Асария
| Аль-Асария | |
| араб. الأثرية | |
| Другие названия: |
Ахль-уль-Хадис, Ахль-уль-Асар |
|---|---|
| Религия: | |
| Течение: | |
| Основание: | |
| Современные представители | |
| Правовая школа: | |
| Источники права: | |
| Противники: | |
Асария (араб. الأثرية, араб. أهل الأثر Ахль-уль-Асар, Люди предания) — исламская суннитская школа вероубеждения (акыды), отличающаяся приверженностью строгому традиционализму и текстуализму в толковании Корана и Сунны. Приверженцы асарии отрицают иносказательное толкование Корана (та'виль), оставляя смысл неясных аятов о божественных атрибутах и не размышляя о них и при этом не придавая им буквальный смысл (Рука, голень, глаза Аллаха и т.д)[1]. Название образовано от слова асар, означающего след, отпечаток, предание, цитату. В современном мире последователей этой школы очень мало. Многие ошибочно причисляют асаритов к так называемым "салафитам", что само по себе является ошибочным.[2].
Содержание
Источники
Коран и пророческая Сунна являются основными источниками вероубеждения у асаритов. При этом запрещается использование небуквального и метафорического толкования (та´виль)[3]. При объяснении смыслов неясных сообщений они считают, что только Бог владеет их правильным пониманием, а люди должны принимать сообщения «не спрашивая, как» (би-ла кайфа), не пытаясь придумать им рациональное объяснение[4].
Другим важным источником асарии является практика первых трёх поколений мусульман (салафов, табиинов и табиу-табиинов). Ярким представителем данной школы является Ахмад ибн Ханбал.[1].
Основатели
Асария как отдельное течение восходит к 9 веку по христианскому летоисчислению, когда Ахмад ибн Ханбаль противодействовал господствующим тогда мутазилитам, призывая к возвращению веры и практики ранних мусульман и самого пророка Мухаммада[5].
Отдельной школой вероубеждения асария была признана богословом ас-Саффарини, который писал в книге «Лавамиуль-Анвар»:
«Ахлисунна ва аль-Джамаа (приверженцы Сунны и единства) — это три группы: аль-Асария — их имам Ахмад ибн Ханбаль (да буде доволен им Аллах), аль-Ашария — их имам Абуль Хасан аль-Ашари, аль-Матуридия — их имам Абу Мансур аль-Матуриди…»[6]
Взгляды
На Коран
Асариты считают Коран (как смысл, так и выражение словами на арабском языке) прямой и несотворённой речью Бога, а отрицающих это — не мусульманами[7][8]. По словам имама Ахмада ибн Ханбаля: «Коран — это речь Бога, которой он выразился, и она является несотворённой. Тот, кто утверждает обратное, является неверующим джахмитом. И тот, кто говорит „Коран — речь Бога“, не добавляя „несотворённая“, говорит слова хуже, чем предыдущие»[9].
На калам и рационализм
Асариты считают, что человеческий разум слишком ограничен, и человеческие рассуждения не могут быть удостоверены и приняты в вероубеждение, поэтому калам (рационалистическое богословие), принимается ими частично[10]. Доказательства из разума, даже если они основаны на Коране, содержат человеческие добавления, а поэтому не являются верными[11]. Аналогия (кыяс) в вероубеждении прямо запрещена в трактате «Основы Сунны» Ахмада ибн Ханбаля[12].
На имена и атрибуты Аллаха
Имена и атрибуты Аллаха асариты утверждают так, как они описаны и истолкованы в Коране, Сунне и словах сподвижников Пророка Мухаммада, не искажая, не отвергая, не спрашивая «как?» и не пытаясь представить или описать их по аналогии с атрибутами творений. Неразъяснённые места принимаются без искажений, считается, что их полную сущность знает лишь Бог.
На веру (иман)
Асариты включают в понятие Иман (араб. الإيمان) «убеждения в сердце, слова на языке и совершаемые дела». За совершение деяний и произнесение слов, явно свидетельствующих о неверии (куфре), человеку выносится такфир (объявление о неверии).
Представители
Напишите отзыв о статье "Асария"
Примечания
- ↑ 1 2 Halverson Jeffry R. [books.google.com/books?hl=en&lr=&id=IYzGAAAAQBAJ&oi=fnd&pg=PP1&dq=Athari+islam&ots=wa0i7AaRa6&sig=WmxaQ58fGUNzTAA1XqYxQdSILLo#v=onepage&q=Athari%20&f=false Theology and Creed in Sunni Islam: The Muslim Brotherhood, Ash'arism, and Political Sunnism]. — Palgrave Macmillan. — P. 36.
- ↑ Halverson, Theology and Creed in Sunni Islam, 2010: 38-48
- ↑ Halverson, Theology and Creed in Sunni Islam, 2010: 36
- ↑ Halverson, Theology and Creed in Sunni Islam, 2010: 36-7
- ↑ W. Wesley Williams, Tajalli Wa-Ru’ya: A Study of Anthropomorphic Theophany and Visio Dei in the Hebrew Bible, the Qur’an and early Sunni Islam, ISBN 0549816887, p 229
- ↑ [spa.qibla.com/issue_view.asp?HD=7&ID=4909&CATE=24 Athari on Sunnipath].
- ↑ A. R. Agwan, N. K. Singh, Encyclopedia of the Holy Qur’an, ISBN 8187746009, p 678
- ↑ Christopher Melchert, Ahmad Ibn Hanbal, Oneworld Publ., 2006, p 154
- ↑ Halverson, Theology and Creed in Sunni Islam, 2010: 41
- ↑ DeLong-Bas, Theology and Creed in Sunni Islam, 2010: 36
- ↑ Halverson, Theology and Creed in Sunni Islam, 2010: 39
- ↑ [toislam.ws/books-manhaj/23-osnovisunniimamaahmada «Основы Сунны» имама Ахмада | К Исламу]. toislam.ws. Проверено 13 января 2016.
| ||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Асария
– Ничего, мой друг.– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
