Арцимович, Антон Антонович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Антон Антонович Арцимович (26 мая (7 июня1832[1][2]16 (29) октября 1910[1]) — сенатор, действительный тайный советник.





Биография

Антон Арцимович происходил из дворянского рода польского происхождения. Родился 26 мая 1832 года, — был младшим в семье действительного статского советника Антона Фёдоровича Арцимовича (1789—1857); в семье, кроме него, были Флора (1818—1892), Виктор (1820—1893), Пелагея (1822—1863), Анна (1826—1902) и Адам (1829—1893).

Образование получил в Императорской Александровском лицее[3], по окончании которого в 1853 году поступил на службу в Министерство внутренних дел, а в следующем году перешёл в канцелярию Морского министерства. В 1857 году перемещён попечителемь калужских богоугодных заведений.

В 1859 году определён в департамент Министерства юстиции и вскоре назначен тульским губернским уголовных дел стряпчим. В 1863—1865 годах — товарищ председателя Тульской, а в 1865—1866 — Псковской палаты гражданского суда. С 1866 года — член Псковского, а с 1867 — Воронежского окружных судов. В период 1869—1877 годов он был товарищем председателя Владимирского окружного суда.

В 1877 году А. А. Арцимович назначен товарищем обер-прокурора Уголовного кассационного департамента Сената. С 1890 года — член консультации при Министерстве юстиции. В июне 1895 года назначен сенатором, заседал в Уголовном кассационном департаменте Сената. Характеризуя состав этого департамента, сенатор А. Ф. Кони отмечал, что в нём была многочисленная группа сенаторов, состоявшая из малодушных трусов:
…К ней принадлежали преимущественно люди с немецкими фамилиями и неправославного вероисповедания, очевидно боявшиеся, что их могут заподозрить в потачке врагам православия… В этой группе доходило до того, что нашелся сенатор А. А. Арцимович, который в явное умаление достоинства Сената и в явное противоречие точному смыслу закона возбуждал вопрос о том, имеет ли он право, как католик, участвовать в кассационном рассмотрении дел, касающихся православной церкви… этот брат благороднейшего Виктора Антоновича стал вотировать за утверждение возмутительных приговоров, ссылаясь на то, что он, как инославный, не считает себя компетентным в законах, направленных на защиту православия, и потому считает себя нравственно обязанным умывать руки перед приговорами православных судов
.

Был удостоен ряда высших российских орденов, до ордена Св. Александра Невского включительно.

Жена — Ольга Владимировна Римская-Корсакова (1836—1900), дочь предводителя дворянства Калужского уезда.

Имел пятерых детей:

  • Владимир (1857 — после 1917) — дипломат; в 1914—1916 годах был товарищем министра иностранных дел, в 1916—1917 — сенатором[4].
  • Виктор
  • Вера, в замужестве за С. В. Безобразовым[5] (тайный советник с 1910 года; в 1916—1917 годах — сенатор)
  • Мария (1863—?)
  • Софья, в замужестве за В. Ф. Дерюжинским.

Напишите отзыв о статье "Арцимович, Антон Антонович"

Примечания

  1. 1 2 Мурзанов Н. А. [dlib.rsl.ru/viewer/01003781793#?page=14 Список сенаторов.] — СПб.: Сенат. тип., 1911. — С. 6.
  2. В «Альманахе современных русских государственных деятелей» — 1831.
  3. Был определен в лицей самим императором Николаем I — см. Нарышкина-Булацель И. [www.nasledie-rus.ru/podshivka/7410.php Американский скульптор Глеб Дерюжинский] // Наше Наследие. — 2005. — № 74.
  4. По словам Г. Н. Михайловского, «…Арцимович был человек „заграничный“. Очень элегантной наружности и „дипломатической“ обходительности в обращении, Арцимович был прежде всего „человеком приятным во всех отношениях“… это был дипломат из консулов; при том различии консульской и дипломатической карьеры это было странно, а то, что он дослужился до такого крупного поста, прямо изумительно. Некоторый свет проливает на такое возвышение Арцимовича его долгое пребывание в качестве нашего генерального консула в Берлине. Арцимович имел счастье понравиться Вильгельму II и, получив, как это было точно известно в ведомстве, придворное звание камергера не без протекции германского правительства, приглашался к германскому императору во дворец, тогда как обычно консулы не имели входа туда. Честолюбивая жена-американка (Арцимович был до этого консулом в Сан-Франциско, где и женился) также много способствовала его положению в Берлине… В политическом отношении у него была слава германофила, но по иронии судьбы именно он был назначен в 1916 году членом Комиссии по борьбе с немецким засильем…». Жена — Марианна Иеронимовна Гоббс, по первому браку Джонс.
  5. [www.geni.com/family-tree/index/6000000007673776938 Генеалогическое дерево]

Литература

  • [dlib.rsl.ru/viewer/01004161228#?page=273 Альманах современных русских государственных деятелей]. — СПб.: Тип. Исидора Гольдберга, 1897. — С. 211.

Ссылки

  • [www.az-libr.ru/index.htm?Persons&M54/699206b0/0001/d167a144 Биография]

Отрывок, характеризующий Арцимович, Антон Антонович

Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!