Архитектура Омска

Архитектура Омска представлена преимущественно многоэтажными зданиями советской постройки и частным сектором. В сравнении с Екатеринбургом и Новосибирском архитектурный облик Омска весьма скромен. Левобережный речной фасад города формируется в настоящее время, а застройка территорий бывшего Судоремонтного завода и Сибзавода будет формировать новый облик правого берега Иртыша в будущем. Историческая застройка располагается по обоим берегам Оми — это законченный ансамбль Любинского проспекта (ул. Ленина).

История архитектуры

XVIII век

Омск был основан в 1716 году как русская крепость на южных рубежах Сибири. В 1722 году был составлен первый план крепости. Пятигранная деревянная крепость и прилегающий к ней со стороны Иртыша посад располагались на левом высоком берегу речки Оми при её впадении в Иртыш. Наплавной мост через Омь соединял левый берег с поселением на правом берегу этой речки. Никольские ворота крепости вели к реке Оми, Спасские открывали дорогу на посад, Знаменские — на Томск. На площади внутри крепости стояла церковь Сергия Радонежского . На левом берегу сформировалась Луговская слобода, на левом — Губина и Курганная слободы. В 1762 году на противоположном берегу Иртыша была построена «Елизаветинская защита». В 1730-е годы Омская крепость была связана ответвлением из пяти ямских станций с Сибирским трактом.

В конце 1760-х годов на правом берегу Оми была построена новая крепость из кирпича (строительного леса поблизости не было). Крепость имела деревянные ворота: Омские со стороны Омской слободы, Тарские на севере, Иртышские и Тобольские у Иртыша. Первым каменным строением был Воскресенский собор, построенный в 1773 году.

XIX век

В 1770-х годах появился первый регулярный план будущего Омска. Город, ставший в 1804 году уездным, застраивался медленно. Важным событием для Омска стало придание ему в 1825 году статуса административного центра Западной Сибири, а также перенос Сибирского тракта в Омск.

В 1829 году, после череды пожаров, был принят план, разработанный петербургским архитектором В. Гесте. В центре стали появляться дома построенные по «образцовым» проектам и правилам 1809 года. В 1829 году для казахов была построена мечеть. В 1840 году по проекту столичного архитектора В. Стасова возведён Никольский казачий собор. К середине XIX века город насчитывал 1592 дома, 80 % мужчин были военнослужащими. В это же время появилось уличное освещение. В 1851 году создана Любина роща. В 1862 году по проекту архитектора Ф. Вагнера был построен новый дворец генерал-губернатора, расположившийся к Казачьей площади.

В третьей четверти XIX века из-за высокой стоимости камня гражданские постройки оставались деревянными, из кирпича строились только казённые здания. В 1860 году в городе, протянувшемуся вдоль Иртыша на пять вёрст, насчитывалось 2073 дома, 17 улиц, 6 площадей. В конце XIX века Омск оставался городом военнослужащих (а также отставных) и чиновников. В 1894 году в Омск пришла железная дорога, способствовавшая быстрому развитию города. В началу XX века всего насчитывалось 3600 домов, из которых только 81 был каменным.

Проекты развития

Предполагается, что территория омского «садового кольца» (территория между набережной Тухачевского, улицами Партизанской, Герцена и Фрунзе) будет застраиваться зданиями в 10-12 этажей, а 20-30 этажные здания будут выноситься за её пределы и образуют своеобразный амфитеатр в центре города, подчёркивая памятники истории и культуры. В результате должна получиться эффектная панорама, просматриваемая с левого берега Иртыша. Проект, разработанный ТПИ «Омскгражданпроект», предусматривает искусственное ограничение берегов реки и смыв острова между метромостом и Ленинградским мостом.

Планируется продолжить реконструкцию Омской крепости, восстановить Иртышские и Омские ворота, элементы земляного вала. Увеличение числа культурных и досуговых объектов в центре города обострит проблему транспортных развязок и автомобильных парковок. Предполагается строительство подземных парковок и продолжение Иртышской набережной до речного вокзала.

Историческая застройка

Благоустройство исторической части Омска находится на уровне ниже необходимого.

Предполагается^[кем?] расширить культурно-исторический комплекс «Омская крепость» за счёт перехода бывшей территории ТЭЦ-1 в муниципальную собственность и разместить в здании военной поликлиники музей «Искусство Омска».

Здания-памятники культуры федерального значения:

1. Тобольские ворота Омской крепости (1791—1794)
2. Здание гауптвахты (1781—1783)
3. Здание военного собрания (1861, 1908)
4. Здание коммерческого училища (1915—1916)
5. Здание лютеранской кирхи (1791)
6. Сибирский кадетский корпус (1826, 1879—1882)
7. Казачий Никольский собор (1833—1840)
8. Управление Омской железной дорогой (1914—1917)

Не все здания-памятники находятся в хорошем состоянии. Так, знаменитый омский дом с драконами, чья история насчитывает более ста лет, требует реставрации и находится на глухой улочке далеко от туристических маршрутов. Необычные для сибирского деревянного зодчества, драконы здесь были взяты из альбома образцов Минетти и расположены на наличниках и в качестве кронштейнов для поддержки навеса над крыльцом. В прошлом ворота и забор дома были украшены резными языками пламени. Дом с драконами свидетельствует о сильной архитектурной традиции в Омске начала XX века, доступной для народных масс. Однако в настоящее время его сохранению уделяется недостаточно внимания, и он может пойти под снос из-за застройки района.

Аналогичная проблема касается и многих других памятников деревянного зодчества, которые уничтожаются незаконными методами в интересах частного бизнеса. Для этого используется административный ресурс, поджоги и несанкционированный разбор зданий, выкуп с целью в будущем довести до плачевного состояния и уничтожить. Таким образом были потеряны здание в стиле модерн на Декабристов, 7, деревянное здание в стиле классицизма на Гусарова, 47 и пр. Ещё уцелевшие памятники, находящиеся в частном владении, оказываются заброшенными, наполовину сгнившими и требуют очень серьёзной реконструкции. Например, в марте 2016 года неизвестные начали незаконный снос дома, где помещался штаб восстания 22 декабря 1918 года, и прежде, чем вмешалась прокуратура, успели оставить от исторического памятника только первый этаж и, частично, деревянные конструкции второго.

Современная застройка

Всего в Омске 6591 многоквартирных домов (на 2016 год). Из них больше тысячи домов первых массовых серий, в том числе 177 домов серии 1-335 ПК — их доля в объёме жилого фонда Омска — самая высокая в России.

У города нет средств для того, чтобы провести капитальный ремонт даже в тех домах, где это требуется по решению суда. Причина этого лежит в правовой сфере. После развала СССР муниципалитет получил на баланс большое количество жилых домов от предприятий, которые не могли компенсировать расходы на капитальный ремонт по своим финансовым причинам. Затем по закону о приватизации жилья мэрия получила обязательство отремонтировать дома перед передачей их в собственность граждан. Однако никакого финансирования на эти нужды не было выделено ни со стороны регионального, ни со стороны федерального бюджета. В итоге, осенью 2015 года Омск при всём бюджете города в 17 млрд рублей должен был провести капремонта на 13 млрд рублей, что невозможно.

Тем не менее, в 2010—2012 годах под надзором мэра Виктора Шрейдера велась широкомасштабная реконструкция хрущёвок 335-й серии с усилением по новой технологии. Работы были проведены на 50 домах с применением четырёх разных инженерных решений. Технология позволяла строителям не заходить в квартиры и тратить на один дом три недели, а не два месяца, как это было раньше. Помимо усиления каркаса проводилось утепление стен и обшивка современными фасадными материалами. Расчётный срок службы реконструированного таким образом дома составляет 35-40 лет. Опыт Омска в этой сфере рассматривался на всероссийских и международных конференциях ввиду своей актуальности: дома этой серии активно строились по всему СССР.

Частный сектор

Значительная часть города относится к частному сектору. Некоторые районы даже в центре неблагоустроены: нет газа и канализации, дороги грунтовые; кроме того, некоторые жители не оплачивают вывоз мусора и создают несанкционированные свалки. По программе регенерации кварталов часть частного сектора, преимущественно в центре города, сносится и застраивается современным жильём или бизнес-центрами.

Высотное строительство

В Омске практически нет зданий выше 50 метров. Самое высокое сооружение — дымовая труба ТЭЦ-5 (275 метров), построенная в 1976 году и находящаяся на двадцатом месте в рейтинге самых высоких труб в мире. Самым высоким зданием является крупнейший за Уралом Омский элеватор, расположенный в Старом Кировске. Его высота — 72 метра, что аналогично 24-этажному дому. Но самый высокий жилой дом (в центре города на улице Добровольского, в жилом комплексе «Ласточкино») составляет только 21 этаж.

Строительство новых высотных зданий в правобережном общественно-деловом центре (лежащем в границах улиц Фрунзе — Жукова — Масленникова) маловероятно, поскольку он практически сформирован. Поэтому место высоткам отводится в основном на Левом берегу. Однако там препятствием становится аэропорт Омск-Центральный. Кроме того, здания выше 16 этажей должны иметь соответствующее противопожарное обеспечение, и нет омских инвесторов, готовых вкладываться в современную противопожарную систему для высотного комплекса (газовую, порошковую, пенную). Недостаточно развита инженерная инфраструктура для того, чтобы использовать водяную систему с мощными насосами, забирающими воду из городского водопровода. Ещё одной причиной отсутствия высоток в городе является отсутствие крупных компаний, готовых арендовать площади в небоскрёбах. Подобные многофункциональные комплексы в Омске не востребованы.

Инфраструктурные объекты

Развитие инфраструктуры города для бизнеса журналом «Forbes» в 2010 году было названо лучшим по стране.

Как и в других крупных городах России, в Омске остро стоит проблема нехватки мест для парковки. Многие возводимые торгово-развлекательные комплексы не соответствуют нормативам по количеству машиномест на площадь комплекса. Не меньшие сложности в жилых массивах — с ростом числа автомобилей строительство гаражей во дворах становится невозможным (на 200-квартирный дом может приходиться до 400 автомобилей). Подземные парковки в Омске, где уровень грунтовых вод очень высок — очень дороги, так как требуют использования дорогих автоматизированных систем контроля грунтовых вод. Тем не менее, в мэрии рассматривается идея подземных парковок с детскими игровыми площадками на крышах. Такие парковки можно размещать во дворах. Наземные пандусные парковки в городе присутствуют, всего их 30 разной этажности, однако это число крайне невелико для миллионника.

30 % гаражных комплексов находится в Кировском административном округе, 20 % — в Советском, а меньше всего их в Октябрьском — около 9 %.

Первый подземный пешеходный переход в Омске был построен в 1972 году на площади Ленина. Переходы также имеются у кинотеатра «Маяковский», на остановке у Омского историко-краеведческого музея и в других местах. С 2014 года проводятся художественные акции, когда дети-граффитисты оформляют стены подземных переходов; так украшены тоннели у остановки «Дом туриста», у спортивно-концертного комплекса им. Виктора Блинова, у Дома детского и юношеского творчества на Красном Пути и на улице Щербанёва.

Мосты Омска соединяют берега двух рек, крупных мостов — десять, из них пять проходят над Иртышом, и пять — над Омью. По течению Иртыша, то есть с юга на север, находятся Южный мост, раздвоенный железнодорожный мост, Ленинградский, метромост им. 60-летия Победы и мост им. 60-летия ВЛКСМ. Через Омь перекинуты Юбилейный, Комсомольский, Фрунзенский, Октябрьский и железнодорожный мосты.

Дороги

Протяжённость омских дорог составляет чуть более 1400 км (общая площадь 9,5 млн км²), из них только 900 км — с твёрдым покрытием. Состояние дорог очень плохое, 720 км требует немедленного ремонта. Основной причиной называется критический недостаток финансирования, в юбилейном для города 2016 году выделено в пять раз меньше денег, чем требуется для содержания и ремонта дорог по нормативам. В то же время в областном бюджете имеется больший объём средств на ремонт дорог, чем было запрошено мэрией, однако городская власть не берёт их, аргументируя это тем, что не успеет освоить за «короткое лето». Кроме того, в предыдущие годы значительная часть денег дорожного фонда была потрачена отнюдь не на дороги. Соответственно, в юбилейном году не будет начато ни одного нового строительства дорог, в том числе уже запланированных и важных для города.

Также быстрому разрушению дорог способствуют природные особенности: из-за высокого уровня грунтовых вод и в отсутствие ливневой канализации поверхностным водам некуда уходить. По мнению директора департамента строительства Сергея Козубовича, такая проблема с учётом омских особенностей может быть решена дорогостоящей ливневой канализацией самого глубокого заложения (8-9 метров).

Внешние видеофайлы
	[www.youtube.com/watch?v=HlGBPHNx_Z4 Популярное видео «Омск. „Дороги“. (Мой взгляд)» Эдуарда Белоусова], показывающее тяжёлое положение на городских дорогах в марте 2016 года

Проблема с дорогами стала особенно серьёзной в марте 2016 года, когда в затопленных ямах стали застревать автобусы и троллейбусы. Журналистка британского издания Metro отметила, что омичи показали превосходную командную работу, вытаскивая свой транспорт из гигантской выбоины, однако они крайне возмущены состоянием дорог. Горожане устраивали разнообразные акции. Эмоционально реагировали и депутаты городского совета, например, Валерий Кокорин предложил объявить в городе чрезвычайное положение, а Евгений Сметанин так описывал происходящее:

После того, как снег сошёл с дорог, все стали очевидцами огромных ям. Некоторые дороги вообще просто перестали существовать! Будет субсидия из областного бюджета на ремонт 21 дороги, но есть ещё 800 дорог. […] И то «дорожные феи» объявляются, то голодовки идут, то митинг про город без дорог хотят устроить. […] Плачевная ситуация, особенно в преддверии 300-летия Омска.

В апреле 2016 года в эфире воскресной программы «Время» на Первом канале подтопленные городские дороги дали повод иронически назвать Омск «сибирской Венецией». В целом Омск, его дороги и ямы на них неоднократно высмеивались на федеральных радиостанциях и телеканалах не взирая на активный ремонт городских автомагистралей. Так, к этой теме несколько раз прибегал ведущий радио «Маяк» Сергей Стиллавин.

См. также

• Мосты Омска
• Улицы Омска
• Фонтаны Омска
• Дом Хлебникова

Литература

• Кочедамов В. И. [sfrik.omskreg.ru/res/page000000000322/Files/%D0%9A%D0%BE%D1%87%D0%B5%D0%B4%D0%B0%D0%BC%D0%BE%D0%B2.pdf Омск. Как рос и строился город]. — И.: Омское книжное издательство, 1960. — 112 с.

Ссылки

• [www.admomsk.ru/web/guest/city/urban-planning/masterplan Генеральный план Омска] на официальном сайте администрации города

Отрывок, характеризующий Архитектура Омска

– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно: