Арчер, Джеймс

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Джеймс Джей Арчер

Джеймс Джей Арчер
Место рождения

Бель-Эйр, Мэриленд

Место смерти

Ричмонд, Виргиния

Принадлежность

США,
КША

Род войск

армия США
Армия КША

Годы службы

1846–48, 1855–61 (USA)
1861–64 (CSA)

Звание

капитан (США)
бригадный генерал (КША)

Сражения/войны

американо-мексиканская война

Гражданская война в Америке

Джеймс Джей Арчер (англ. James Jay Archer; 19 декабря 1817 — 24 октября 1864) — юрист, офицер армии США в годы мексиканской войны, генерал армии Конфедерации во время Американской гражданской войны. Попал в плен во время битвы под Геттисбергом. Арчер стал первым захваченным в плен генералом Северовирджинской армии.





Ранние годы

Арчер родился в Бель-Эйр, штат Мэриленд, в семье Джона и Анны Стамп Арчер. В 1835 он закончил Принсетонский Университет. В университете получил прозвище «Салли» из-за своего телосложения. Обучался правоведению в университете Мэриленда и имел успешную юридическую практику. Когда началась Мексиканская война, он поступил волонтером в американскую армию и участвовал во многих сражениях, получив временное повышение до майора за храбрость в бою за Чапультепек. После войны, в 1848, переехал в Техас, где был ранен на дуэли с Эндрю Портером, будущим генералом Федеральной Армии. Его секундантом на дуэли был Томас Джексон. Вернувшись в Мэриленд, Арчер возобновил юридическую практику, однако в 1855 вступил в регулярную армию США в звании капитана и был зачислен в 9-й пехотный полк. Служил на побережье Тихого Океана. Арчер никогда не был женат.

Гражданская война

Когда началась гражданская война, Арчер служил в форте Валла-Валла, на территории штата Вашингтон. 14 мая 1861 он уволился из рядов армии США, отправился на юг и вступил в ряды армии Конфедерации. Вскоре он стал полковником 5-го техасского пехотного полка и служил в бригаде, организованной бывшим сенатором Техаса Люисом Вигфэллом. Вскоре бригада была передана Джону Беллу Худу и приняла участие в сражениях Кампании на Полуострове. Арчер хорошо проявил себя в сражении при Элтамс-Лэндинг и Севен-Пайнс, но так никогда и не смог заслужить уважения техасцев.

3 июня 1862 он был повышен до бригадного генерала. После гибели генерала Роберт Хаттон при Севен-Пайнс, Арчер занял его место и начал командовать тремя теннессийскими полками. В том же июне бригада Арчера была объединена с пятью прочими и стала частью «легкой бригады» генерала Эмброуза Хилла. Бригаду усилили двумя полками и она приняла следующий вид:

  • 5-й алабамский батальон: май. Альберт Вандеграаф
  • 19-й джорджианский полк: подп. Томас Джонсон
  • 1-й теннессийский полк: подп. Джеймс Шакелфорд
  • 7-й теннессийский полк: полк. Джон Гуднер
  • 14-й теннессийский полк: полк. Уильям Форбс

В таком составе она приняла участие в Семидневной Битве и в Кедровых горах. Во время Второго сражения при Бул-Ране под Арчером была убита лошадь. Солдаты прозвали его «Бойцовый петушок»(The Little Gamecock) из-за хилого телосложения и стойкости в бою.

В сентябре 1862 Арчер сильно страдал от болезни и из-за слабости не мог даже ездить верхом. Его бригада принимала участие в сражении за Хаперс-Ферри и сумела пройти ускоренным маршем от Харперс-Ферри до Шарпсберга, чтобы принять участие в сражении при Энтитеме, где атаковала левый фланг федерального IX-го корпуса. Мощной атакой бригада отбросила противника и отбила артиллерийскую батарею. Через три дня, в сражении при Шепардстауне, Арчер и генерал Пендер атаковали авангарды Потомакской армии и отбросили их за Потомак, что позволило армии генерала Ли успешно отступить в Вирджинию.

Всё ещё ослабленный болезнью, Арчер участвовал в сражениях при Фредериксберге и Чанселорсвилле. При Фредериксберге его бригада стояла на правом фланге, правее бригады Грегга, на которую и пришёлся основной удар. При Чанселорсвиле бригада участвовала в атаке на высоту Хейзел Гроув.

Геттисберг

Во время Геттисбергской кампании здоровье генерала Арчера продолжало ухудшаться из-за долгих маршей по жаре и высокой влажности. Его бригада была частью дивизии Генри Хета и одной из первых приняла участие в битве при Геттисберге. Бригада прибыла на поле боя утром 1 июля два часа вела бой с кавалеристами Джона Бьюфорда, после чего была атакована Железной Бригадой. Предположительно, именно солдат бригады Арчера застрелил федерального генерал-майора Джона Рейнольдса, хотя точная причина смерти Рейнольдса неизвестна. Почти сразу бригада Арчера была отброшена за Уиллоуби-Ран, и Арчер скрылся в зарослях. Его обнаружил и взял в плен солдат 2-го висконсинского полка, Патрик Мэлони (погибший в бою несколько позже), он отвел Арчера в тыл, где тот успел встретить своего старого знакомого, генерала Эбнера Даблдея.

Арчер стал первым пленным генералом Северовирджинской армии с момента командования генерала Ли. Бригада Арчера была передана Биркетту Фраю, который командовал ею во время атаки Пикетта. Бригада сильно пострадала ещё в первый день сражения, поэтому не смогла долго продержаться под обстрелом и отступила вместе со всей дивизией генерала Петтигрю. В это время Арчер и его младший брат Роберт Харрис Арчер (1820—1878) были отправлены в Форт-Делавер.

Арчера и других пленных офицеров в итоге отправили в лагерь военнопленных Джонсонс-Айленд, на берегу озера Эри. Там, в тяжелом климате штата Огайо, его здоровье резко ухудшилось. Он написал письмо в военный департамент Конфедерации, где предлагал план побега из лагеря и просил содействия в возвращении домой.

Примерно после года заключения его и ещё 600 офицеров перевели в Форт-Делавер, планируя отправить их на Моррис-Айленд в Южной Каролине. Это место часто обстреливалось орудиями армии Конфедерации и Арчера предполагалось держать живым щитом, чтобы предотвратить обстрелы. Но этот план так и не был осуществлен.

В конце лета 1864 года Арчер был освобожден по обмену военнопленными и вернулся в строй. 9 августа ему было приказано отправиться в расположение Теннессийской армии, однако через 10 дней приказ был отменен — возможно, из-за плохого здоровья генерала. Он отправился в Питерсберг, где принял командование своей прежней бригадой. Некоторое время он участвовал в обороне Питерсберга, но после битвы при Пиблс-Фарм болезнь окончательно свалила его. Он умер в Ричмонде 24 октября и был похоронен на кладбище Холливуд.

Напишите отзыв о статье "Арчер, Джеймс"

Примечания

Ссылки

  • [www.rocemabra.com/~roger/tagg/generals/general65.html Биография генерала Арчера]

Отрывок, характеризующий Арчер, Джеймс

– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]