены М. В. Нащокиной новыми сведениями. В текст внесены необходимые уточнения и исправления. В книге появился также новый раздел — именной указатель заказчиков построек.[5]
- 1998
- Нащокина М. В. Архитекторы московского модерна. Творческие портреты / Обложка и оформление: М. Н. Туркатенко, М. В. Нащокина. — М.: Жираф, 1998. — 316 с. — 500 экз. — ISBN 5-89832-006-7. (обл.) Формат: 60x84/16 (145х205 мм)
- 2000
- Нащокина М. В. Сто архитекторов московского модерна. Творческие портреты. — Изд. 2-е. — М.: Жираф, 2000. — 304 с. — (Русский модерн). — 5 000 экз. — ISBN 5-89832-006-7. (обл.) Формат: 84x108/16 (205х290 мм)
- 2005
- Нащокина М. В. Архитекторы московского модерна. Творческие портреты. — Изд. 3-е. — М.: Жираф, 2005. — 536 с. — 2 500 экз. — ISBN 5-89832-043-1. (обл.) Формат: 84x108/32 (130х205 мм)
Биографии архитекторов, представленных в книге
Ряд биографий архитекторов, представленных в книге, ограничен авторским выбором М. В. Нащокиной.[5] В издание 2005 года вошли статьи о следующих архитекторах московского модерна:
- Адамович, Владимир Дмитриевич
- Апышков, Владимир Петрович
- Барановский, Гавриил Васильевич
- Бардт, Траугот Яковлевич
- Барютин, Иван Тимофеевич
- Благовещенский, Николай Николаевич
- Бойцов, Пётр Соймонович (Самойлович)
- Бондаренко, Илья Евграфович
- Бони, Иван Иванович
- Браиловский, Леонид Михайлович
- Бржозовский, Станислав Антонович
- Валькот, Вильям Францевич
- Васнецов, Виктор Михайлович
- Вашков, Сергей Иванович
- Висневский (Висьневский), Павел Павлович
- Воейков, Владимир Васильевич
- Воскресенский, Флегонт Флегонтович
- Врубель, Михаил Александрович
- Галензовский (Галэнзовский), Степан (Стефан) Петрович
- Галецкий, Александр Антонович
- Гельрих, Густав Августович
- Геппенер (Гепнер), Максим (Макс; Вильгельм-Эдуард Максим) Карлович
- Гиппиус, Карл Карлович
- Гончаров, Сергей Михайлович
- Гребенщиков, Александр Сергеевич
- Гунст, Анатолий Оттович
- Гуржиенко, Антон Михайлович
- Даукша, Леон (Леон-Франциск) Францевич
- Дриттенпрейс, Пётр (Пётр-Иосиф) Александрович
- Дубовской, Валентин Евгеньевич
- Дулин, Капитолий Абрамович
- Дурнов, Модест Александрович
- Евланов, Георгий (Егор) Павлович
- Евланов, Николай Павлович
- Ерамишанцев, Василий Иванович
- Жерихов, Николай Иванович
- Жуков, Николай Константинович
- Залесский, Сергей Борисович
- Заруцкий, Павел Александрович
- Зеленко, Александр Устинович
- Зелигсон, Адольф Ноевич (Норбертович)
- Иванов, Александр Васильевич
- Иванов, Гавриил Николаевич
- Иванов-Шиц, Илларион Александрович
- Калмыков, Александр Михайлович
- Калугин, Сергей Михайлович
- Кекушев, Лев Николаевич
- Клейн, Роман (Роберт Юлиус) Иванович
- Когновицкий, Франц (Франциск-Антоний) Андреевич
- Кольбе, Фёдор Никитич
- Кондаков, Иван Иванович
- Кондратенко, Иван Гаврилович
- Коровин, Константин Алексеевич
- Кузнецов, Александр Васильевич
- Кузнецов, Василий Сергеевич
- Кузнецов, Иван Сергеевич
- Кулагин, Семён Фёдорович
- Курдюков, Николай Сильвестрович
- Кучинский, Станислав (Сильвестр) Доминикович
- Лазарев, Никита Герасимович
- Мазырин, Виктор Александрович
- Макаев, Георгий Иванович
- Малютин, Сергей Васильевич
- Масленников, Виталий Семёнович
- Матвеев (Матвеев-Калинин), Николай Прохорович
- Машков, Иван Павлович (Соколов, Иван Михайлович)
- Маят, Владимир Матвеевич (Морицевич)
- Мейснер, Александр Фелицианович
- Микини, Пётр Карлович
- Милков, Антонин Аристархович
- Мотылёв, Василий Иванович
- Мясников, Василий Иванович
- Нетыкса, Адольф (Иоанн) Адольфович
- Нилус, Богдан Михайлович
- Нирнзее, Эрнест (Ришард) Карлович
- Остроградский, Анатолий Александрович
- Перетяткович, Мариан Марианович
- Поликарпов, Николай Дмитриевич
- Померанцев, Александр Никанорович
- Родионов, Сергей Константинович
- Розен, Эммануил Матвеевич
- Розенкампф, Клавдий Леонидович
- Соловьёв, Сергей Устинович (Иустинович)
- Стеженский, Леонид Васильевич
- Струков, Иван Иванович
- Струков, Николай Дмитриевич
- Фалеев, Николай Григорьевич
- Фомин, Иван Александрович
- Харко, Пётр Викентьевич
- Хорошкевич, Николай Порфирьевич
- Чагин, Владимир Иванович
- Шауб, Василий (Вильгельм-Иоганн-Христиан) Васильевич
- Шевяков, Николай Львович
- Шервуд, Владимир Владимирович
- Шехтель, Франц (Фёдор) Осипович
- Шишковский, Осип Осипович
- Шнауберт, Борис Николаевич
- Шуцман, Сергей Сергеевич
- Щёкотов, Пётр Павлович
- Щусев, Алексей Викторович
- Эйхенвальд, Николай Александрович
- Эрихсон, Адольф Эрнестович
- Юдицкий, Эдмунд Станиславович
- Якунин, Николай Иванович
См. также
Напишите отзыв о статье "Архитекторы московского модерна (книга)"
Примечания
- ↑ [oiru.archeologia.ru/company/persons/naschokina/ Мария Владимировна Нащокина]
- ↑ [www.zamos.ru/info/vz/rubric/main/632/ Сто архитекторов московского модерна]
- ↑ [www.niitag.ru/info/doc/?32 Аннотации сборников и монографий за 2005 год]
- ↑ [www.zodchestvo.com/festiv.htm Поздравляем лауреатов фестиваля]. XIV международный фестиваль «Зодчество-2006». Проверено 16 июня 2011. [web.archive.org/web/20061117081533/www.zodchestvo.com/festiv.htm Архивировано из первоисточника 17 ноября 2006].
- ↑ 1 2 3 Нащокина, 2005, с. 4.
- ↑ Нащокина, 2005, с. 2.
- ↑ Нащокина, 2005, с. 5.
Литература
- Нащокина М. B. Архитекторы московского модерна. Творческие портреты. — Издание 3-е. — М.: Жираф, 2005. — С. 2—5. — 2 500 экз. — ISBN 5-89832-043-1.
 |
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: Нащокина, 2005 Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий Архитекторы московского модерна (книга)
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.
Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
