Арцыбашев, Михаил Петрович

Михаил Петрович Арцыбашев
Дата рождения:	24 октября (5 ноября) 1878(1878-11-05)
Место рождения:	хутор Доброславовка, Ахтырский уезд, Харьковская губерния, Российская империя
Дата смерти:	3 марта 1927(1927-03-03) (48 лет)
Место смерти:	Варшава, Польша
Род деятельности:	прозаик, драматург, публицист
Годы творчества:	ок. 1894—1927
Язык произведений:	русский
[az.lib.ru/a/arcybashew_m_p/ Произведения на сайте Lib.ru]

Михаи́л Петро́вич Арцыба́шев (24 октября (5 ноября) 1878, хутор Доброславовка Ахтырского уезда Харьковской губернии — 3 марта 1927, Варшава) — русский писатель, драматург, публицист.

Биография

Происходит из поместного дворянства, отец был уездным начальником полиции. Учился в Ахтырской гимназии, в харьковской Школе рисования и живописи (1897—1898). С 1894 сотрудничал в провинциальных газетах (харьковская газета «Южный край»), публикуя заметки, репортажи, рассказы. В 1898 переехал в Санкт-Петербург. Публиковал обзоры выставок, карикатуры, юмористические рассказы в «Петербургской газете», «Петербургском листке», журнале «Шут». В 1899 у Михаила Арцыбашева родился сын Борис, впоследствии ставший известным американским иллюстратором.

Творчество

Первой значительной публикацией был рассказ «Встреча» в «Журнале для всех» (1901). Лучшим своим произведением считал повесть «Смерть Ланде» («Журнал для всех», 1904; после её успеха Арцыбашев отказался от карьеры художника). Первая книга — сборник «Рассказы» (т. 1—2, Петербург, 1905—1906). Автор романа «У последней черты» (1910—1912: описывается самоубийство семи человек различных типов, принадлежащих к интеллигенции), повести «Миллионы» (1908), «Рабочий Шевырёв» (1909), драм «Ревность» (1913) и «Закон дикаря» (1915). Сборник размышлений «Вечный мираж», написанный в 1919, издан в 1922 в Берлине.

Роман «Санин»

Особый успех, скандальную известность и полемику вызвал роман «Санин» (1907), напечатанный в журнале «Современный мир», который много переводился, вызывая повсюду дискуссии и судебные процессы по обвинению в порнографии. Произведение содержит откровенные сцены и показывает смелые философские взгляды автора, которые порой шокировали читателей и литературных критиков. Основной идеей романа является необходимость человека удовлетворять свои потребности. Так, главный герой Владимир Санин повторяет: «Желание — это все: когда в человеке умирают желания — умирает и его жизнь, а когда он убивает желания — убивает себя!». Мнение о романе высказал П. Коган: «Санин ценит человеческую личность постольку, поскольку она способна служить увеличению радости и наслаждения. Человек не представляет никакой ценности с тех точек зрения, с которых ценила его религия, нравственность, философия, социология. Люди, не умеющие наслаждаться и доставлять наслаждения другим, ничего не стоят». Неоднозначность авторских суждений разделили общество того времени на «за» и «против». Сторонники арцыбашевской концепции называли Санина «героем своего времени», находя в нём черты «живой мысли» и правдивости изображения жизни.

Молодёжь увлеченно читала произведение, организовывала общества «санинцев». Роман был переведен на многие языки и опубликован в Германии, Италии, Бельгии, Франции, Дании, Болгарии, Венгрии и Японии.

Драматург и киносценарист

Пьеса «Ревность», вышедшая в 1913 году имела огромный успех у зрителей России, а позже — на сценах Европы. Ею заинтересовалось также кино. В 1914 году состоялась премьера фильма «Ревность», снятого режиссёром О. Ханжонковым.

В 1914 году Арцыбашев написав пьесу «Война», а в 1916, полемизируя с Горьким — «Враги»,

Драму «Закон дикаря» Арцыбашев написал в ответ на пьесу Андреева «Анфиса». Писатель сам написал сценарий и появилась кинемодрама «Муж». Фильм, запрещенный цензурой, собирал полные залы зрителей. Киножурнал начинался стихами:

Из глубины седых времён

В двадцатый век принёс мужчина

Свой унизительный закон

Раба, скота и властелина.

До октябрьской революции 1917 года в России по киносценариям Арцыбашева вышли фильмы: «Позор разврата», «Дневник соблазнённой» («Трагедия соблазнённой»), «Мститель». Был экранизирован и роман «У последней черты». К сожалению, экранизированные произведения автора не сохранились.

Своё последнее произведение — четырёхактную драму «Дьявол» (1925) — Арцыбашев назвал «трагическим фарсом», героями которого стали социалисты, рабочие, представители интеллигенции и т. д. Общая идея пьесы — осуждение революции с её методами и последствиями.

• «Главное у Арцыбашева — свободная любовь, насилие, эгоизм, описания убийств, казней, самоубийств, предсмертных судорог; изображение рассчитано на то, чтобы шокировать читателя».
• «Все прозаические произведения Арцыбашева — короткие и длинные — тенденциозны, и тенденция одна и та же: показать бессмысленность человеческой жизни, нереальность искусственной цивилизации и реальность только двух вещей — пола и смерти».

Эмиграция

Под предлогом лечения за границей, в 1923 году Арцыбашев выехал в Польшу. Там получил польское гражданство, поскольку мать была полькой по происхождению. Свою дальнейшую жизнь в СССР считал невозможной, свой переезд заграницу объяснял тем, что своеволие большевиков терпеть стало невозможно. «Что такое эмигранты?… Это люди, которые не могли примириться с большевицкой тиранией и тяжкую свободу изгнания предпочли существованию под бичами кремлёвских палачей. Честь им и хвала!..», — пишет автор в статье «Эмигрантская вобла».

В Польше Арцыбашев стал одним из руководителей и постоянным автором газеты «За Свободу!», в которой, в частности, печатал обозрения преимущественно общественно-политического содержания под общим заглавием «Записки писателя». Здесь, в период с 1923 по 1927 год Арцыбашев опубликовал около сотни статей, снискав славу первого зарубежного российского публициста. Основной темой этих материалов является разоблачение большевизма. Также автор пишет о революции, касается тем эмиграции, социальной жизни общества, критики СМИ в СССР, литературной жизни России и т. д. (статьи: «Показания по делу Конради», «Или-или», «Суд», «Пощечина», «Завоевания революции», «Смерть Ленина», «Наш третий клад», «Последний царь», «Жгучий вопрос», «Соблазн», «Слово о русской литературе», «Ответ на письма г-жи Н.» и др.).

В Варшаве изданы сборник «Под солнцем» (1924), пьеса в стихах «Дьявол: Трагический фарс» (Варшава, 1925). Статьи из газеты «За Свободу!» собраны в книгу «Записки писателя» (Варшава, 1925). Посмертно вышла книга «Черёмуха» (Варшава, 1927). Для русской эмиграции в Польше был образцом непримиримости к большевистскому режиму; годовщины его смерти отмечались собраниями и траурными митингами. В СССР произведения Арцыбашева до конца 1980-х гг. не переиздавались

Отзывы современников о публицистической деятельности Арцыбашева:

П. Коган: «Он враг бессилия и певец силы. Он клеймит презрением неуверенность и отчаяние, наносит безпощадне удары пошлости и инертности. Он — серьезный и объективный, а потому тем более опасный обличитель обанкротившегося общества»;

О. Куприн (о «Записках писателя»): «Эти записки насквозь пронизаны знакомыми чертами: ума, характера и большого таланта Арцыбашева; беспощадной правдивостью, безоглядной смелостью, цепкой логикой… <…> И вот теперь все, что ни пишет Арцыбашев, полно мужественной скорбью о России, неутомимой ненавистью к её случайным — да! Случайным! — поработителям…»;

П. Пильский: «В нем вообще жил дух противоречия и борьбы. Он любил не соглашаться. Ему нравилось быть одному, в стороне, при своем собственном особом мнении»;

З. Гиппиус: «Да, Арцыбашев „единственный“ из писателей; если и есть у других такая же беспримесная, чистая ненависть к убийцам России, такая же готовность на всякую борьбу, на всякую жертву ради воскресения родины, — эти чувства — увы — слишком часто соединяются с тоской о России прошлой, невозвратимой и ненужной».

Зарубежные экранизации

• «Санин» (Австрия-Польша, 1924)
• «Дело прокурора М.» (Германия, 1928)

Литература

• Арцыбашев М. П. Записки писателя (1907—1927). Дьявол / сост., автор вступ. статьи и примеч. Т. Ф. Прокопов. — М.: НПК «Интелвак», 2006. — 792 с.
• Жиленко И. Р. Путешествие к Михаилу Арцыбашеву: Учебно-методический комплект (учебное пособие, хрестоматия) // И. Г. Жиленко — Сумы: СВС Панасенко И. М., 2013. — 168 с.
• Арцыбашев Михаил Петрович // Русские писатели 1800—1917. Биографический словарь. Т. 1: А—Г. Москва: Большая российская энциклопедия, 1992. — С. 113—115.

Ссылки

• [www.russianresources.lt/archive/Arcib/Arcib_0.html Биография и тексты]
• [az.lib.ru/a/arcybashew_m_p/ Арцыбашев, Михаил Петрович] в библиотеке Максима Мошкова
• [www.chukfamily.ru/Kornei/Critica/artsybashev.htm/ Корней Чуковский «Геометрический роман»] на сайте [www.chukfamily.ru «Отдав искусству жизнь без сдачи»]
• [www.philosophy.ru/upload/1157030719_file.txt Ишкин Б. С. Провинциальный город в творчестве и жизни М. П. Арцыбашева]
• [journals.uspu.ru/i/inst/ling/ling37/ling37_35.pdf Арцыбашевщина и социально-культурный контекст]
• [folioverso.ru/misly/2010_2/vergelic_2_2010.htm Между Эросом и Танатосом. Роман Михаила Арцыбашева «Санин». Взгляд спустя столетие]
• [www.imdb.com/name/nm1863727 М.П. Арцыбашев на сайте IMDb]

Отрывок, характеризующий Арцыбашев, Михаил Петрович

– Dieu, quelle virulente sortie [О! какое жестокое нападение!] – отвечал, нисколько не смутясь такою встречей, вошедший князь, в придворном, шитом мундире, в чулках, башмаках, при звездах, с светлым выражением плоского лица. Он говорил на том изысканном французском языке, на котором не только говорили, но и думали наши деды, и с теми тихими, покровительственными интонациями, которые свойственны состаревшемуся в свете и при дворе значительному человеку. Он подошел к Анне Павловне, поцеловал ее руку, подставив ей свою надушенную и сияющую лысину, и покойно уселся на диване.
– Avant tout dites moi, comment vous allez, chere amie? [Прежде всего скажите, как ваше здоровье?] Успокойте друга, – сказал он, не изменяя голоса и тоном, в котором из за приличия и участия просвечивало равнодушие и даже насмешка.
– Как можно быть здоровой… когда нравственно страдаешь? Разве можно оставаться спокойною в наше время, когда есть у человека чувство? – сказала Анна Павловна. – Вы весь вечер у меня, надеюсь?
– А праздник английского посланника? Нынче середа. Мне надо показаться там, – сказал князь. – Дочь заедет за мной и повезет меня.
– Я думала, что нынешний праздник отменен. Je vous avoue que toutes ces fetes et tous ces feux d'artifice commencent a devenir insipides. [Признаюсь, все эти праздники и фейерверки становятся несносны.]
– Ежели бы знали, что вы этого хотите, праздник бы отменили, – сказал князь, по привычке, как заведенные часы, говоря вещи, которым он и не хотел, чтобы верили.
– Ne me tourmentez pas. Eh bien, qu'a t on decide par rapport a la depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцова? Вы все знаете.]
– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
– Я думаю, – сказал князь улыбаясь, – что ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице, и в то же время утешить его.
– Mais a propos de votre famille,[Кстати о вашей семье,] – сказала она, – знаете ли, что ваша дочь с тех пор, как выезжает, fait les delices de tout le monde. On la trouve belle, comme le jour. [составляет восторг всего общества. Ее находят прекрасною, как день.]
Князь наклонился в знак уважения и признательности.
– Я часто думаю, – продолжала Анна Павловна после минутного молчания, подвигаясь к князю и ласково улыбаясь ему, как будто выказывая этим, что политические и светские разговоры кончены и теперь начинается задушевный, – я часто думаю, как иногда несправедливо распределяется счастие жизни. За что вам судьба дала таких двух славных детей (исключая Анатоля, вашего меньшого, я его не люблю, – вставила она безапелляционно, приподняв брови) – таких прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их и потому их не стоите.
И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.
– Que voulez vous? Lafater aurait dit que je n'ai pas la bosse de la paterienite, [Чего вы хотите? Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительской любви,] – сказал князь.
– Перестаньте шутить. Я хотела серьезно поговорить с вами. Знаете, я недовольна вашим меньшим сыном. Между нами будь сказано (лицо ее приняло грустное выражение), о нем говорили у ее величества и жалеют вас…
Князь не отвечал, но она молча, значительно глядя на него, ждала ответа. Князь Василий поморщился.
– Что вы хотите, чтоб я делал! – сказал он наконец. – Вы знаете, я сделал для их воспитания все, что может отец, и оба вышли des imbeciles. [дураки.] Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль – беспокойный. Вот одно различие, – сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что то неожиданно грубое и неприятное.
– И зачем родятся дети у таких людей, как вы? Ежели бы вы не были отец, я бы ни в чем не могла упрекнуть вас, – сказала Анна Павловна, задумчиво поднимая глаза.
– Je suis votre [Я ваш] верный раб, et a vous seule je puis l'avouer. Мои дети – ce sont les entraves de mon existence. [вам одним могу признаться. Мои дети – обуза моего существования.] – Он помолчал, выражая жестом свою покорность жестокой судьбе.
Анна Павловна задумалась.
– Вы никогда не думали о том, чтобы женить вашего блудного сына Анатоля? Говорят, – сказала она, – что старые девицы ont la manie des Marieiages. [имеют манию женить.] Я еще не чувствую за собою этой слабости, но у меня есть одна petite personne [маленькая особа], которая очень несчастлива с отцом, une parente a nous, une princesse [наша родственница, княжна] Болконская. – Князь Василий не отвечал, хотя с свойственною светским людям быстротой соображения и памяти показал движением головы, что он принял к соображению эти сведения.
– Нет, вы знаете ли, что этот Анатоль мне стоит 40.000 в год, – сказал он, видимо, не в силах удерживать печальный ход своих мыслей. Он помолчал.
– Что будет через пять лет, если это пойдет так? Voila l'avantage d'etre pere. [Вот выгода быть отцом.] Она богата, ваша княжна?
– Отец очень богат и скуп. Он живет в деревне. Знаете, этот известный князь Болконский, отставленный еще при покойном императоре и прозванный прусским королем. Он очень умный человек, но со странностями и тяжелый. La pauvre petite est malheureuse, comme les pierres. [Бедняжка несчастлива, как камни.] У нее брат, вот что недавно женился на Lise Мейнен, адъютант Кутузова. Он будет нынче у меня.
– Ecoutez, chere Annette, [Послушайте, милая Аннет,] – сказал князь, взяв вдруг свою собеседницу за руку и пригибая ее почему то книзу. – Arrangez moi cette affaire et je suis votre [Устройте мне это дело, и я навсегда ваш] вернейший раб a tout jamais pan , comme mon староста m'ecrit des [как пишет мне мой староста] донесенья: покой ер п!. Она хорошей фамилии и богата. Всё, что мне нужно.