Архитектура Ирландии

Архитектура Ирландии достаточно разнообразна: древние захоронения, крепости, церкви, монастыри, городские постройки средневековья и сооружения нового времени.

Древнее время

Основные сохранившиеся памятники эпохи палеолита — могилы и монументы, которыми ранее отмечались места захоронений. Одни из самых известных на территории Ирландии — дольмены, массивные трёхосновные сооружения, были воздвигнуты 4-5 тыс. лет назад. Ещё одна особая форма захоронения — могилы-галереи, например, Ньюгрейндж. Они представляют собой большие земляные насыпи, с прорытыми внутри узкими подземными тоннелями и выложенные камнем. В потолке залов обычно имеются отверстия, через которое в дни летнего солнцестояния и весеннего равноденствия в помещения проникает свет. Таким образом, гробницы служили и своеобразным астрономическим календарём.

Самые первые ирландские крепости датируются бронзовым веком и представляют собой круглые форты на земляно-каменном валу с частоколом и рвом вокруг. Одна из таких была реконструирована в графстве Корк близ Клонакилти. Некоторые укрепления уже в то время возводились целиком из камня, например, в Инишморе на островах Аран. Также, названия, которые ирландцы давали крепостям, — dun, rath, caisel/cashel и cahel — можно и сегодня встретить в именах многих насёленных пунктов.

Раннехристианская эпоха

В V веке в Ирландию пришло христианство, и по всему острову началось строительство церквей. Первоначально, они были довольно простыми — крытые деревом или цельнокаменные. С появлением монастырей и ростом их влияния увеличивались и размеры сооружений (например, монастырь в долине Глендалох или соборы Клонмакнойс). Также, одним из архитектурных символов того времени стали круглые башни с коническими крышами. Во время набегов викингов в конце IX — начале X веков они строились повсеместно по всей стране, и являлись, одновременно как убежищами, так и наблюдательными постами. В 1169 году вместе с норманнами в Ирландию пришёл готический стиль: высокие сводчатые окна и V-образные арки. Яркие примеры — Собор Христа в Дублине и собор Святого Каниса в в графстве Килкенни.

Георгианский стиль

За время правления четырёх Георгов (1714—1837) Дублин значительно изменил свой архитектурный облик. Центр города стал застраиваться в соответствующем георгианском стиле изящными домами с террасами из красного кирпича, с небольшими окнами и резными дверными проёмами. Однако в середине XX века множество построек того времени довольно сильно пострадали. Некоторые образцы сохранились в районе площади Мэррион. За годы английского господства в Ирландии было построено множество классических усадеб в палладианском стиле, например Каслтаун (1722) около Селбриджа и Рассборо Хаус (1741) близ Блессингтона. Немецкий архитектор Ричард Кассельс, приехавший в Ирландию в 1728 году, стал автором многих знаковых для ирландской архитектуры построек: Ленстер-хауса в Дублине и Пауэрсорта в графстве Уиклоу.

Современная архитектура

Современные архитектурные тенденции довольно долго не проникали в Ирландию. Первое здание в стиле модерн, центральный автовокзал Дублина, было построено здесь лишь в 1950 году по проекту Майкла Скотта. Его работы вдохновили многих ирландских архитекторов и в 1967 году библиотека Беркли в столичном Тринити-колледже (автор — Пол Коралик) была провозглашена лучшим образцом современной ирландской архитектуры.

С начала 1980-х годов архитектурному наследию в виде исторических зданий, памятников, замков и храмов стало уделяться достаточно большое внимание со стороны властей и общества. Так, в Дублине был восстановлен ранее заброшенный старинный район Темпл Бар. Кроме того, строительный бум привел к появлению в столице и её окрестностях большого числа современных эклектичных построек (например, Financial Services Centre и Custom House Square).

Ссылки

• [www.artscouncil.ie/ Details of Arts Council support for architecture in Ireland]
• [architecturalassociation.ie/ Architectural Association of Ireland]

Отрывок, характеризующий Архитектура Ирландии

Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…