Астрейко, Анатоль

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Анатоль Астрейко
белор. Анатоль Астрэйка

Анатоль Астрейко
Имя при рождении:

Аким Петрович Астрейко

Дата рождения:

24 июля 1911(1911-07-24)

Место рождения:

деревня Песочная, (ныне — Копыльский район, Минская область), Российская империя

Дата смерти:

23 августа 1978(1978-08-23) (67 лет)

Место смерти:

Минск, Белорусская ССР, СССР

Гражданство:

Российская империя Российская империя
СССР СССР

Род деятельности:

поэт, журналист, сатирик, переводчик

Направление:

социалистический реализм

Жанр:

сатира, песенная лирика

Язык произведений:

белорусский

Дебют:

1929

Награды:

Аким Петрович Астрейко (белор. Акім Пятровіч Астрэйка; псевдоним — Анатоль Астрейко; 1911—1978) — белорусский советский поэт, переводчик, журналист. Член Союза писателей СССР (1939). Известность получил как поэт-песенник, сатирик, детский писатель.





Биография

Родился в крестьянской семье в деревне Песочная (ныне — Копыльский район, Минская область, Белоруссия). Окончил двухлетние учительские курсы при Минском педагогическом техникуме (1930), учился на литературном факультете в Минском педагогическом институте (1932—1934).

С 1930 года работал в газетах Полоцка, Орши, Горок, Минска (журналы «Калгаснік Беларусі», «Напагатове», газета «Літаратура і мастацтва»), преподавал белорус­ский язык и литературу на рабфаке. Во время Великой Отечественной войны — ответственный секретарь сати­рической газеты-плаката «Раздавім фашысцкую гадзіну». В 1942 и в 1943 годах по заданию Белорусского штаба партизанского движения направлялся на оккупированную территорию Белоруссии.

В 1946—1948 годах — председатель Гродненского отделения Союза писателей Белорусской ССР, в 1948—1953 годы — ответственный секретарь журнала «Вожык»[1].

Творчество

Дебютировал в 1929 году стихами. Первый поэтический сборник «Слава жизни» (белор. «Слава жыццю») вышел в 1940 году. В 1943 году типография слуцкой подпольной газеты «Народны мсівец» выпустила сборник сти­хов «Слуцкий пояс» (белор. «Слуцкі пояс») (переиздан в 1964 году). Для произве­дений А. Астрейко характерна связь с фольклорной традицией, напевность.

А. Астрейко переводил на белорусский язык произведения народов СССР (А. Пушкина, Л. Толстого, В. Маяковского, А. Прокофьева, А. Твардовского). Автор текстов многочисленных популярных белорусских песен («Ой бацька мой, Нёман», «Пес­ня пра Заслонова», «Шоўкавыя травы»).

Библиография

Поэтические сборники

  • белор. «Слава жыццю» («Слава жизни») (1940)
  • белор. «Слуцкі пояс» («Слуцкий пояс») (1943)
  • белор. «Крамлёўскія зоры» («Кремлёвские звёзды») (1945)
  • белор. «Добры дзень» («Добрый день») (1948)
  • белор. «Зямля мая» («Земля моя») (1952)
  • белор. «Песня дружбы» («Песня дружбы») (1956)
  • белор. «Бацька мой Нёман» («Отец мой Нёман») (1961)
  • белор. «Сэрца насцеж» («Сердце нараспашку») (1965)
  • белор. «Цвіціце, верасы» («Цвети, вереск») (1975)
  • белор. «Зямная Случчына» («Земная Слутчина») (1977)
  • белор. «Ураджай цяпла» («Урожай тепла») (1978)
  • белор. «Памяць дарог» («Память дорог») (1980)
  • белор. «Выбраныя творы» ў 2 тамах («Избранные произведения» в 2 томах) (1970, 1981)

Произведения для детей

  • белор. «Елка» (Стихотворная сказка «Ёлка») (1-е изд. 1949)
  • белор. «Прыгоды дзеда Міхеда» (Поэма «Приключения деда Михеда») (1-е изд. 1956, 6-е изд. 2011)

Издания Анатоля Астрейко на русском языке

  • Астрейко, А. Приключения деда Михеда / А. Астрейко; пер. с бел. Ивана Бурсова. — Минск : Мастацкая лiтаратура, 1974. — 224 с.

Награды

  • Орден Красной Звезды
  • Орден Знак Почёта
  • Медали

Память

  • Имя А. Астрейко присвоено Копыльской центральной районной библиотеке.
  • Именем поэта названа улица в Копыле.

Напишите отзыв о статье "Астрейко, Анатоль"

Примечания

  1. Анатоль Астрэйка // Беларускія пісьменнікі (1917—1990) : Даведнік / Склад. А. К. Гардзіцкі ; нав. рэд. А. Л. Верабей. — Минск : Мастацкая літаратура, 1994. — С. 31—32.

Литература

  • Прыходзька, П. На хвалях часу : кніга сардэчнай памяці / П. Прыходзька; рэд. В. М. Стральцова. — Мінск : Беларуская навука, 2005. — 181 с.

Ссылки

  • [kopyl-region.narod.ru/Izvestnye_kopylyane/Astreiko/Astreiko.htm Анатолий Астрейко]

Отрывок, характеризующий Астрейко, Анатоль

– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.