Аршеневский, Илья Яковлевич
| Илья Яковлевич Аршеневский
<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | ||
| ||
|---|---|---|
| 5 марта 1800 — 1801 | ||
| Монарх: | Павел I | |
| Рождение: | 1755 Смоленская губерния | |
| Смерть: | 1820 Москва | |
| Отец: | Яков Степанович Аршеневский | |
| Военная служба | ||
| Годы службы: | 1760—1797 | |
| Принадлежность: |  Российская империя
| |
| Род войск: | армия | |
| Звание: | бригадир | |
Илья Яковлевич Аршеневский (1755 — 1820) — русский сановник из рода Аршеневских, сенатор, президент Мануфактур-коллегии (1800—1801). Сын нижегородского губернатора Я. С. Аршеневского, брат смоленского губернатора Н. Я. Аршеневского, дядя дипломата Д. П. Татищева.
Родился в 1755 году в родовом имении в Смоленской губернии. Зачисленный в военную службу 12 января 1760 года, он в 1772 году участвовал в походе в Польше против конфедератов и неоднократно командовал военными отрядами, которые командировались для уничтожения отрядов, собиравшихся под начальством маршала Воврецкого. Впоследствии состоял при генерале Кречетникове во время занятия русскими войсками Белоруссии.
В 1774 году находился при разграничении Польши с Российскою империею, а в 1778 году, состоя капитаном в Астраханском драгунском полку, участвовал в походе на Кубань. Назначенный в 1781 году в главный кригскомиссариат, он был произведён последовательно в полковники, а потом в бригадиры. Переименованный в 1797 году в статские советники, он был определен в Мануфактур-контору.
Состоя в комиссариате в должности обер-кригскомиссара, Аршеневский одновременно заведовал суконными фабриками князя Хованского, вошедшими в ведомство главного комиссариата; на нём же лежало заготовление на армию всех тех вещей, на которые не было подрядов. Состоя старшим членом Мануфактур-конторы, Аршеневский был произведён 13 октября 1798 года в действительные статские советники.
Указом Павла I 5 марта 1800 года он был назначен президентом мануфактур-коллегии, а 23 июля того же года к присутствованию в Правительствующем Сенате, в 4-м департаменте, с оставлением президентом Мануфактур-коллегии и с производством в тайные советники. В сентябре того же года перемещён к присутствованию по 2-м департаменте Сената и назначен казначеем капитула российских орденов и почётным опекуном Санкт-Петербургского опекунского совета.
В 1801 году он был уволен для излечения болезни на год от должности, с сохранением содержания. В апреле 1811 года высочайшим указом было ему поручено освидетельствовать на месте наиболее значительные фабрики и заводы в империи с целью изыскания мер к усовершенствованию и развитию мер русской мануфактурной промышленности. В 1817 году Аршеневский был переведён в Москву для присутствования в тамошних департаментах Сената, где и скончался 65 лет от роду.
Напишите отзыв о статье "Аршеневский, Илья Яковлевич"
Ссылки
- Аршеневский, Илья Яковлевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
Отрывок, характеризующий Аршеневский, Илья Яковлевич
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
