Астраханские казаки

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Астраханские казаки — В 1737 году указом Сената в Астрахани из калмыков образована трехсотенная казачья команда. В 1750 году на основе команды учрежден Астраханский казачий полк, для доукомплектования которого до положенной в полку штатной численности в 500 человек, были набраны в крепости Астрахань и крепости Красный Яр казаки из разночинцев, прежних стрелецких и городовых казачьих детей, а также донских казаков и новокрещённых татар и калмыков. Старшинство с 28 марта 1750 года, столица — Астрахань, войсковой праздник (войсковой круг) — 19 августа, день иконы Донской Божьей Матери. Астраханское казачье войско было создано в 1817 году.





История

С момента образования главной функцией астраханского казачества была совместная с союзниками-калмыками охрана границ, обеспечение безопасности Московского тракта и солепромыслов, защита русских поселенцев и российских подданных — татар, калмыков и ногайцев от набегов киргиз-кайсаков (киргизцев), как в те времена именовали казахов. Хотя с 30-х годов XVIII века казахи считались русскими подданными, однако, учитывая их «легкомысленные предерзости», приходилось постоянно «иметь предосторожность и неусыпный и беспрерывный всегда разъезд». Они угоняли скот, грабили солепромыслы и рыболовные ватаги, а людей, захваченных в плен, продавали на невольничьих рынках Средней Азии (в 1722 году в Бухаре находилось свыше 5 000 русских пленников). Даже в середине XIX века в Хиве ежегодно продавалось до 500 русских, попавших туда не без помощи казахов.

С связи с уходом в 1771 г. большей части калмыков в Джунгарию и за Волгу, усилились казахские набеги на русские селения и рыболовные ватаги. В декабре 1773 г. «…киргиз-кайсаки во множественной силе разбили форпосты и переходили через Волгу на нагорную сторону и находящихся по речкам на хуторах людей многих побили, а прочих в плен побрали, равно лошадей и скот угнали…». Для противодействия казахским набегам по луговой стороне Волги на форпостах предписывалось содержать по 30 человек казаков, а в общей сложности для этих целей было рассосредоточено по станицам 330 казаков. Более надежно прикрыть границы от Царицына до Астрахани стало возможным со 2-й половины 60-х гг. XVIII в., когда была создана цепь станиц Астраханского казачьего полка. Однако в зимнее время казахи продолжали совершать разбойничьи набеги. В январе 1783 г. около сотни казахов напали на Белужинский промысел купца Пустошкина. Ловцы сумели спастись, но разбойники угнали 30 лошадей. 21 февраля 1782 г. губернатором был отправлен приказ «в поселенные астраханского казачьего полку в станицы… не мешкая из каждой отправить по 15 человек казаков при одном уряднике в Астрахань…». Оставшиеся на местах казаки должны были круглосуточно контролировать территорию по луговой стороне от Чёрного Яра до Астрахани и отгонять киргизов в степь.

Весной 1790 года крупные банды киргизцев нападают даже на кордонные посты. О серьёзных вооруженных столкновениях с разбойничьими группами киргизов-кайсаков свидетельствуют выдержки из формулярного списка будущего атамана Астраханского казачьего войска В. Ф. Скворцова. « В 1797 г. преследовал и разбил близ р. Урал киргизскую воровскую партию, захватившую в плен от крепости Узеньской российских людей, отбил оных; возвратясь оттоль, тогож года при урочище Сертлих под командою генерал-майора Попова истребил киргизскую воровскую партию… и отбил 3-х человек российских пленников».

Перманентная война в междуречье Волги и Урала продолжалась до 1862 г. Ненадолго успокоило казахов и разрешение султану Букею поселиться с 1801 г. на русских землях. Султан не только не был в состоянии держать в узде своих подданных, но и был столь «любим» своим народом, что не мыслил спокойной жизни без казачьей охраны первоначально в 25 человек, а затем по его же просьбе доведенной до 50 человек. В правление султана Сыгая команду довели до 100 казаков и 50 калмыков при 2-х орудиях. Слабость правителей Букеевской орды привела к мятежу в 1837 г., поднятому Исатаем Таймановым и Махам-бетом Утемисовым. Казалось, вернулись самые темные времена казахских разбоев. Шайки мятежников вновь вернулись к грабежу русских селений, нападениям на форпосты и заставы. Для наведения порядка в Букеевской орде астраханскому военному губернатору и наказному атаману Ивану Семёновичу Тимирязеву пришлось мобилизовать достаточно значительные силы, включая и астраханских казаков. Триста казаков при одном орудии под командованием подполковника Алеева за 9 дней прошли более 350 км, в боях разбили мятежников и через 2 месяца, после восстановления спокойствия, вернулись обратно. Только увеличение в Заволжье русского населения привело к окончательному замирению казахов и упразднению казачьих кордонов с 1862 г.

Славной страницей истории астраханских казаков является их участие в Отечественной войне 1812 г. Ввиду малочисленности астраханского казачьего полка и острой необходимости во внутренней службе на кордонах, полк к боевым действиям не привлекался. Однако часть казаков воевала в составе калмыцких полков. Еще в апреле 1811 г. был издан именной указ, где говорилось: «Для усугубления армии нашей легкими нерегулярными войсками желательно составить два калмыцких пятисотенных полка из орд, обитающих в Астраханской, Саратовской и Кавказской губерниях и в пределах войска Донского…». В каждый из этих полков было назначено по 5 урядников и 10 казаков астраханского полка, которые должны были «хорошо знать калмыцкий разговор и распределялись по полкам поровну для показа калмыкам порядка казачьей службы, присмотра за ними и других употреблений».

Полки торгутов и дербетов использовали свои старинные джунгарские (калмыцкие) туги - знамена (туг - на ойрат-калмыцком и монгольском языках означает - знамя), принесенные ими из Джунгарии и хранившиеся в ставках, а позднее в хурулах(храмах) торгутских и дербетских нойонов. Из описаний командира Второго Астраханского Калмыцкого полка — нойона (князя) Серебджаба Тюменя, двух торгутских и дербетских тугов следует, что на них изображены военные покровители торгутов и дербетов. На первом знамени изображён всадник на белом коне «Дайчин-Тенгри» — святой воин, покровитель войны и воинов, помощник в сражениях и победах. В руке у святого всадника — древко от знамени, на котором начертаны «тарни» — калмыцкие молитвы. Конец древка украшен золотым шаром и трезубцем. Лицо всадника красиво и совершенно спокойно, вся фигура выражает полное спокойствие, ни малейшего военного задора — символ бесстрашия и самообладания в минуты опасности. Всадник — без меча, и стрелы покоятся в его колчане. На другом изображен другой святой — «Окон-Тенгри», покровитель дербетов. Это полная противоположность первого — символ разрушения и беспощадного мщения. Он изображён также на белом коне, в правой руке огромный меч и небольшой меч (кинжал) у седла, конь взнуздан змеями. Путь всадника — кровавая река, и вокруг сверкают молнии. Это знамя вполне соответствует тому бурному периоду калмыцкой истории. Указанные два знамени, хранившиеся в Хошеутовском хуруле Астраханской губернии и уничтоженные большевиками в ходе гражданской войны, в 1912 году были сфотографированы и описаны с разрешения князей Тюменей российским историком и этнографом Г. Прозрителевым, включившим снимки в свою книгу «Военное прошлое наших калмык. Ставропольский калмыцкий полк и астраханские полки в Отечественную войну 1812 года», изданную в 1912 году в Ставрополе.

Полками командовали калмыцкие нойоны (князья), а сотнями - зайсанги (калмыцкие дворяне). В составе первого полка под командой калмыцкого дербетского нойона Джомбо Тайши Тундутова астраханцы с 8 по 18 августа 1812 г. участвовали в стычках с французами, противодействуя их переправе через р. Буг. В сентябре 1812 г. преследовали противника от р. Стырь до Брест-Литовска. В кампании 1813 г. совершили поход на Варшаву и с 17 марта по 28 августа находились при осаде крепости Модлин.

Второй полк под командой калмыцкого торгутского нойона Серебджаба Тюменя 18 июля 1812 г. рассеял Саксонский драгунский эскадрон, показав способность иррегулярной кавалерии успешно сражаться с тяжелой конницей противника. В течение 1813 г. полк Тюменя преследовал французов до Кракова, 4-7 октября участвовал в «Битве народов» при Лейпциге, а затем гнал противника до Рейна. Двигаясь в авангарде союзных войск полк в 1814 г. вступил в Париж и улицы французской столицы увидели не только калмыцких воинов, но и астраханских казаков.

Все участники войны были награждены медалью «В память Отечественной войны 1812 г.». Все калмыки и девять казаков заслужили право носить серебряную медаль «За взятие Парижа 19 марта 1814 г.». Многие калмыки - урядники, есаулы, сотники и хорунжие получили медали и ордена св. Владимира, св. Анны различных степеней и классов, а командиры полков — нойоны Тундутов и Тюмень — помимо указанных орденов получили ордена св. Георгия 4-й степени и золотые георгиевские сабли с надписью «За храбрость», кроме того многие из калмыков получили внеочередные чины, из них три урядника-казака — Сережников, Тетерин и Вязигин — получили офицерские чины.

Наряду со службой в Заволжье в летнее время цепь казачьих застав перемещалась с луговой на нагорную сторону реки Волги.

В постановлении Астраханской губернской канцелярии от 1761 года говорилось: «…для лучшего воровских подбегов искоренения и для сохранения подданных Её императорского Величества ниже Царицына при Волге находящихся и между Астрахани и Кизляра ездящих… иметь разъезд». Помимо службы на форпостах казаки участвовали в охране рыбных промыслов на Каспийском море. Упоминавшийся выше есаул В. Ф. Скворцов в 1806—1807 гг., командуя отрядом казаков при охране Эмбенских промыслов, «нашел киргизские воровские партии в лодках… вступил с ними в действительное сражение, и, несмотря на превосходство сил их, разбил оных, отнял у них одну лодку и одну медную пушку, взял в плен 16 человек и остальных принудил обратиться в бегство; за что 26 ноября 1807 г. награждён кавалером ордена св. Анны 3-го класса». Надо отметить, что пограничная служба казаков тесно переплеталась с охранными функциями на московском тракте и вдоль Волги, поскольку Нижнее Поволжье издавна было притягательно для разного рода «гулящих людей». Только в январе 1770 года было ликвидировано 5 банд общим числом в 49 человек. Даже много позже, в 1831-34 годах, когда шайки «гулящего люда» значительно сократились, было задержано 149 человек бродяг, разбойников и дезертиров.

Помимо сторожевой службы, на казаках лежала охрана почты и курьеров, обеспечение карантинной службы в случае эпидемий. В 1807 году во время чумы в Астрахани для обеспечения карантинных мероприятий и ввиду назревавших беспорядков, в город было введено 500 казаков. Идентичные мероприятия были проведены во время эпидемии холеры в 1892 году.

В Астрахани, Саратове и некоторых уездах астраханские казаки несли конно-полицейскую службу. В начале XIX века конный наряд казаков в Астрахани доходил до 60 человек. Служба заключалась в объездах города, для чего в каждый полицейский участок ежедневно назначалось по 4 казака. Кроме того, ежедневно назначались по два конно-вестовых казака к губернатору и полицмейстеру. Правда, в 1878 году постоянная казачья конно-полицейская команда была ликвидирована, но в критических ситуациях казаки по-прежнему привлекались к охране правопорядка. До 2/3 казаков участвовало в русско-турецкой войне 1877—1878 года, ранее они участвовали в войне на Кавказе.

После Октябрьского переворота (Октябрьской революции) 25—26 октября (7 — 8 ноября по новому стилю) 1917 года власть в Астраханской губернии захватили при помощи матросов и солдат-дезертиров большевики и создали параллельные структуры власти в виде Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, которые, упразднив Астраханское казачье войско, стали осуществлять самочинный передел казачьих и калмыцких земель и собственности, проводить террор и репрессии в отношении гражданского населения Астраханской губернии. Несогласные с данными действиями самозванных Советов 1200 астраханских казаков (среди них 300 калмыков) во главе с атаманом Астраханского казачьего войска И.А. Бирюковым подняли 12 января 1918 года восстание против Советов и попытались вернуть контроль над Астраханью, но в результате упорных уличных боев были разгромлены и выбиты из города. Вместо арестованного и позднее расстрелянного большевиками И.А. Бирюкова атаманом Астраханского казачьего войска был выбран калмыцкий нойон Тундутов, который увел остатки восставших казаков и калмыков через Калмыцкие степи на Дон, где на территории Войска Донского началось формирование Астраханской армии (Астраханского корпуса), которую возглавил Тундутов, записав в армию всех калмыков Калмыцкой степи Астраханской губернии(ныне Республики Калмыкия Российской Федерации) которые ранее, на съезде калмыцкого народа создали Калмыцкое казачье войско и 29 сентября 1917 года вошли на федеративных началах в состав Астраханского казачьего войска. Позднее Астраханская армия была реорганизована в Астраханскую дивизию в составе Кавказской армии Вооруженных сил Юга России (Белой армии). После поражения Белой армии часть казаков и калмыков оказалась в эмиграции, а оставшаяся часть подверглась репрессиям и выселениям.

Формирования

Полк

  • 1-й Астраханский казачий полк, 1817.12.11. При обычной казачьей форме полк носил мундиры и чекмени—тёмно-синие;клапана шинелей,лампасы,верх папахи,погоны,околыши фуражек и выпушки—жёлтые. Простое знамя. Рисунок неизвестен. Состояние плохое. Судьба неизвестна.
  • 2-й Астраханский казачий полк, 1914… Простое знамя обр.1900. Полотнище темно-синее, кайма жёлтая, шитье серебряное. Навершие обр.1857 (Арм.) высеребренное. Древко чёрное. Спас Нерукотворный. Состояние идеальное. Ныне в Музее Революции (Москва).
  • 3-й Астраханский казачий полк, 1914… Простое знамя обр.1900. Полотнище темно-синее, кайма жёлтая, шитье серебряное. Навершие обр.1857 (Арм.) высеребренное. Древко чёрное. Спас Нерукотворный. Состояние идеальное. Ныне в ЦМВС (Москва).

Сотня

Батарея

Станицы

I отдел

II отдел

В 1916 году население войска составляло около 40 000 человек, войско имело свыше 808 тыс. десятин земли. В 1-ю мировую войну выставило три конных полка, две конные сотни и одну батарею. В 1918 году Астраханское казачье войско упразднено.

Напишите отзыв о статье "Астраханские казаки"

Примечания

  1. Илл. 391. Генерал Астраханского Казачьего Войска, 28 августа 1862. (В городской воскресной форме). // Перемены в обмундировании и вооружении войск Российской Императорской армии с восшествия на престол Государя Императора Александра Николаевича (с дополнениями) : Составлено по Высочайшему повелению / Сост. Александр II (император российский), илл. Балашов Петр Иванович и Пиратский Карл Карлович. — СПб.: Военная типография, 1857—1881. — До 500 экз. — Тетради 1—111 : (С рисунками № 1—661). — 47×35 см.

Литература

  • [runivers.ru/lib/book4635/ Скворцов В. В. «Историко-статистический очерк Астраханского казачьего войска». Саратов, 1890 год.] на сайте Руниверс
  • Бирюков И. А. [www.kazak-saratov.ru/load/7-1-0-49/ «История Астраханского казачьего войска». Саратов, 1911 год.]
  • Басхаев А. Н. «Калмыки. Под ратным знаменем России».
  • Г. Н. Прозрителев « Военное прошлое нашихъ калмыков». Ставрополь. 1912 год.
  • Санжа Балыков — «Воспоминания о Зюнгарском полку». Альманах «Белая гвардия», № 8. Казачество России в Белом движении. М., «Посев», 2005, стр. 45-52. Публикация В. Ж. Цветкова.
  • В. Краснов Из воспоминаний о 1917-1920 гг.

Ссылки


Отрывок, характеризующий Астраханские казаки

Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.