Аскеров, Азиз Гамза оглы

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Азиз Гамза оглы Аскеров
Дата рождения:

6 мая 1907(1907-05-06)

Место рождения:

Дербент, Дагестанская область, Российская империя

Дата смерти:

6 июля 1993(1993-07-06) (86 лет)

Место смерти:

Баку, Азербайджанская Республика

Научная сфера:

гидрогеология

Место работы:

Бакинский государственный университет

Учёная степень:

доктор геолого-минералогических наук

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Азербайджанский педагогический институт

Награды и премии:

Ази́з Гамза́ оглы́ Аске́ров (6 мая 1907, Дербент — 6 июля 1993, Баку) — советский, азербайджанский гидрогеолог; доктор геолого-минералогических наук, профессор, заслуженный деятель науки.

Инициировал создание геолого-географический факультет Азербайджанского университета, кафедры гидрогеологии (1951), Учёного совета по гидрогеологии (1952), института курортного управления и курортологии (Баку), а также республиканской экспедиции «Азгеокаптажминвод». Открыл и исследовал минеральный источник «Бадамлы[az]» (1944). Инициировал создание заводов минеральных вод, курортов на территории Азербайджана и Дагестана.





Биография

Родился в азербайджанской семье. Отец — Гамза Аскеров (ум. ок. 1920), учитель, поэт; мать — Рубаба; в семье было семь сыновей и одна дочь.

Окончив в Дербенте 7-летнюю школу, с 1924 г. учился в педагогическом техникуме Баку, после чего работал заведующим отделом, затем ответственным секретарём республиканской газеты «Дагыстан фукарасы» (Махачкала). В 1929—1934 гг. учился на химико-биологическом факультете Азербайджанского педагогического института, одновременно работал лаборантом кафедры геологии и минералогии. Студентом 3-го курса уже вёл практические занятия с первокурсниками, на 4-м — читал лекции по геологии на русском и на азербайджанском языках.

С 1934 г. — аспирант Азербайджанского университета (научный руководитель — профессор В. В. Богачев), затем — ассистент, заведующий кафедрой геологии и палеонтологии биологического факультета. С 1943 г. — первый декан геолого-географического факультета Азербайджанского университета. Инициировал создание на факультете музея полезных ископаемых, первые пятьсот экспонатов которого были из его личной коллекции. После 1945 года музей пополнялся коллекциями М.-А. Кашкая, Якубова; руководителем музея был М. П. Мамедяров; в 1975 году музей реконструирован.

В 1945 г. совместно с доцентом МГУ Е. М. Сергеевым составил учебный план для университетских геологических факультетов страны и программы по курсам «Общая геология», «Гидрогеология», «Инженерная геология». Инициировал проведение в Азербайджане методических конференций геологов-педагогов.

В 1943—1986 гг. заведовал кафедрой общей геологии и гидрогеологии Бакинского университета[1].

Читал лекции по общей геологии также в учительском институте (Баку, 1940—1945), Азербайджанском педагогическом институте им. В. И. Ленина (1946—1953), в Азербайджанском индустриальном институте (1954—1956).

Семья

Жена — Тамара Зейналлы, племянница композитора Асафа Зейналлы.

  • сын Эльнур (1946—1962)

дочери:

  • Эльшана, доцент кафедры философии Бакинского славянского университета;
  • Эльбязяк.

Воспитывал племянника Рауфа — сына своего брата Джалила Аскерова, заведующего отделом ЦК КП Азербайджана, директора Музея революции и заместителя наркома просвещения, выпускника Института красной профессуры (Москва), репрессированного в 1937 году.

Научная деятельность

Основные направления исследований — проблемы формирования и использования источников минеральных вод.

В студенческие годы участвовал в экспедициях И. Н. Яковлева (1930), К. Н. Паффенгольца (1931), А. А. Флоренского (Нахичевань, 1932), Н. Е. Круг (район Истису, 1932), С. Н. Соколова (Нафталан, Истису, 1933).

С 1933 г. вёл самостоятельную поисковую работу:

  • геологическая съёмка в Астаринском районе (1935)
  • экспедиция в юго-восточной части Азербайджана (1936)
  • Кедабекская экспедиция Наркомздрава Азербайджанской ССР (сентябрь 1937)
  • экспедиция Наркомздрава Азербайджанской ССР по изучению минеральных источников северо-восточной части Азербайджана (1939)
  • ежегодные экспедиции в Нахичеванской АССР (1940—1944)

В 1938 году в МГУ защитил кандидатскую («Геология минеральных источников юго-восточной части Азербайджана»), в 1949 г. — докторскую диссертацию («Минеральные источники Азербайджанской ССР»).

В 1944 году лично выявил минеральный источник Бадамлы[az]. Впоследствии обнаружил и научно обосновал ценность источников минеральных вод Сираб[az], Вайхыр[az], а также лечебное значение минеральной воды Галаалты[az]; добивался промышленного производства минеральных вод.

Исследовал также минеральные и термальные источники Дагестана.

В 1948—1954 гг. разработал классификацию минеральных вод, предусматривавшую деление их на шесть типов, 9 групп, 49 видов и 225 разновидностей.

С 1952 г. — председатель созданного по его инициативе Учёного совета по защите кандидатских диссертаций по специальности «гидрогеология».

В территориальном геологическом фонде Министерства экологии и природных ресурсов Азербайджанской Республики хранятся отчёты полевых экспедиционных работ, выполненных под руководством А. Г. Аскерова:

  1. Гидрогеологические условия формирования минеральных вод Азербайджанской ССР, их курортная и промышленная оценка (1960—1962). — Т. 1—12. — 1684 с. — систематизированы и паспортизированы 17 месторождений минеральных вод республики.
  2. Высокотермальные воды Апшеронского полуострова и их использование в народном хозяйстве (1963—1964). — 563 с. — исследованы высокотермальные воды 15 крупных месторождений Балаханы-Сабунчу-Романинского, Сураханы-Зыхского, Кала-Зырянского, Бузовны-Маштагинского, Бинагади-Чахнаглар-Сулутапинского, Биби-Эйбатского и Юго-западно-Апшеронского нефте-гидрогеологического регионов; даны рекомендованы по использованию минеральных вод в теплофикации, в добыче йода, брома, лития, бора, стронция и других редких элементов; в лечебных целях.

По его проектам и предложениям построено пять заводов разлива минеральных вод — Бадамлы, Нижний Исти-су, Сираб, Вайхыр, Туршсу и Гызыдджа; способствовал также созданию курортов Исти-су, Галаалты, Шихово, Ширлан и других.

Подготовил более 40 кандидатов и 10 докторов геолого-минералогических наук.

Автор более 200 научных и научно-популярных работ о минеральных источниках Азербайджана, а также методических пособий, учебников для высших школ (Гидрогеология. — Маариф, 1989).

Избранные труды

  • Аскеров А. Г. Некоторые родниковые воды северо-восточной части Азербайджана. — Баку: НКП Азерб. ССР, 1941. — 13 с.[2]
  • Аскеров А. Г. оглы, Асланов А. Д., Насирова Х. М. Минеральные источники Нахичеванской АССР. — Баку: Азернешр, 1986. — 123 с. — 3000 экз.[2]
  • Аскеров А. Г. оглы, Асланов А. Д., Насирова Х. М. Сираб. — Баку: о-во «Знание» АзССР, 1983. — 30 с.[3]
  • Аскеров А. Г. оглы. Гидрогеология: Учеб. для вузов. — Баку: Маариф, 1989. — 209 с. — ISBN 5-556-00007-7.  (азерб.)[3]

Общественная деятельность

В студенческие годы был председателем Дагестанского землячества в Баку; был делегатом юбилейного съезда в Дагестане, посвящённого 10-летию образования автономной республики.

Во время каникул в 1924 г. организовал в г. Дербенте молодёжный театр, в котором был режиссёром, за короткий срок театр показал жителям Дербента несколько спектаклей по произведениям Мирзы Ахундова.

В 1936 г. организовал в Дербенте радиовещание на азербайджанском языке, выступал диктором.

Многие годы руководил группой лекторов общества «Знание» по наукам о Земле, выступал с докладами в районах Азербайджана.

Награды и признание

  • орден Трудового Красного Знамени
  • десять медалей
  • Почётные грамоты Верховного Совета Азербайджанской ССР
  • нагрудный знак «Отличник курортов профсоюзов» курортного управления ВЦСПС (1977)
  • Государственная премия Азербайджана (1979) — за открытие трёх месторождений минеральных вод — Бадамлы, Сираб, Вайхыр[4]
  • почётные грамоты министерств
  • почётное звание «Заслуженный деятель науки Азербайджанской Республики».

Адреса

в Дербенте
  • 6 магал старинной части города Дербента — жил в детстве.
в Баку
  • по улице Мустафа Субхи (1924—1945)
  • улица Низами, бывш. Физули (1945—1962)
  • проспект Строителей (ул. Шахбази) (1962—1990)
  • проспект Азадлыг, 151-б (1990—1992).

Память

Именем А. Г. Аскерова названа улица в новой части Дербента.

Напишите отзыв о статье "Аскеров, Азиз Гамза оглы"

Примечания

  1. [geology.bsu.edu.az/ru Geologiya fakültəsi] Кабинет имени Азиза Гамзы оглу Аскерова (рус.). Baku State University (9 августа 2014). Проверено 28 декабря 2014.
  2. 1 2 Источник — [www.nlr.ru электронные каталоги РНБ].
  3. 1 2 Источник — [www.rsl.ru электронные каталоги РГБ].
  4. Султанов Ч. А. [sultanov.azeriland.com/qrani_talanta/qrani_talanta/page_04.html Грани таланта] Президент Академии наук Азербайджана (рус.). сайт С. А. Султанова. Проверено 28 декабря 2014.

Ссылки

  • Хохлова Л. [www.baku.ru/enc-show.php?id=57511&cmm_id=276 Аскеров Азиз Гамзаевич — человек, открывший «Бадамлы»] Энциклопедия / «Неизвестные» бакинцы (рус.). Baku Pages (2006). Проверено 28 декабря 2014. (тот же текст на сайте [www.ourbaku.com/index.php5/Аскеров_Азиз_Гамзаевич_-_геолог,_человек,_открывший_«Бадамлы» Наш Баку])

Отрывок, характеризующий Аскеров, Азиз Гамза оглы

Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.