Астахов, Сергей Виконтович
Поделись знанием:
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
| Сергей Астахов | |
 (2010). | |
| Имя при рождении: |
Сергей Виконтович Козлов |
|---|---|
| Место рождения: |
Красный Лиман, Панинский район, Воронежская область, РСФСР, СССР |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1993 — наст. время |
| Направление: |
драма, криминал, комедия |
| Награды: |
лауреат премии «Чайка» (2001), |
| IMDb: |
1427667 |
Серге́й Вико́нтович Аста́хов (род. 28 мая 1969, Красный Лиман, Воронежская область, РСФСР, СССР) — российский актёр театра и кино. Лауреат российской театральной премии «Чайка» (2001).
Содержание
Биография
Сергей Виконтович Астахов (настоящая фамилия — Козлов) родился 28 мая 1969 года в деревне Красный Лиман Воронежской области в семье военнослужащего[1].
В 1989 году, после прохождения воинской службы в рядах Советской армии (два года служил в танковой дивизии под Нижним Новгородом[1]), поступил на актёрское отделение Воронежского государственного института искусств, который окончил в 1995 году.
С 1993 по 1996 годы — актёр Воронежского камерного театра.
В 1999 году переехал из Воронежа в Москву, где, сменив фамилию на более благозвучную девичью фамилию матери — Астахов, работал в театрах «Et Cetera» и «Сатирикон».
В 2009 году принял приглашение художественного руководителя Московского драматического театра имени К. С. Станиславского Александра Галибина сыграть роль Гектора в новой постановке «Троянской войны не будет» по пьесе Жана Жироду. Также играет Роберта в антрепризе «Не будите спящую собаку» (по произведению английского драматурга Джона Бойнтона Пристли), поставленной режиссёром Ольгой Шведовой.
В июле 2014 года снялся в нашумевшем рекламном ролике пива «Сибирская корона» вместе с американским актёром Дэвидом Духовны.
Личная жизнь
В 1989 году, во время учёбы в Воронежском государственном институте искусств, Сергей Астахов (Козлов) познакомился со своей будущей женой Натальей Комардиной. Детей нет.
Вторая жена — Виктория Адельфина. У Сергея и Виктории есть дочь Мария (род. 1998). Супруги развелись в 2011 году.
В 2011—2013 годах встречался с актрисой Еленой Кориковой.
Творчество
Роли в театре
- «Коварство и любовь» — трагедия Ф. Шиллера (режиссёр — Михаил Бычков) — Фердинанд (дебют)
- «Береника» — Жан Бати́ст Раси́н — Тит, римский император
- «Сторож» — Гарольд Пинтер (режиссёр — Михаил Бычков) — Мик
- «Персона» — И. Бергман (режиссёр — Михаил Бычков) — господин Фоглер
- «Jamais» (режиссёр — Михаил Бычков) —
- «Провинциальные анекдоты» — А. Вампилов — пьяница-снабженец
- «Маскарад» — М. Лермонтов — Звездич
- «Борис Годунов» — А. С. Пушкин (режиссёр — Д. Доннеллан) — князь Воротынский / Григорий Отрепьев
- «Венецианский купец» (режиссёр — Роберт Стуруа) — Грациано
- «Гедда Габлер» по одноимённой пьесе Генрика Ибсена —
- «Нирвана» (режиссёр — Юрий Грымов) — Драг (Наркотик)
- «Троянской войны не будет» (режиссёр — Александр Галибин) — Гектор
- «39 ступеней» (оригинальная концепция С. Корбла и Н. Даймона) — Ричард Хэнней
- «Не будите спящую собаку» — по пьесе Дж. Пристли (режиссёр — Ольга Шведова) — Роберт / Стэнтон
- «Уроки любви» — лирическая комедия (режиссёр — Валерий Саркисов) — Заломов Иван Иванович
Роли в кино
- 2001 — С днём рождения, Лола! — Бим, киллер
- 2001 — Клетка — Кирилл
- 2002 — Ледниковый период — адвокат Астангов
- 2002 — Солнечный удар — капитан Батуев
- 2003 — Адвокат — Юрий Шевцов, бывший партнёр Зимина
- 2003 — Бедная Настя — Шишкин, помощник директора императорского театра
- 2003 — Четвёртое желание
- 2003 — Оперативный псевдоним — Ринат
- 2003 — На углу, у Патриарших 3 — Чечель
- 2003 — Москва. Центральный округ — Олег Соболевский, эстрадный певец
- 2003 — Пятый ангел — рэкетир
- 2003 — Игра в модерн
- 2003 — Есть идея — Олег
- 2003 — Другая жизнь — Сергей
- 2003 — Убойная сила-5 (серия «Аномальная зона») — Данила Круглов
- 2004 — Честь имею — Дылев
- 2004 — Слепой — Цыган
- 2004 — Пепел Феникса — Малинин
- 2004 — Молоды и счастливы — Герман, любовник Анны
- 2004 — Любовные авантюры — Ренардьё
- 2004 — Красная площадь — Борис Бурятский, солист Большого театра, любовник Галины Брежневой
- 2004 — Дети Арбата — Тухачевский
- 2004 — Даша Васильева-3 — Виталий Орлов
- 2004 — Виола Тараканова. В мире преступных страстей — Фёдор Караулов, он же Ярослав Рюриков
- 2004 — Воры и проститутки — революционер
- 2004 — Бальзаковский возраст, или Все мужики сво… — Юрий, контрразведчик
- 2004 — 32 декабря — Чук
- 2005 — Чёрная богиня — следователь Михаил Вердер
- 2005 — Хиромант — Виктор Сергеевич Стогов, бизнесмен
- 2005 — Туристы — Артур
- 2005 — Побег — Соболев
- 2005 — Охота на изюбря — Брелер
- 2005 — Мошенники — бывший муж Натальи
- 2005 — Есенин — Шнейдер
- 2005 — Девять неизвестных — Тимочкин, претендент на работу в банке
- 2005 — Гибель империи — Каревский
- 2005 — Атаман — капитан Негретов
- 2006 — Соблазн — Андрей, муж Ольги
- 2006 — Сёстры по крови — Сергей, замдиректора «СуперНики»
- 2006 — Рассмешить Бога — Стас, муж Светланы
- 2006 — Петя Великолепный — Родион Стрелецкий
- 2006 — Острог. Дело Фёдора Сеченова — следователь Ступин
- 2006 — Любовь и страхи Марии — врач-психоаналитик
- 2006 — Иван Подушкин. Джентльмен сыска — Фома Затейников, телеведущий
- 2006 — Всегда говори «Всегда»-3 — Алексей
- 2006 — Бомж — Илья Якименко, адвокат
- 2007 — Суженый-ряженый — Эдуард Гусаров
- 2007 — Одна любовь на миллион — Ларри
- 2007 — На пути к сердцу — Седой
- 2007 — Королёв — Сергей Павлович Королёв
- 2007 — 2009 — Гаишники — Сергей Владимирович Лавров, капитан ГИБДД
- 2008 — Трюкачи — олигарх
- 2008 — Репортёры — Граубе, адвокат
- 2008 — Парижане — Ветров
- 2008 — Парадокс — пилот
- 2008 — Новогодняя засада — Андрей Воронин, капитан милиции, хмурый опер
- 2008 — Непобедимый — Михаил Шеринг
- 2008 — 45 см — Антон Вагнер
- 2008 — Шальной ангел — Владислав Мощенко, муж Валентины
- 2008 — Птица счастья — Андрей Хныкин
- 2008 — Начать сначала. Марта — Сергей
- 2009 — Ледяная страсть — Виктор, начальник охраны бизнесмена
- 2009 — Снежный человек — Георгий Неволин
- 2009 — Предатель — подполковник Виталий Ермолов
- 2009 — Вердикт — Борис Анатольевич Лудов, обвиняемый
- 2009 — Принцесса и нищенка — Виталий Сенцов
- 2009 — Крест в круге — барон Липгардт
- 2009 — Побег из «Новой жизни» — Михаил
- 2010 — Была любовь — Олег, чиновник, отец Жени
- 2010 — Энигма — Сергей Авдеев, металлургический магнат
- 2010 — Я тебя никогда не забуду — Григорий Иванович Жилин
- 2010 — Застывшие депеши — Виталий Николаевич Ермолов, подполковник отдела Службы финансовой безопасности
- 2011 — А счастье где-то рядом — Матвей Викторович Вольский, руководитель клуба бальных танцев
- 2011 — Контригра — Олаф фон Либенфельс, штурмбанфюрер СС
- 2011 — Жених по объявлению — Павел Словцов
- 2011 — Дом на краю — Андрей, бывший муж Анны
- 2012 — Счастливый билет — Пётр Галимин
- 2012 — Ой, ма-моч-ки! — Михаил Сергаков, кинозвезда
- 2012 — В Россию за любовью! — Владимир, муж Марии
- 2012 — Мой любимый гений — Денис Евгеньевич Шмаков
- 2012 — Тайны института благородных девиц — Владимир Воронцов, граф[1]
- 2012 — Белый мавр — Сергей Бодров, адвокат
- 2013 — Там, где есть счастье для меня — Сергей, муж Надежды
- 2013 — Петля времени — Владимир Сергеевич Воронцов
- 2013 — Вероника. Беглянка — Виктор
- 2013 — Убийство на 100 миллионов — Антон, член мафиозной группировки
- 2014 — Куда уходит любовь — Стас, бизнесмен, муж Натальи
- 2014 — Ты меня любишь?
- 2014 — Косатка — Макс Круглов, майор, начальник оперативного отдела полиции
- 2014 — Дорога домой — Данила Тарасов, старший лейтенант МЧС России
- 2015 — Во имя любви — Влад, компаньон Андрея
- 2015 — Озабоченные, или Любовь зла — Дмитрий, актёр телесериала «Озеро любви»
- 2015 - "Дуракам здесь не место" - камео
- 2015 — Временно недоступен — Александр Козырев
- 2016 — Сын моего отца — Борис Аркадьевич Романов, нейрохирург из Москвы, заместитель главного врача клиники в Озёрске, брат Глеба
- 2016 — На глубине — Дорин
- 2016 — За гранью — Виктор
Признание и награды
- 2001 — лауреат российской театральной премии «Чайка» в номинации «Роковой мужчина» — за роль в спектакле «Геда Габлер» на сцене Театра «Сатирикон» имени Аркадия Райкина[2].
- 2007 — приз зрительских симпатий XV Международного фестиваля актёров кино «Созвездие» (Тверь) Гильдии актёров кино России — за роль Сергея Павловича Королёва в биографическом фильме «Королёв» режиссёра Юрия Кары[3].
Напишите отзыв о статье "Астахов, Сергей Виконтович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Юлия Красновская. [www.aif.ru/tvgid/article/63839/11 Сергей Астахов: «Ни один актёр не может сыграть того, чего в нём нет».] Газета «Аргументы и факты» (статья из номера «ТВ-ГИД» № 23, 5 июня 2013 года) // aif.ru
- ↑ [www.kommersant.ru/doc/929781 В Москве вручили премии «Чайка».] Газета «Коммерсантъ» // kommersant.ru (25 декабря 2001 года)
- ↑ [www.newsru.com/cinema/25jun2007/sozvezdie.html Алёна Бабенко и Алексей Гуськов получили главные призы фестиваля актёров кино «Созвездие».] // newsru.com (25 июня 2007 года)
Ссылки
- [sergey-astahov.ru/ Официальный сайт Сергея Астахова.] // sergey-astahov.ru
- [www.s-astahov.ru/ Неофициальный сайт Сергея Астахова.] // s-astahov.ru
- [russia.tv/person/show/person_id/101640/ Сергей Астахов. Биография, фильмография.] Государственный интернет-канал «Россия» // russia.tv
- [rusactors.ru/a/astahov/index.shtml Астахов Сергей Виконтович. Биография.] Сайт «Актёры советского и российского кино» // rusactors.ru
- [7days.ru/stars/bio/sergey-astakhov.htm#bio Профиль звезды. Сергей Астахов. Биография, фото, фильмография.] // 7days.ru
- [ruskino.ru/art/523 Сергей Астахов. Фильмография, фото.] // ruskino.ru
- [www.vokrug.tv/person/show/Sergei_Astahov/ Сергей Астахов. Биография, фильмография, фото.] Сайт «Вокруг ТВ» // vokrug.tv
- [www.afisha.ru/people/276029/ Сергей Астахов. Фильмы и спектакли с участием актёра, фотографии.] // afisha.ru
Отрывок, характеризующий Астахов, Сергей Виконтович
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
