Архитектурный комплекс Луцкого братства

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Православный храм
Комплекс Луцкого братства
укр. Комплекс Луцького братства

Братская церковь и монастырь
Страна Украина
Город Луцк
Конфессия Православие
Строительство 16301640 годы
Координаты: 50°44′26″ с. ш. 25°19′01″ в. д. / 50.740512° с. ш. 25.316839° в. д. / 50.740512; 25.316839 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=50.740512&mlon=25.316839&zoom=17 (O)] (Я)

Архитектурный комплекс Луцкого братства — комплекс историко-архитектурного ансамбля Луцкого Братства Честного Креста, который состоит из Крестовоздвиженской церкви и монастырского помещения; памятника архитектуры национального значения, расположенные в историко-культурном заповеднике «Старый Луцк»[1]. Монастырь расположен на улице Иова Кондзелевича под № 5, а церковь — улицы Данила Галицкого под № 2. Комплекс стоит на грани двух площадей — Братский Мост и Рыночной площади.

Братский комплекс был построен в основном в течение 1630—1640-х годов. Долгое время он был политическим центром православного населения Волыни, однако вследствие определенных обстоятельств на рубеже XVII—XVIII веков братство начало приходить в упадок. Вместе с ним пал и архитектурный комплекс. В XVIII веке он страдал от пожаров, а в XIX веке церковь была почти полностью разрушена. Хотя монастырь остался почти в первозданном виде с поправкой на незначительные ремонты после пожаров, однако нынешняя церковь — это лишь алтарная часть бывшего большого храма с прямоугольной советской пристройкой.

В настоящее время монастырь используется частично под жилье, а церковь отреставрирована и используется Волынского краевого братства Андрея Первозванного, является наследником Луцкого братства Честного Креста[2].





История

Православные братства существовали в Луцке уже на рубеже XVI—XVII веков. Так, известно о хозяйственной деятельности братства при соборе Иоанна Богослова[3]. Среди них было и Братство Милосердия. Однако существовала потребность в объединении православных шляхтичей, мещан в единую масштабную официальную организацию. В 1617 году было создано Луцкое братство Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня.

Вероятно, его основу составило братство милосердия, поскольку в документах Луцкое братство иногда называется Братством милосердия, однако пока нет исследований, подтверждающих или отрицающих наследственность Луцкого братства Честного Креста с братствами, которые существовали в Луцке до 1617 года[4]. Другой автор утверждает, что луцкое братство по своему типу было братством милосердия, а не наследуется от другого братства. Именно подчеркивая необходимость возрождения госпиталя, братству затем была предоставлена возможность построить церковь при нем.

Предпосылки строительства

В XVI веке в северной части островной части Луцка рядом с Глушецким мостом существовал так называемый «русский госпиталь» с церковью Святого Лазаря и кладбищем. В 1619 году этот комплекс сгорел[5]. 20 февраля 1619 король Сигизмунд III Ваза предоставил братству привилегия, согласно которому им предоставлялось право вместо русского госпиталя построить новый, а также построить церковь со школой. 9 апреля в этом госпитале состоялось собрание православных мещан Луцка, где им было передано в вечное пользование данное помещение[6].

В сентябре этого года в Верхнем замке состоялось собрание волынской православной шляхты, где было поручено мещанам, членам братства, вести наблюдение за постройкой школы, церкви и больницы. Среди лиц, подписавших письмо полномочий, были Иван Выговский, Александр Пузина и другие. Письмо представляло собой также констатацию планов, согласно которым выбиралось место для постройки церкви, школы и больницы. Происходили препятствия для строительства новой церкви братством со стороны католического и униатского духовенства, а также луцкого старосты Альбрехта Радзивилла в виде жалоб и протестов, однако помешать деятельности братства они не смогли.

Начало строительства. Первые постройки

Таким образом, к концу времени 1619 братья имели во владении бывший русский госпиталь и согласованы планы по строительству новых сооружений. Несмотря на препятствия в 1620 году уже началось строительство церкви и школы из дерева. И уже в этом году было завершено[7]. Имея значительные средства для своей деятельности и постоянно получая новые, братство Честного Креста не останавливалось на достигнутом. Но несмотря на довольно тесное соседство с частными почвами мещан, с самого начала было невозможно построить церковь и школу у русского госпиталя так, чтобы все сооружения были объединены на одной территории. Частично братские сооружения размещались на частной земле Александра Зубцевского.

После смерти он завещал всю землю и имущество братству, но это только немного улучшило земельную ситуацию. Братству принадлежали клочки разрозненных земель, которые в основном сосредоточены вокруг так называемого Кандибивського грунта. В 1620-х годах Юрий Пузина выкупил этот участок у её владельцев и подарил братству. Таким образом, образовалась сплошная территория, принадлежавшая этой религиозно-просветительской организации[8]. В начале 1630-х именно на Кандибивськом грунте начала строиться новая церковь из кирпича. Основателями церкви были как отдельные личности, члены братства, мещане, духовенство, так и целые семьи волынских шляхтичей: Гулевичи, Пузины, Семашко, Четвертинские.

Дело Лонского

В 1621 году построенная деревянная братская церковь была ограблена. Один из воров был пойман на месте. Им оказался католик Валентий Лонский. Магистратский суд вынес приговор — смерть на костре. Однако плебан Мартин Издембський костела Святого Якуба вынес протест приговора. Он утверждал, что православные проникли в тюрьму и напоили Валентия так, что тот не смог исповедаться и принять причастие перед казнью. Самого Лонского сожгли не на Рынке, как это делали обычно, а рядом с костелом Якуба. Более того, тело недопалили до конца и оставили валяться изувеченным возле костела. Это было начало конфликтов между братством и католиками Луцка в следующие два десятилетия[9].

Продолжение строительства: кирпичные церковь и монастырь

В 1634 году Галшка Гулевичевна записала 1000 злотых братству, половина из которых пошла на достройку храма. Здесь в частности была вмурована надмогильная плита луцкого бурмистра Григория Посолейковича, который умер в 1569 году и был похоронен на кладбище Лазаривской церкви. 24 мая 1634 произошел инцидент между членами иезуитского коллегиума и братством. Двенадцать иезуитов ворвались на территорию братства, в ещё не достроенную церковь, били в колокола, ограбили казну, выбили окна в монастыре. Из чего была составлена и занесена в городских книг жалоба епископа Афанасия Пузыни[10]. В следующем году в братстве была основана типография. Оборудование подарил Сильвестр.

Накопление потребностей для школы, типографии, госпиталя, монастыря создало непростую хозяйственную ситуацию в Луцком братстве Честного Креста и потребовало к строительству новых сооружений. В 1645 году благодаря стараниям члена братства Александра Мозелла получил привилегию от короля Владислав IV на строительство каменного госпиталя. Мозелла выделил средства в размере 41000 злотых для строительства, которое началось в следующем году. В 1647 году двухэтажное помещение было построено и здесь разместились госпиталь, школа, кельи, библиотека и типография.

Во времена расцвета школа была ведущей среди других братских школ. Перед принятием к обучению поступающему устраивался трехдневный экзаменационный срок. После вступления направления обучения подбирались индивидуально согласно способностям и возрасту ученика. Преподавали грамматику, пиитику, риторику, диалектику, арифметику, богословские предметы, церковное пение. Ученики школы принимали участие в публикациях, которые выпускались братской типографией. Здесь преподавал известный иконописец Иов Кондзелевич. Кроме мещан и сыновей шляхты в школе учились бедные дети, которые собирали милостыню[11].

Дальнейшая история. XVIII-ХХ века

С 1713 года Луцкое братство начало приходить в упадок. Монастырь перешел к ордену василиан. В 1761 году монастырь подвергся разрушениям от пожара и восстанавливался до 1774 года. В это же время в алтаре церкви был выбит новый вход. В 1795 году церковь с монастырем снова перешла к православным и стала соборной[12].В 1803 году произошел новый пожар.

Пока шло время между пожаром и восстановлением, стены потрескались, а своды храма частично обвалилось. Также пострадали кельи, но они были впоследствии восстановлены. Это было сделано монахами ордена василиан, которые в настоящее время снова завладели монастырем и церковью. В 1833 году они были вынуждены покинуть братский комплекс в связи с отменой ордена[13]. Затем территория братства использовалась как еврейский рынок. В 1864 году православное духовенство города заключило договор с последним владельцем магазина, который располагался в руинах церкви, луцким евреем Абрамом Сорокой, о ликвидации лавки. Каким-то образом случилось так, что часть церкви, занятую лавочкой, или всю церковь выставили на городской аукцион, и она была продана для разборки на строительный материал. Абрам Сорока начал разборку церкви. Были потеряны боковые стены[14]. Однако в этом же году генерал-губернатор М. Анненков, который тогда был в городе, запретил разбирать церковь[15]. В результате осталась только алтарная часть. В 1870-х кирпич частично использовали на строительство колокольни Покровской церкви.

Позже исследователь Леонид Маслов писал[16]:

Вместо некогда великой церкви, построенной "слезами и потом" луцких братьев стоит теперь отремонтирована с её абсиды в 1890 году старанием восстановленного Чеснокрестного Братства маленькая церковь со старой, уже трехвековой, куполом.

В 1888 году остатки церкви обустроили как часовню. Впоследствии братство получило 3000 рублей от императора Александра III, который 27 августа 1890 посетил церковь, и 2000 рублей от члена братства М. Терещенко. К часовне пристроили женскую, восстановили иконостас и отлили колокола. В 1890 году она снова стала храмом. Совершались богослужения здесь и в первой половине ХХ века. В тридцатых по проекту С. Тимошенко был изменен силуэт купола и маковки и западный фронтон. Уже в 1957 году братскую церковь обустроили под планетарий, а в 1964 пристроили двухэтажное помещение для его обслуживания[17]. Монастырь стал использоваться как жилой дом. В 1990 году постановлением городского совета братская церковь была передана только восстановленном Луцком братству, которое получило название Волынского краевого братства Андрея Первозванного.

Сегодня

Теперь Братская Крестовоздвиженская церковь, начиная с 1990 года, используется братством как епархиальный храм Украинской православной церкви Киевского Патриархата. Со времени национального возрождения [неизвестный термин] на рубеже 80-90-х годов было создано несколько проектов по реставрации церкви до её первоначального вида. Однако ни один проект не был воплощен. Зато в 2010 году был закончен ремонт церкви, который внес несвойственные украинские храмовые элементы вида, чем несколько исказил национальный памятник архитектуры. Рядом с храмом размещена мемориальная доска с именами похороненных в крипте членов братства. На стене, сделанной в советские годы пристройки, размещен барельеф Галшки Гулевичивна, одной из основательниц церкви. Храм имеет подземелья, где похоронены члены братства, в частности Даниил Братковский. Братский монастырь частично используется как жилье, а частично как помещение братства. На нем висит мемориальная доска, которая освещает основные события из истории Луцкого братства. Рядом с братским комплексом расположен участок, где размещена колокольня и крест.

Архитектура

В архитектуре церкви воплотилось две концепции: трехкамерная, которая была присуща деревянным украинским церквям, и неф с византийской архитектуры. С момента строительства церковь имела 17 саженей в длину, состояла из апсиды и 4 равновеликих в плане квадратных камер, разделенных арками. На гравюре Яна Конопацкого середины XIX века ещё наблюдаются арки. Рядом двух средних камер были узкие нави, а по бокам пресвитерию — ризница и казна. Пресвитерий и квадрат средней нави были перекрыты куполами со световыми фонариками — подобными тем, которые есть на единой сохраненной до сих купола церкви.

Братская церковь со времени своего создания играла весомую роль в градостроительной композиции Рыночной площади. Она была одним из трех (четырех) храмов, которые располагались по бокам площади[18]. Кроме того, высокий купол церкви вносил вертикальную доминанту до улицы Данила Галицкого, на противоположном конце которой в то же время была построена еврейская хоральная синагога, имеет некоторые общие элементы внешнего декора с братской церковью. Синагога и братская церковь, составляют композиционную ось юг-север историко-культурного заповедника.

Интерьер

Учитывая очень маленькую площадь, которая сохранилась от некогда великого храма, а также то, что большая часть нынешней церкви — это пристройка пятидесятых годов, помещения не позволяют увидеть первичную структуру интерьера церкви. Иконостас церкви, сделан из дубового дерева с резьбой и позолотой, происходит из XIX века. Содержит 16 икон. Пространство между иконами разделено шестью резными золочеными колонками сложной формы. Второй ярус иконостаса занимают две боковые системы икон, над которыми установлены скульптурные изображения ангелов с крестами над ними, надпись «Христос Воскресе» и средняя икона, выше которой размещено изображение Иисуса Христа. С 1963 года до 1990 иконостас находился на хранении в Свято-Троицком кафедральном соборе. Храм имеет также и отдельные старые ценные иконы. Интерьер был заново расписан в 2000-х годах.

Главные основатели

Галерея

Напишите отзыв о статье "Архитектурный комплекс Луцкого братства"

Примечания

  1. [old-lutsk.at.ua/ «Старыйй Луцк». Сайт заповедника]
  2. [www.pravoslavja.lutsk.ua/vev/stattja/?newsid=639 Архив журнала «Волынские епархиальные ведомости» — 2007 — № 11 (36)]
  3. Памятники, изданные временною Комиссиею для разбора древних актов, высочайше учрежденною при Киевском военном, Подольском и Волынском генерал-губернаторе, т. І, отд. 1 — К. 1848.- С. 4-12
  4. [art.lutsk.ua/art/chesnohrest/tkt3.html Богдан Колосок. Будивничи Луцкого братства]
  5. П.Троневич, М.Хілько, Б.Сайчук. Втрачені християнські храми Луцька. — Луцьк, 2001. — с.23 ISBN 966-95830-1-2
  6. А. Перлштейн. Луцк и его древности//Времемник императорского общества истории й древностей Российских.- М, 1851 — С. 38-39
  7. Архив Юго-Западной России, издаваемый Комиссией для разбора древних актов, состоящей при Киевском, Подольском и Волынском генерал-губернаторе, ч. 1, т. 6 — К., 1859 — с. 407
  8. Архив Юго-Западной России, издаваемый Комиссией для разбора древних актов, состоящей при Киевском, Подольском и Волынском генерал-губернаторе, ч. 5, т. 1 — К., 1859—1914 — с. 63-64
  9. Довбищенко М. В. Волинська шляхта у релігійних рухах кінця XVI — першої половини XVII ст. — К, 2008 — c.184-195, 444—445 ISBN 978-966-2911-22-0
  10. Четиркин Ф. Давнє Луцьке Хрестовоздвиженське братство // ВЄВ. — 1871. — Ч. 11 — С. 345—346
  11. [www.history.org.ua/?l=EHU&verbvar=Lutska_bratska_shkola&abcvar=15&bbcvar=23 Луцкая братская школа]
  12. [art.lutsk.ua/art/chesnohrest/tkt4.html Троневич Петр. Памятник архитектуры Украины Крестовоздвиженская церковь]
  13. [art.lutsk.ua/art/chesnohrest/tkt2.html Владимир Рожко. Братский Крестовоздвиженский монастырь]
  14. [archive.is/20120710043114/blogs.mail.ru/mail/yurii.gerasimchuk/BD8041F8BF86C1E.html Луцкое братство 1871—1914 г.]
  15. Мандзюк Ф., Окуневич В. У Луцькому замку, — Луцьк, 2007 — с.153 ISBN 978-966-15-9900-9
  16. Маслов Л. Архітектура старого Луцька — Львів, 1939 — с.26-27
  17. Луцьк. Історико-архітектурний нарис. Б.Колосок, Р.Метельницький — Київ, 1990. — с.94-104 ISBN 5-7705-0007-7
  18. Терський С. Історія Луцька. Том 1. Лучеськ Х—XV ст. — Львів, 2006 — с.79-82 ISBN 978-966-553-660-4

Ссылки

  • [www.chesnohrest.lutsk.ua/index.htm Церковь Воздвижения Честного Креста]
  • [art.lutsk.ua/art/konzelevyz/index.shtml Иов Кондзелевич]
  • [art.lutsk.ua/art/grafika1/index.shtml Графика 17-19 вв. архитектура Волыни]

Отрывок, характеризующий Архитектурный комплекс Луцкого братства

– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…