Астапенко, Дмитрий Емельянович

Дмитрий Емельянович Астапенко
Змітрок (Дзмітрый Емяльянавіч) Астапенка
Д. Е. Астапенко, 1943 год, Москва
Псевдонимы:	З.Лірнік, Клiм Качкін (с Ю. Тавбиным), Мсьціслаўцы (с А. Кулешовым и Ю. Тавбиным)
Место рождения:	Смоленская губерния
Место смерти:	Татры, Словакия (?)
Гражданство:	СССР СССР
Род деятельности:	поэт, переводчик, писатель-фантаст
Годы творчества:	1926—1932
Дебют:	1926

Дми́трий Емелья́нович Аста́пенко (белор. Змітрок (Дзмітрый Емяльянавіч) Астапенка) (1910—1944 (?)) — белорусский советский поэт, переводчик, писатель-фантаст.

Биографические сведения

Родился в семье учителя. Разные источники указывают в качестве места рождения различные деревни Смоленской губернии. Учился в Мстиславском педагогическом техникуме, в 1930 году перевёлся в Минский белорусский педагогический техникум, затем в Белорусский государственный университет. Получил высшее или неполное высшее образование. Работал в редакциях республиканских газет и журналов.

16 марта 1933 года был арестован в Минске по делу «Белорусского народного общества», а 10 августа того же года осуждён как «член контрреволюционной организации» к 3 годам исправительных работ. Наказание отбывал в Мариинске Кемеровской области. После освобождения в июне 1935 года жил в Москве, работал учителем русского языка и литературы. Повторно арестован 5 декабря 1936 года и осуждён 5 октября 1937 года внесудебным органом НКВД за «антисоветскую деятельность» к 8 годам исправительных работ. Предположительно, освобождён в 1942 году.

По первому делу реабилитирован судебной коллегией по уголовным делам Верховного суда БССР 24 августа 1956 года, по второй — президиумом Верховного суда БССР 29 декабря 1954 года. Личные дела Астапенко № 14618 и № 9935-с находятся в архиве КГБ Беларуси.

Гибель

В конце сентября 1944 года Астапенко в составе группы разведчиков был переброшен на территорию Чехословакии. По некоторым данным, погиб в октябре 1944 года в Татрах. Однако в личном деле Астапенко (№ 9935-с) указано, что в 1949 он был приговорен к высылке (вероятно, в Красноярский край). В том, что Астапенко не погиб, был уверен (по словам критика А. Мартиновича) и его бывший однокурсник по Мстиславскому педагогическому техникуму коллега и друг поэт Аркадий Кулешов. Дальнейшая судьба Астапенко неизвестна.

Творчество

Дебютировал стихами в 1926 году. Являлся членом литературного объединения «Маладняк». Автор сборников поэзии «На восход солнца» (белор. «На ўсход сонца», 1931), «Страна» (белор. «Краіне», 1931), «Возмущенные» (белор. «Абураныя», 1932), «Избранное» (белор. «Выбранае», 1957), «Стихи и поэмы» (белор. «Вершы і паэмы», 1968), книжки-картинки для детей «Трактор» (белор. «Трактар», 1933). Сборник «Как шум дождя» (белор. «Як шум дажджу» ) опубликован не был, сохранились лишь гранки. Писал рассказы.

Стоял у истоков белорусской научно-фантастической литературы, автор научно-фантастического романа «Освобождение сил» (белор. «Вызваление сiл», журнал «Маладняк», 1932). Главный герой романа раскрывает «тайну атома» и с помощью своего открытия хочет уничтожить старый мир.

Переводы

Перевёл на белорусский язык романы М. Горького «Мать» (1932), Л. Первомайского «Околицы» (1931, вместе с М. Багульником), повести П. Голубева «Метелица» (1930), М. Дончанка «Ударный отряд» (1932), произведения других русских и украинских писателей.

Библиография

• Астапенка З. Выбранае. Минск, 1957
• Астапенка З. Вершы і паэмы. Минск, 1968
• Астапенко З. Под шум дождя : Стихи, поэмы, письма. — Минск: Мастац. лiт., 1991. — 278 с. — ISBN 5-340-00533-X.

Литература

• Астапенка, Дмитрий Емельянович //Краткая литературная энциклопедия. Т.1. — М.: СЭ, 1962. Ст. 347.
• Астапенко, Дмитрий Емельянович // Энциклопедия фантастики: Кто есть кто / Под ред. Вл. Гакова. — Минск: ИКО «Галаксиас», 1995. — 694 с. — ISBN 985-6269-01-6.

См. также литературу в белорусской статье

Ссылки

• [sb.by/post/105018/ Рублевская Л., В. Скалабан В. Тайны Змитрока Астапенко] // Советская Белоруссия № 70 (23712)

Отрывок, характеризующий Астапенко, Дмитрий Емельянович

– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…