Асахи (броненосец)
Асахи (яп. 朝日 — «восходящее солнце») — японский броненосец, флагман японского флота.
Содержание
История
«Асахи» заложили 1 августа 1898 года на заводе Джона Брауна в Глазго (Клайдбэнк). Конструктивно он представлял собой увеличенный броненосец «Канопус»[2]. Спустили корабль на воду 13 марта 1899 года, и он оказался вторым после «Сикисимы», сошедшим со стапелей (опередив «Хатсусе»). Одной из черт нового броненосца оказалось практически полный отказ от применения дерева в его постройке. Даже шкафы, умывальники и рундуки изготавливались из тонких стальных листов. Все палубы были покрыты кортицином — специальным материалом на основе пробковой крошки.
Конструкция
В отличие от «Сикисима» и «Хатсусе», «Асахи» (для таких же 25 котлов Бельвиля) имел не три, а две трубы и по своему силуэту сразу стал чрезвычайно походить на заложенный в марте того же года в Портсмуте (Portsmouth Dockyard) британский броненосец «Формидейбл».
Корпус
Главные размерения «Асахи»: длина между перпендикулярами 121,9 м, по ватерлинии 126,5 м, наибольшая 129,6 м, ширина 22,91 м, глубина трюма — 13,28 м, средняя осадка 8,38 м. Обводы подводной части корпуса — типичные для английских броненосцев 1890-х годов. Для уменьшения амплитуды качки устанавливались боковые кили. Некоторые из примыкавших к ватерлинии отсеков заполнялись пробкой[3].
Силовая установка
2 паровые машины тройного расширения, пар к ним поступал от 25 котлов Бельвиля при давлении 17,6 кгс/см², что было несколько больше, чем на «Сикисиме»[4]. За счет этого мощность механизмов была повышена до 16 000 л. с. Запас угля на «Асахи» также оказался небольшим: нормальный 700 т, полный 1549 т, чего должно было хватить на 4000 миль 10-узловым экономическим ходом. В отношении мореходности «Асахи» примерно соответствовал своим британским «родственникам».
Бронирование
Гарвеевская броня. Тип брони, её толщина, общий вес (30,4-32 % проектного нормального водоизмещения для «Сикисима», «Хатсусе», «Асахи») и схема установки на «Асахи» были такими же, как на «Сикисиме»[5].
Вооружение
Служба
Броненосец прошёл всю войну с Россией. Во время блокады Порт-Артура[6] подорвался на мине. После ремонта Aсахи участвовал в битве на Желтом море и в Цусимском сражении[7], в котором получил 6 попаданий.
25 июля 1909 года во время выполнения практической стрельбы, проводившейся в бухте Изе, на «Асахи» произошел разрыв одного из 12-дюймовых орудий. Четыре человека погибло, а два офицера и три моряка были ранены.
На протяжении первой мировой войны броненосец сначала нес службу во внутренних водах, а далее, в 1914 г., стал артиллерийским учебным кораблем. В сентябре 1921 г. его перевели в корабли береговой обороны 1 класса, где он прослужил до июля 1923 г., после чего оказался вычеркнут из списков действующих кораблей флота и разоружен[8] (его перестроили в плавбазу подводных лодок).
25 мая 1942 года был торпедирован и потоплен в Южно-Китайском море американской подводной лодкой «Салмон».
Командиры корабля
- капитан 1-го ранга Камимура Хиконодзё (Kamimura, Hikonojo) — с 1 февраля по 26 сентября 1899 года[9].
- капитан 1-го ранга Мису Сотаро (Misu, Sotaro) — с 29 сентября 1899 года по 23 октября 1900 года[10].
- капитан 1-го ранга Хасимото Масааки (Hashimoto, Masaaki) — с 3 июля 1901 года по 24 мая 1902 года[10].
- капитан 1-го ранга Огура Бёитиро (Ogura, Byoichiro) — с 24 мая 1902 года по 21 ноября 1903 года[10].
- капитан 1-го ранга Ямада Хикохати (Yamada, Hikohachi) — с 21 ноября 1903 года по 6 июня 1904 года[10].
- капитан 1-го ранга Номото Цунаакира (Nomoto, Tsunaakira) — с 6 июня 1904 года по 12 декабря 1905 года[11].
- капитан 1-го ранга Такэути Хэйтаро (Takeuchi, Heitaro) — с 12 декабря 1905 года по 10 мая 1906 года[12].
- капитан 1-го ранга Такигава Томокадзу (Takigawa, Tomokazu) — с 10 мая по 22 ноября 1906 года[13].
- капитан 1-го ранга Цутия Тамоцу (Tsuchiya, Tamotsu) — с 22 ноября 1906 года по 28 сентября 1907 года[14].
- капитан 1-го ранга Миядзи Садатоки (Miyaji, Sadatoki) — с 28 сентября 1907 года по 7 апреля 1908 года[14].
- капитан 1-го ранга Мори Ёситаро (Mori, Yoshitaro) — с 7 апреля по 15 сентября 1908 года[15].
- капитан 1-го ранга Исида Итиро (Ishida, Ichiro) — с 15 сентября по 20 ноября 1908 года[16].
- капитан 1-го ранга Юсида Дзюдзабуро (Ushida, Juzaburo) — с 20 ноября 1908 года по 1 декабря 1910 года[17].
- капитан 1-го ранга Сэкино Кэнкити (Sekino, Kenkichi) — с 1 марта 1912 года по 20 апреля 1912 года[18].
Напишите отзыв о статье "Асахи (броненосец)"
Примечания
- ↑ С. Сулига. Японский флот. — С. 8.
- ↑ С. А. Балакин. «Микаса» и другие … Японские броненосцы 1897—1905. — 2004. — С. 7.
- ↑ С. А. Балакин. «Микаса» и другие … Японские броненосцы 1897—1905. — 2004. — С. 12.
- ↑ Белов А.А. Броненосцы Японии. — С.-Петербург. — С. 47.
- ↑ Белов А.А. Броненосцы Японии. — С.-Петербург. — С. 46.
- ↑ [wunderwaffe.narod.ru/Magazine/BKM/rjvminen/11.htm Заключение]
- ↑ [ship.bsu.by/ship.aspx?guid=100512#100512 Асахи1899/1942]
- ↑ [navycollection.narod.ru/library/belov/09.html Броненосец «Асахи»]
Литература
- С. Сулига. [www.wunderwaffe.narod.ru/Reference/Fleet/RJ2/index.htm Корабли Русско – Японской войны 1904-1905 гг.Часть 2. Японский флот]. — 1995. — 48 с. — (Арсенал). — ISBN 5-85250-077-0.
- All the World's Fighting Ships 1860—1905 / R. Gardiner. — London: Conway Maritime Press, 1979. — 448 p. — ISBN 0-85177-133-5.
- Белов А.А. Броненосцы Японии. — С.-Петербург, 1998. — 136 с. — (Боевые корабли мира).
- С. А. Балакин. «Микаса» и другие … Японские броненосцы 1897—1905. — М., 2004. — 40 с. — (Морская коллекция).
Ссылки
- [navycollection.narod.ru/library/belov/09.html Броненосец «Асахи»]
- [www.samoupravlenie.ru/jap_flot.php Броненосец «Асахи» (фото)]
- [tsushima.su/RU/shipsru/japonija/ships-japbronru/ships-japbronebrru/asahiru/asahiphotoru/Броненосец «Асахи» (фото)]
Отрывок, характеризующий Асахи (броненосец)
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
