Ассинг, Людмила

Роза Людмила Ассинг
Rosa Ludmilla Assing
Роза Людмила Ассинг
Род деятельности:	литератор, переводчик
Дата рождения:	22 февраля 1821(1821-02-22)
Место рождения:	Гамбург
Подданство:	Германия Германия
Дата смерти:	25 марта 1880(1880-03-25) (59 лет)
Место смерти:	Флоренция
Отец:	David Assing
Мать:	Rosa Maria Assing

Роза Людмила Ассинг (нем. Rosa Ludmilla Assing; 1821—1880) — немецкая переводчица и писательница, которая также писала под псевдонимами «Achim Lothar» и «Talora», племянница Карла Августа Фарнгагена фон Энзе (Karl August Varnhagen von Ense) и дочь врача и лирического поэта Дэвида Ассинга (David Assing).

Биография

Роза Людмила Ассинг родилась в городе Гамбурге 22 февраля 1821 года. После смерти родителей она переселилась в столицу Германии город Берлин к своему дяде Фарнгагену и познакомилась через него с Александром фон Гумбольдтом, князем Германом фон Пюклер-Мускау и другими знаменитостями того времени.

На литературное поприще она выступила впервые с биографиями «Gräfin Elise von Ahlefeldt» (Берлин, 1857) и «Sophie von Laroche, die Freundin Wielands» (Берлин, 1859).

После смерти дяди она напечатала сначала 8 и 9 тома его «Denkwürdigkeiten» (Лейпциг, 1859), затем «Briefe Alexander von Humboldts an Varnhagen von Ense aus den J. 1827-58» (1—5 издан., Лейпциг, 1860). Эти сочинения, обратившие на себя большое внимание, вызвали против неё в определённых кругах сильную неприязнь, которая ещё более возросла после обнародования «Tagebücher von К. A. Varnhagen von Ense» (том 1—6, Лейпциг, 1861—1862; том 1—4, 2 изд., 1863). В конце мая 1862 по поводу 3 и 4 томов означенного сочинения в Берлине был возбужден против неё процесс о неуважении к королю, оскорблении королевы и т. п., который в 1863 году завершился осуждением Людмилы Ассинг к восьмимесячному тюремному заключению. Издание 5 и 6 тома этого труда подало повод к новому обвинению её в целом ряде подобных же преступлений, за которым последовало новое осуждение, уже к двухлетнему тюремному заключению.

Ассинг не подверглась этим наказаниям, потому что ещё осенью 1861 года уехала в Италию, где и поселилась во Флоренции. Здесь в 1874 она вышла замуж за итальянца Эйно Гримелли, но этот брак вскоре был расторгнут. Гримелли застрелился в 1878 году в Модене, а Людмила Ассинг в 1880 году была, вследствие нервного расстройства, помещена в дом умалишенных (Manicomio S.-Bonifazio) во Флоренции, где и скончалась 25 марта 1880 года.

По желанию князя Пюклер-Мускау она после его смерти привела в порядок и издала его переписку и дневник и, кроме того, напечатала его биографию. Рукописи Фарнгагена она отказала духовным завещанием Королевской библиотеке в Берлине (ныне Берлинская государственная библиотека). Кроме того, Роза Людмила Ассинг являлась талантливым иллюстратором и лучшие её портреты также были переданы Королевской библиотеке.

Библиография

• «Tagebücher von K. A. Varnhagen von Ense» (7 и 8 т., Цюрих, 1865; томы 9-14, Гамб., 1868-70);
• «Briefwechsel zwischen Varnhagen und Oelsner» (3 т., Штутгарт, 1865);
• «Briefe von Stägemann, Metternich u. s.w.» (Лейпциг, 1865);
• «Vita di Piero Cironi» (Прато, 1865);
• «La posizione sociale della donna» (Милан, 1866) и др.

Переводы

В Италии Ассинг издала перевод двух сочинений Пиеро Чирони:

• «Die nationale Presse i n Italien von 1820-60»
• «Die Kunst der Rebellen» (Лейпциг, 1863)

Ссылки

• [de.wikisource.org/wiki/Ludmilla_Assing Произведения Розы Людмилы Ассинг в Викитеке]

Отрывок, характеризующий Ассинг, Людмила

Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.