Аршеневский, Пётр Яковлевич

Пётр Яковлевич Аршеневский <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Сенатор
1803 — 1804
Московский губернатор
25.09.1798 — 05.12.1803
Предшественник:	Александр Петрович Козлов
Преемник:	Николай Иванович Баранов
Иркутский губернатор
05.09.1798 — 25.09.1798
Предшественник:	губерния преобразована из наместничества
Преемник:	Алексей Иванович Толстой
Московский вице-губернатор
11.02.1797 — 05.09.1798
Предшественник:	Николай Иванович Шеншин
Преемник:	Дмитрий Ардалионович Лопухин
Рождение:	21 ноября 1748(1748-11-21) Рига, Рижская губерния, Российская империя
Смерть:	7 октября 1811(1811-10-07) (62 года) Смоленская губерния, Российская империя
Род:	Аршеневские
Отец:	Яков Степанович Аршеневский
Награды:

Пётр Я́ковлевич Аршене́вский (1748, Рига — 1811, Смоленская губерния) — российский государственный деятель, сенатор, тайный советник, московский гражданский губернатор.

Биография

Первоначальное образование получил в доме отца своего, рижского губернатора генерал-майора Якова Степановича.

В 1759 г. 11-летний Аршеневский был зачислен капралом артиллерии и отпущен в домовой отпуск до окончания наук, на 3 года; год спустя пожалован в сержанты и выпущен в штат генерал-аншефа кн. Голицына переводчиком.

В 1764 г. переведен из Риги подпоручиком в Ярославский пехотный полк. С этим полком он с 1769 по 1771 г. участвовал в турецкой войне, при взятии Хотина и при разбитии 120-тысячной турецкой армии под командою великого визиря Али. В 1772 г. Аршеневский, с согласия генерал-фельдмаршала гр. Румянцева-Задунайского, был вызван чрезвычайным послом Обрезковым в Букарест и состоял при нём на время конгресса дежур-майором.

Внезапная смерть отца, бывшего в то время нижегородским губернатором, заставила его в августе 1773 г. выйти в отставку и поселиться в своем имении в с. Попове, где он провел 6 лет. За это время он был избран дворянами Бельского у., где находилось его имение, сперва заседателем второго департамента Смоленского верхнего земского суда, а потом уездным предводителем дворянства.

Но, не вступив в эту должность, Аршеневский определился в 1779 г. на службу губернским прокурором во Владимир, откуда спустя 2 года переведен тем же званием в С.-Петербург. Здесь он обратил на себя внимание правительства, и ему повелено было, 28-го июня 1782 г., ходить еженедельно по субботам с докладами к Императрице Екатерине II.

За время служения его петербургским прокурором им сочинен «Проект дворянских выборов», Высочайше утверждённый Императрицею и, кроме того, дано до 500 заключений и ордеров для разъяснения законов разным присутственным местам, провинциальным прокурорам и стряпчим.

В феврале 1784 г. Аршеневский вышел в отставку и в продолжение 12 лет занимался в своем имении сельским хозяйством. По вступлении на престол Императора Павла Петровича, 11-го февраля 1797 г., он был произведен в статские советники и назначен вице-губернатором в Москву. Здесь он отличился своею распорядительностью, результатом которой явилась экономия для казны в несколько миллионов руб. по одним только казенным подрядам.

Подобная деятельность Аршеневского обратила на себя внимание Императора Павла І, который, в мае того же 1797 г., после совершившегося св. коронования, позвал его в кабинет и удостоил его милостивого разговора, продолжавшегося полчаса времени; при отпуске государь собственноручно возложил на него орден св. Анны 2-й ст. и удостоил принять поднесенную им книжку «О доходах Московской губернии».

В мае следующего года, при проезде Павла Петровича чрез Москву в Казань, Император пожалован его в действительные статские советники и назначил сперва губернатором в Иркутск, а затем, когда Аршеневский отказался по слабости здоровья, — гражданским губернатором в Москву. Год спустя он за образцовое управление губерниею награждён орденом св. Анны 1 ст. и произведен в тайные советники.

При восшествии на престол Императора Александра I он был удостоен Высочайшего рескрипта, в котором, между прочим, сказано: «ревностное ваше служение и способности всегда привлекали особенное Мое внимание. Свидетельство, дошедшее ко Мне о порядке, правом суде и спокойствии, доставленном вами жителям Московской губернии, делают вам честь и Мне удовольствие…» После состоявшегося в Москве чина св. коронования, Аршеневский получил несколько Высочайших наград за поднесенную Их Величествам книжку: «Описание Московской губернии» и за увеличение казенных доходов на 2400000 руб.

В декабре 1803 г. он был пожалован сенатором, но уже в июне следующего года уволен в отставку из-за доноса недоброжелателей, впоследствии не оправдавшегося.

Литература

• Аршеневский, Петр Яковлевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.

Отрывок, характеризующий Аршеневский, Пётр Яковлевич

На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!