Астория (Куинс)
| Район Нью-Йорка | |
| Астория англ. Astoria | |
 | |
| Мост Куинсборо на фоне Астории | |
| 40°45′44″ с. ш. 73°55′49″ з. д. / 40.76222° с. ш. 73.93028° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=40.76222&mlon=-73.93028&zoom=14 (O)] (Я)Координаты: 40°45′44″ с. ш. 73°55′49″ з. д. / 40.76222° с. ш. 73.93028° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=40.76222&mlon=-73.93028&zoom=14 (O)] (Я) | |
| Боро | Куинс |
| Площадь | 9 км² |
| Маршруты метро |       |
| Сайт | [astoria.org .org] |
К:Районы Куинса Асто́рия (англ. Astoria) — район на северо-западе боро Куинс, Нью-Йорк. На севере Астория ограничена районом Дитмарс, на западе — районом Вудсайд, на юге — районами Саннисайд и Хантерс-Пойнт. С запада омывается водами пролива Ист-Ривер. Астория входит в состав района Лонг-Айленд-Сити.
Астория сообщается с Манхэттеном мостом Куинсборо и с Бронксом мостом Хелл-Гейт.
Содержание
История
В середине XVII столетия губернатор Стёйвесант даровал некоему Уильяму Халлетту 60 га земли в районе, где ныне расположена Астория. Эта территория получила название Халлетт-Коув. Во владении семьи Халлеттов она оставалась вплоть до XIX века.[1]
Джон Джекоб Астор вложил в развитие поселения 500$ (около 13 000$ по курсу 2010-х), и в 1839 году на этом месте была основана деревня Астория, названная в его честь. На протяжении 1840-50-х годов деревня постепенно расширялась вглубь Лонг-Айленда. В Астории начали селиться зажиточные нью-йоркцы. В 1869 году немцы выкупили в центральной части Астории четыре фермы, вокруг которых вырос немецкий квартал. Одним из немецких поселенцев был сын основателя корпорации Steinway & Sons Генри Стейнвея Уильям[en]. Он приобрёл крупный участок на улице, ныне носящей его имя, и основал на нём заводской посёлок Стейнвей-Виллидж. В 1870 году Астория вместе с окружающими её поселениями вошла в состав города Лонг-Айленд-Сити.
На стыке XIX и XX веков местная инфраструктура началась активно развиваться. Это привело к значительному притоку населения. В районе стали селиться чехи и словаки. После Второй мировой войны сюда начали приезжать выходцы из Италии, а в 1960-х — из Греции. К середине 1990-х годов греческая диаспора Астории была самой большой в городе.
В 1909 году был построен мост Куинсборо, соединяющий Асторию, остров Рузвельта и Манхэттен, а в 1917 году в районе была проведена эстакадная линия метро BMT Astoria Line. В 1936 году Асторию с Бронксом соединил мост Трайборо.
В начале XXI века бывшие промышленные зоны Астории, особенно расположенные на побережье пролива Ист-Ривер, подвергаются процессу ревитализации и преобразуются в жилые кварталы.[2]
Население
По данным на 2011 год, численность населения района составляла около 125 000 жителей. Средняя плотность населения составляла около 14 000 чел./км². Средний доход на домашнее хозяйство был несколько ниже среднего показателя по городу: $51 190.[3]
Этнический состав Астории является одним из самых разнородных в Нью-Йорке. Помимо значительного количества греков, здесь проживают выходцы из Азии, Вест-Индии и Балкан, а также иммигранты из арабских стран, прибывшие в 1990-х годах.
Достопримечательности
К заметным достопримечательностям района относятся Астория-парк, в котором расположен самый большой общественный бассейн Нью-Йорка, Музей Ногучи, Парк скульптур Сократа, студия «Кауфман-Астория» и некогда выделенный из неё Музей движущегося изображения.
В Астории снимались такие ленты, как «Славные парни» и «Бронксская повесть».
Общественный транспорт
Астория обслуживается маршрутами E, F, M, N, Q и R Нью-Йоркского метрополитена.[4] По состоянию на апрель 2014 года в районе помимо прочих действовали автобусные маршруты Q18, Q19, Q69, Q100, Q101 и Q102.[5]
Напишите отзыв о статье "Астория (Куинс)"
Примечания
- ↑ Federal Writers' Project. ASTORIA // New York City Guide: A Comprehensive Guide to the Five Boroughs of the Metropolis: Manhattan, Brooklyn, the Bronx, Queens, and Richmond. — N. Y.: Random House, 1939. — P. 563. — 828 p.
- ↑ Brendan Brosh. [www.nydailynews.com/new-york/queens/waterfront-development-works-hallets-point-article-1.376049 Waterfront development in the works for Hallets Point] (англ.). NY Daily News (16 June 2009). Проверено 18 мая 2014.
- ↑ [www.city-data.com/neighborhood/Long-Island-City-Astoria-NY.html Long Island City (LIC) neighborhood in Astoria, New York (NY)] (англ.). city-data.com. Проверено 18 мая 2014.
- ↑ [web.mta.info/maps/submap.html MTA Subway Map] (англ.). mta.info. Проверено 4 мая 2014.
- ↑ [web.mta.info/nyct/maps/busqns.pdf Queens Bus Map] (англ.). mta.info. Проверено 18 мая 2014.
Литература
- Lisa Keller, Vincent Seyfried. Astoria // The Encyclopedia of New York City / Kenneth T. Jackson, Lisa Keller, Nancy Flood. — 2. — Yale University Press, 2010. — P. 72-73. — 1584 p. — ISBN 0300182570.
Отрывок, характеризующий Астория (Куинс)
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
