Асафьев, Борис Владимирович
Поделись знанием:
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.
Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
| Борис Владимирович Асафьев | |||||||||||
 | |||||||||||
| Основная информация | |||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Дата рождения | |||||||||||
| Место рождения | |||||||||||
| Дата смерти | |||||||||||
| Место смерти | |||||||||||
| Страна | |||||||||||
| Профессии |
композитор, музыковед, балетовед, музыкальный критик, педагог, пианист, публицист | ||||||||||
| Псевдонимы |
Игорь Глебов | ||||||||||
| Награды |
| ||||||||||
Бори́с Влади́мирович Аса́фьев (литературный псевдоним — И́горь Гле́бов; 1884—1949) — русский советский композитор, музыковед, музыкальный критик, педагог, общественный деятель, публицист. Академик АН СССР (1943). Народный артист СССР (1946)[1]. Лауреат двух Сталинских премий. Один из основоположников советского музыковедения.
Содержание
Биография
Борис Асафьев родился 17 (29) июля 1884 года в Санкт-Петербурге, в семье служащего.
Музыкой занимался с детства, преимущественно самоучкой. В 1903 году окончил гимназию.
В 1904—1910 годах учился в Санкт-Петербургской консерватории по классу композиции у Н. А. Римского-Корсакова и А. К. Лядова, и одновременно — на историко-филологическом факультете Петербургского университета, который окончил в 1908 году.
После окончания консерватории работал концертмейстером-аккомпаниатором в балетной труппе Мариинского театра. С 1918 года — сотрудник музыкального отдела Наркомпроса. С 1919 года — советник по репертуару в Мариинском и Михайловском театре театрах. В том же году совместно с С. М. Ляпуновым организовал отделение истории музыки в Петроградском институте истории искусств, которым руководил до 1930 года, там же был руководителем Высших курсов искусствоведения и аспирантуры. В 1921—1930 годах — художественный руководитель Санкт-Петербургской филармонии.
С 1921 года — педагог по истории и теории музыки Санкт-Петербургской консерватории (с 1925 года — профессор основанного им историко-теоретического отделения консерватории). Принимал участие в кардинальной переработке и унификации её учебных планов, позволившей студентам получать полное общетеоретическое музыкальное образование наряду с занятиями по специальности.
Был одним из основателей в 1926 году Ленинградского отделения Ассоциации современной музыки, продвигавшей новейшие сочинения мировых и советских композиторов. В рамках концертов, организованных отделением, звучали произведения композиторов Новой венской школы, «Шестёрки», а также С. С. Прокофьева и И. Ф. Стравинского. Активно изучая творчество последнего, в 1929 году написал первую в истории книгу об этом композиторе на русском языке.
Также оказал значительное влияние на обновление репертуара ленинградских оперных театров. В 1924—1928 годах были поставлены «Саломея» Р. Штрауса, «Воццек» А. Берга, «Прыжок через тень» Э. Кшенека и другие новейшие оперы.
С 1914 года статьи Б. В. Асафьева (печатавшегося под псевдонимом Игорь Глебов) регулярно появлялись в ведущих музыкальных изданиях того времени — «Музыка», «Музыкальный современник», «Жизнь искусства», «Красная газета». Наиболее продуктивным оказался период 1919—1928 годов, когда Б. В. Асафьев определил основную сферу своих музыковедческих интересов: русское классическое наследие и музыка современных авторов. В этот период формировались творческие контакты с П. Хиндемитом, А. Шёнбергом, Д. Мийо, А. Онеггером и другими лидерами мирового музыкального авангарда.
В 1930-е годы, после распада Ассоциации современной музыки, переключился на композицию и создал свои самые известные сочинения — балеты «Пламя Парижа» (1932), «Бахчисарайский фонтан» (1933) и «Утраченные иллюзии» (1934), а также симфонические сочинения.
В начале 1940-х он возвратился к исследовательской работе, продолжал трудиться во время блокады Ленинграда.
В 1943 году переехал в Москву, где возглавил научно-исследовательский кабинет при Московской консерватории им. П. И. Чайковского. Был консультантом Большого театра. С 1945 года — заведующий сектором музыки Института истории искусств АН СССР (ныне Государственный институт искусствознания).
В литературном наследии Б. В. Асафьева свыше 900 печатных работ.
Доктор искусствоведения (1941). Академик Академии наук СССР (1943).
В 1948 году на 1-м Всесоюзном съезде советских композиторов был избран председателем правления Союза композиторов СССР (1948—1949)[2].
В фантастическом романе «Альтист Данилов» В. П. Орлова упоминаются слова Б. Асафьева:
|
В конце концов, техника есть умение делать то, что хочется. Но на всякое хотение есть терпение... | 
|
Борис Асафьев умер 27 января 1949 года в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище (участок № 3)[3].
Адреса в Санкт-Петербурге — Петрограде — Ленинграде
- 17.07.1884 — 1914 — доходный дом — Невский проспект, 139
- 1914—1917 годы — Моховая улица, 10
- 1922 год — улица Желябова, 25, кв. 12
- 1933—1943 годы — Площадь Труда, 6, кв. 23.
В Москве жил в бывшем доме Анненковых на углу Петровки и Кузнецкого Моста.
Награды и звания
- Заслуженный деятель искусств РСФСР (1933)
- Народный артист РСФСР (1938)[4]
- Народный артист СССР (1946)
- Сталинская премия второй степени (1943) — за многолетние выдающиеся достижения
- Сталинская премия первой степени (1948) — за книгу «Глинка»
- Два ордена Ленина (02.08.1944; 10.06.1945)
- Орден Трудового Красного Знамени (1938)
- Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Медаль «В память 800-летия Москвы»
Основные сочинения
- 11 опер, в том числе
- «Красная шапочка» (детская, по сказке Ш. Перро, 1906)
- «Золушка» (детская, 1906)
- «Снежная королева» (детская, по сказкам Г. Х. Андерсена, 1908, поставлена в Санкт-Петербурге)
- «Казначейша» (по поэме М. Ю. Лермонтова, 1937, Ленинградский клуб моряков им. Пахомова)
- «Минин и Пожарский» (1936, не завершена, отрывки исполнены в 1938)
- «Алтынчеч» («Золотоволосая», 1938, не поставлена)
- «Пир во время чумы» (по А. С. Пушкину, 1940, не поставлена)
- «Гроза» по А. Н. Островскому (1941, в концертном исполнении)
- «Славянская красавица» (1941, не поставлена)
- «Медный всадник» (по А. С. Пушкину, 1942, не поставлена)
- «Алёнушка и братец Иванушка» (детская, 1945, не поставлена)
- 5-е действие к опере «Вражья сила» А. Н. Серова (1947)
- Оперная сцена «Фауст и Мефистофель» (1936)
- 28 балетов, в том числе
- «Бабочка» (1909, Мариинский театр)
- «Дар феи» (1910)
- «Белая лилия» (1911)
- «Лукавая Флорента» (1912)
- «Пьерро и маска» (1915, Санкт-Петербург)
- «Карманьола» (1918, Петроград)
- «Сольвейг, или Ледяная дева» (на основе произведений Э. Грига, сценарий В. Романова (1922, Петроград)
- «Пламя Парижа, или Триумф Республики» (1932, Ленинградский театр оперы и балета им. С. Кирова)
- «Бахчисарайский фонтан» (по А. С. Пушкину, 1934, Ленинградский театр оперы и балета им. С. Кирова)
- «Утраченные иллюзии» (по роману О. де Бальзака, 1935, Ленинградский театр оперы и балета им. С. Кирова)
- «Партизанские дни» (1935, Ленинградский театр оперы и балета им. С. Кирова)
- «Кавказский пленник» (по А. С. Пушкину, 1938, Малый оперный театр, Ленинград)
- «Степан Разин» (1938, не окончен)
- «Ночь перед Рождеством» (по Н. В. Гоголю, 1938, Ленинградский театр оперы и балета им. С. Кирова)
- «Радда и Лойко» (по М. Горькому, 1938, Москва, центральный парк культуры и отдыха)
- «Ашик-Кериб» (по М. Ю. Лермонтову, 1939, Малый оперный театр, Ленинград)
- «Граф-Нулин» (по А. С. Пушкину, 1940—1941)
- «Суламифь» (по повести А. И. Куприна, 1941, Свердловск)[5]
- «Гробовщик» (музыкально-хореографический эпизод по А. С. Пушкину, 1943)
- «Леда» (по мотивам русского фольклора, 1943)
- «Барышня-крестьянка» (по А. С. Пушкину, 1945, Большой театр, Москва)
- «Каменный гость» (1943—1945)
- «Франческа да Римини» (по Данте, 1947, Московский музыкальный театр имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко)
- «Милица» (1947, Ленинградский театр оперы и балета им. С. Кирова)
- «Весенняя сказка» (на темы, записанные и не использованные П. И. Чайковским, а также на темы его изд. произведений в инструментовке Б. В. Асафьева и П. Э. Фельдта, 1947)
- «Снегурочка» (по материалам произведений П. И. Чайковского, не окончен)
- «Иван Болотников» (не окончен)
- Оперетта
- «Карьера Клеретты» (1940)
- Оркестровые сочинения, концерты
- 5 симфоний («Памяти Лермонтова» (1938), Из эпохи крестьянских восстаний (1938, неокончена), На тему «Родина» (1938, 2 ред. 1942), симфониетта «Приветственная», посвящённая доблестной Красной Армии (1933, 2 ред. 1942), «Времена года» (1942, неокончена)
- Концерт для фортепиано с оркестром (1939)
- Концерт для гитары и струнного квинтета (1939)
- Концертино для кларнета с оркестром (1939)
- Камерные сочинения
- Трио (1935)
- Соната для виолончели и фортепиано (1935)
- Квинтет для духового инструмента (1936)
- Соната для альта соло (1938)
- Соната для трубы и фортепиано (1939)
- Сонатина для гобоя и фортепиано (1939)
- Вариации на тему Моцарта для валторны и фортепиано (1940)
- Струнный квартет (1940)
- Сочинения для солистов, хора, оркестра
- Кантата «19 февраля» (к 50-летию освобождения крестьян, 1910)
- Сочинения для фортепиано
- Сюита из старинных танцев (изд. 1912)
- Шесть пьес (изд. 1914)
- «Русские пейзажи» (2 тетр., 1938, 1939)
- Три сонатины (1939)
- Цикл пьес «Озёра» (1939)
- Фантазия «Памяти Моцарта» (1941)
- 8 ноктюрнов (1941)
- Сочинения для гитары
- 24 прелюдии
- Сочинения для виолончели и фортепиано
- «В суровые дни» (Строгие напевы, шесть арий, исп. 1944)
- Сочинения для духового инструмента и фортепиано
- Концертино для кларнета (1939)
- Сочинения для духового оркестра
- 2 сюиты (1940, 1941)
- Марш (1941)
- Сочинения для голоса и фортепиано
- 8 романсов на слова К. Д. Бальмонта, Г. Галиной, А. Н. Майкова (изд. 1909)
- 7 романсов на слова А. К. Толстого (изд. 1912)
- 3 цикла романсов «Одиночество» на слова М. Ю. Лермонтова (изд. 1935, 1939, 1941)
- 3 стихотворения на слова А. С. Пушкина (изд. 1937)
- «В защиту влюбленных», 7 стихотворений на слова А. А. Прокофьева (1939)
- «Из подражания Корану», цикл романсов на слова А. С. Пушкина (1939)
- 2 цикла романсов на слова А. Н. Апухтина (1940)
- 4 цикла романсов на слова Ф. И. Тютчева
- Вокальные сочинения
- Хоры а капелла
- Массовые песни
- Инструментировал оперу «Хованщина» М. П. Мусоргского
- Музыка к театральным постановкам («Царь Эдип» Софокла (1918, Театр трагедии под руководством Ю. М. Юрьева, Петроград), «Макбет» У. Шекспира (1918, там же), «Дон Карлос» Ф. Шиллера (1919, Большой драматический театр, Петроград), «Разрушитель Иерусалима» A. Иернефельда (1919, там же), «Венецианский купец» У. Шекспира (1920, там же), «Отелло» У. Шекспира (1920, там же), «Слуга двух господ» К. Гольдони (1921, там же), «Юлий Цезарь» У. Шекспира (1922, там же), «Интервенция» Л. И. Славина (1933, Театр имени Вахтангова, Москва), «Двенадцать месяцев» С. Я. Маршака (1947, МХАТ) и др.
Композиторская фильмография
- 1946 — «Мастера сцены» (документальный)
- 1959 — «Граф Нулин» (фильм-балет)
Основные музыковедческие и критические труды
Отдельные работы, монографии
Выделенные курсивом написаны под настоящим именем, прочие — под псевдонимом Игорь Глебов
- Орестея. Музыкальная трилогия С. И. Танеева (Москва, 1916)
- Романсы С. И. Танеева (Москва, 1916)
- Черты личной преемственности и мимолетность в творчестве композиторов русского романса (Очерк) (Петроград, 1917)
- Путеводитель по концертам, вып. I. Словарь наиболее необходимых музыкально-технических обозначений (Петроград, 1919)
- Прошлое русской музыки. Материалы и исследования, вып. 1. П. И. Чайковский (Петроград, 1920)
- Русская поэзия в русской музыке (Петроград, 1921)
- Чайковский. Опыт характеристики (Петроград, 1921)
- Скрябин: опыт характеристики (Петроград, 1921)
- Данте и музыка, в сб.: Данте Алигиери. 1321-1921 (Петроград, 1921)
- Римский-Корсаков (Петроград, 1921)
- Чайковский (Петроград, 1921, 2 изд. Петроград-Берлин, 1923)
- Симфонические этюды (Петроград, 1922)
- Манфред (Байрона — Шумана) (Петроград, 1922)
- Письма о русской опере и балете, «Еженедельник петроградских государственных академических театров» № 3-7, 9, 10, 12, 13 (Петроград, 1922)[6]
- Франц Лист: опыт характеристики (Петроград, 1922)
- Инструментальное творчество Чайковского (Петроград, 1922)
- Пётр Ильич Чайковский: его жизнь и творчество (Петроград, 1922)
- Шопен: опыт характеристики (Петроград, 1922)
- Мусоргский: опыт характеристики (Петроград, 1923)
- Увертюра «Руслан и Людмила» Глинки, «Музыкальная летопись», сб. 2 (Петроград, 1923)
- Теория музыкально-исторического процесса, как основа музыкально-исторического знания, в сб.: Задачи и методы изучения искусств (Петроград, 1924)
- Глазунов: опыт характеристики (Петроград, 1924)
- Мясковский как симфонист, «Современная музыка» № 3 (Москва, 1924)
- Чайковский. Воспоминания и письма (Петроград, 1924)
- Современное русское музыкознание и его исторические задачи, «De Musiса», вып. 1, (Ленинград, 1925)
- Вальс-фантазия Глинки, «Музыкальная летопись», № 3, (Ленинград, 1926)
- Симфонизм как проблема современного музыкознания, в кн.: Беккер П., Симфония от Бетховена до Малера, перевод под редакцией И. Глебова, (Ленинград, 1926)
- Кшенек и Берг как оперные композиторы, «Современная музыка», 1926, № 17-18
- О полифоническом искусстве, об органной культуре и искусстве современности (Ленинград, 1926)
- Бетховен (Ленинград, 1927)
- Казелла (Ленинград, 1927)
- Сергей Прокофьев (Ленинград, 1927)
- Антон Григорьевич Рубинштейн в его музыкальной деятельности и отзывах современников (Москва, 1929)
- Книга о Стравинском (Ленинград, 1929)
- О ближайших задачах социологии музыки, в кн.: Moзер Г. И., Музыка средневекового города, перевод с немецкого, под редакцией И. Глебова (Ленинград, 1927)
- Русская симфоническая музыка за 10 лет, «Музыка и революция», 1927, № 11
- Бытовая музыка после Октября, в сб.: Новая музыка, вып. 1 (V)(Ленинград, 1927)
- Об исследовании русской музыки XVIII века и двух операх Бортнянского, в сб.: Музыка и музыкальный быт старой России (Ленинград, 1927)
- Памятка о Козловском, в сб.: Музыка и музыкальный быт старой России (Ленинград, 1927)
- К восстановлению «Бориса Годунова» Мусоргского (Ленинград, 1927)
- История музыки и музыкальной культуры (важнейшие этапы). Краткий конспект лекций. (Ленинград, 1929)
- [gromadin.com/rmusician/archives/4453 Музыкальная форма как процесс] (Москва, 1930, переиздана в 1947, 1963 и 1971)
- Русская музыка от начала XIX столетия (Москва, Ленинград, 1930, переиздана в 1968)
- Введение в изучение драматургии Мусоргского, в сб.: Мусоргский, ч. 1. «Борис Годунов». Статьи и материалы (Москва, 1930)
- К. Неф. История западноевропейской музыки, переработанный и дополненный перевод с французского Б. В. Асафьева (Ленинград, 1930, Москва, 1938)
- Музыкально-эстетические воззрения Мусоргского, в сб.: М. П. Мусоргский. К 50-летию со дня смерти. 1881-1931 (Москва, 1932)
- О творчестве Шостаковича и его опере «Леди Макбет», в сб.: «Леди Макбет Мценского уезда» (Ленинград, 1934)
- Мой путь, «СМ», 1934, № 8
- Памяти П. И. Чайковского (Ленинград-Москва, 1940)
- Цикл работ «Мысли и думы» (опубл. частично) (Ленинград, 1941—1943)
- М. И. Глинка: К столетию со дня первого представления оперы «Руслан и Людмила» (1942)
- Через прошлое к будущему, цикл статей, в сб.: «СМ», № 1 (Москва, 1943)
- «Евгений Онегин». Лирические сцены П. И. Чайковского: опыт интонационного анализа стиля и музыкальной драматургии (Москва, Ленинград, 1944)
- Николай Андреевич Римский-Корсаков: к столетию со дня рождения (Москва, Ленинград, 1944)
- Композиторы первой половины XIX века: русская классическая музыка (Москва, 1945)
- Восьмая симфония Д. Шостаковича, в сб.: Московская филармония (Москва, 1945)
- С. В. Рахманинов (Москва, 1945)
- «Чародейка». Опера П. И. Чайковского (Опыт раскрытия интонационного содержания) (Москва, 1947)
- Пути развития советской музыки, в сб.: Очерки советского музыкального творчества (Ленинград-Москва, 1947)
- Опера, в сб.: Очерки советского музыкального творчества (Ленинград-Москва, 1947)
- Симфония, в сб.: Очерки советского музыкального творчества (Ленинград-Москва, 1947)
- Глинка (Москва, 1947; Сталинская премия, переиздание — 1978)
- Из моих бесед с Глазуновым, «Ежегодник Института истории искусств» (Москва, 1948)
- Слух Глинки, в сб.: М. И. Глинка (Ленинград-Москва, 1950)
- О себе, из кн.: Мысли и думы, «СМ», 1954, № 8 и 11
- Очерки об Армении (Москва, 1958)
- Мысли и думы [фрагменты к автобиографии], «СМ», 1959, № 8
- Речевая интонация (Москва, Ленинград, 1965)
- Григ: исследование (Ленинград, 1948, переиздание — 1986)
- О русской живописи (Москва, Ленинград, 1966)
Сборники
- Вопросы музыки в школе. Сб. статей под ред. И. Глебова, (Ленинград, 1926)
- Французская музыка и её современные представители, в сб.: «Шесть» [Мило. Онеггер. Орик. Пуленк. Дюрей. Тайефер], (Ленинград, 1926)
- Русский романс. Опыт интонационного анализа. Сб. статей под ред. Б. В. Асафьева (Москва, Ленинград, 1930)
- Избранные труды, т. 1-5 (Москва, 1952—1957)
- Избранные статьи о русской музыке, под ред. Н. Браудо (Москва, 1952)
- Избранные статьи о музыкальном просвещении и образовании, под ред. Е. М. Орловой (Ленинград, 1965)
- Критические статьи, очерки и рецензии, под ред. И. В. Белецкого (Москва, 1967)
- О музыке Чайковского: избранное (Ленинград, 1972)
- О балете: статьи, рецензии, воспоминания (Ленинград, 1974)
- Об опере: избранные статьи (Ленинград, 1976)
- [dl.dropbox.com/u/4465795/Asafiev.djvu О хоровом искусстве (Ленинград, 1980)]
- О симфонической и камерной музыке: пояснения и приложения к программам симфонических и камерных концертов (Ленинград, 1981)
- О музыке XX века: пояснения и приложения к программам симфонических и камерных концертов (Ленинград, 1982)
Память
- В честь композитора названа улица в Санкт-Петербурге.
- В Санкт-Петербурге, на площади Труда, дом №6, где композитор жил в 1933—1943 годах, установлена мемориальная доска.
Напишите отзыв о статье "Асафьев, Борис Владимирович"
Литература об Асафьеве
- Богданов-Березовский В., Б. В. Асафьев (Ленинград, 1937)
- Оссовский А. В., Б. В. Асафьев, в сб. Советская музыка. Сборник четвёртый. Л.-М. Музгиз. 1945 г. 192с.
- Памяти Б. В. Асафьева. Сборник статтй (Москва, 1951)
- Кабалевский Д. Б. Борис Асафьев — Игорь Глебов. — (Москва, 1954)
- Рыбникова М. Балеты Асафьева. — М.: МУЗГИЗ, 1956. — 64 с. — (В помощь слушателю музыки). — 4000 экз.
- Орлова В., Б. В. Асафьев... (Ленинград, 1964)
- Добровольская Г. Н. Б. В. Асафьев и И. И. Соллертинский о балете // Музыка и хореография современного балета. — Л.: Музыка, 1977. — С. 234—239. — 240 с. — 1075 экз.
- Орлова Е. М., Крюков А. Академик Борис Владимирович Асафьев. (Ленинград, 1984)
- Орлова В., Интонационная теория Асафьева как учение о специфике музыкального мышления. История. Становление. Сущность (Москва, 1984)
- Б. В. Асафьев и советская музыкальная культура. Материалы Всесоюзной научно-теоретической конференции, под редакцией Ю. В. Келдыша (Москва, 1986).
- Асафьев, Борис Владимирович // Большая советская энциклопедия: В 66 томах (65 т. и 1 доп.) / Гл. ред. О. Ю. Шмидт. — 1-е изд. — М.: Советская энциклопедия, 1926—1947.
Примечания
- ↑ Большая Российская энциклопедия: В 30 т. / Председатель науч.-ред. совета Ю. С. Осипов. Отв. ред С. Л. Кравец. Т. 2. Анкилоз — Банка. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2005. — 766 с.: ил.: карт.
- ↑ Асафьев Борис Владимирович — статья из Большой советской энциклопедии.
- ↑ [images.google.ru/imgres?q=%D0%90%D1%81%D0%B0%D1%84%D1%8C%D0%B5%D0%B2,+%D0%91%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%81+%D0%92%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B8%D0%BC%D0%B8%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87+%D0%BC%D0%BE%D0%B3%D0%B8%D0%BB%D0%B0&hl=ru&newwindow=1&tbm=isch&tbnid=9pD6UKubDlyoBM:&imgrefurl=www.travel2moscow.com/what/cultureheritage/page66.html&docid=1vqCzavASFu2rM&imgurl=reestr.answerpro.ru/export/export.xml__files/foto-920588424EDC42729A575E4EC2D05BFB.jpg&w=1944&h=2592&ei=ICJ2T6WiMcXjtQaGp_3qAw&zoom=1&iact=rc&dur=367&sig=110251811509397931522&page=1&tbnh=141&tbnw=118&start=0&ndsp=19&ved=1t:429,r:0,s:0&tx=61&ty=76&biw=1247&bih=645 Могила Б. В. Асафьева на Новодевичьем кладбище]
- ↑ [www.musicalarhive.ru/a/asafev-boris.html АСАФЬЕВ Борис]
- ↑ Суриц Е.Я. Всё о балете = словарь-справочник / под редакцией Ю.И.Слонимского. — Л.: «Музыка», 1966. — С. 180. — 454 с. — 28 000 экз.
- ↑ [www.music-dic.ru/html-music-enc/a/700.html АСАФЬЕВ в музыкальной энциклопедии]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Асафьев, Борис Владимирович
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.
Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Категории:
- Родившиеся 29 июля
- Родившиеся в 1884 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Санкт-Петербурге
- Умершие 27 января
- Умершие в 1949 году
- Умершие в Москве
- Музыканты по алфавиту
- Композиторы по алфавиту
- Композиторы СССР
- Композиторы России
- Композиторы Российской империи
- Композиторы XX века
- Музыковеды СССР
- Музыковеды России
- Музыковеды XX века
- Балетные критики
- Балетоведы России
- Балетоведы СССР
- Балетоведы XX века
- Музыкальные критики по алфавиту
- Музыкальные критики СССР
- Музыкальные критики России
- Педагоги по алфавиту
- Музыкальные педагоги СССР
- Музыкальные педагоги России
- Музыкальные педагоги XX века
- Пианисты по алфавиту
- Пианисты Российской империи
- Пианисты XX века
- Публицисты по алфавиту
- Публицисты СССР
- Публицисты России
- Публицисты XX века
- Кавалеры ордена Ленина
- Кавалеры ордена Трудового Красного Знамени
- Награждённые медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Народные артисты СССР
- Народные артисты РСФСР
- Заслуженные деятели искусств РСФСР
- Лауреаты Сталинской премии
- Балеты Бориса Асафьева
- Академические музыканты Российской империи
- Академические музыканты СССР
- Балетные композиторы Российской империи
- Балетные композиторы СССР
- Балетные композиторы XX века
- Оперные композиторы СССР
- Оперные композиторы России
- Композиторы оперетт
- Композиторы-песенники
- Историки музыки
- Аккомпаниаторы балета
- Выпускники Санкт-Петербургской консерватории
- Выпускники историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета
- Преподаватели Санкт-Петербургской консерватории
- Преподаватели Московской консерватории
- Сотрудники Государственного института искусствознания
- Персоналии:Мариинский театр
- Персоналии:Михайловский театр
- Доктора искусствоведения
- Действительные члены АН СССР
- Члены Союза композиторов СССР
- Общественные деятели СССР
- Литераторы, известные под псевдонимами
- Похороненные на Новодевичьем кладбище
