Асхаб аль-Ухдуд

Асхаб аль-Ухдуд (араб. أصحاب الأخدود‎ — люди рва) — предположительно йеменские иудеи во главе с Йусуфом Асаром, которые в 513 году н. э. сожгли в специально вырытом для этого рву христиан йеменского города Наджран. Упоминаются в (85:4—7) аятах Корана, где христиане упомянуты как мученики за веру.

Да сгинут губители [невинных] возле рва — [губители], которым [был уготован] огонь пылающий, в тот самый миг, когда они собрались возле этого [т. е. пылающего рва], радуясь тому, что они творят с верующими.  [koran.islamnews.ru/?syra=85&ayts=4&aytp=7&osm=on&orig=on&original=og1&dictor=8&s= 85:4—7] (Османов)

Христиане Наджара

Рассказы о йеменских событиях были широко распространены в Аравии. Согласно преданию, принявший иудейство йеменский царь Йусуф Асар, беспокоясь растущим влиянием Эфиопии, осадил и взял город Наджран, в котором жило немало йеменских христиан (биограф пророка Мухаммеда Ибн Исхак называет Наджран первым местом в Южной Аравии, где в своё время распространилось христианство). Из предложенного выбора между отречением от своей веры и смертью в огне, наджранцы предпочли мученическую смерть и были сожжены.

В данном отрывке из Корана можно увидеть сочетания конкретных историй о жизни и испытаниях верующих людей, которые в контексте с испытаниями, лёгшими на плечи первых мусульман, приобрели новое звучание.

На десятый год хиджры пророка Мухаммеда посетила делегация из 14 наджранских христиан, которым разрешили помолиться в мечети. Итогом визита и религиозного диспута стало соглашение между мусульманами и христианами Наджрана, поддерживавшееся при Мухаммеде и Абу Бакре. Однако уже при втором исламском халифе Умаре ибн Хаттабе оставшиеся в городе христиане были высланы из Аравии.

История пророка Даниила

Некоторые толкователи Корана толкуют это место как отражение истории пророка Даниила:

«Тогда Навуходоносор исполнился ярости, и вид лица его изменился на Седраха, Мисаха и Авденаго, и он повелел разжечь печь в семь раз сильнее, нежели как обыкновенно разжигали её, и самым сильным мужам из войска своего приказал связать Седраха, Мисаха и Авденаго и бросить их в печь, раскаленную огнём. Тогда мужи сии связаны были в исподнем и верхнем платье своем, в головных повязках и в прочих одеждах своих, и брошены в печь, раскаленную огнём. И как повеление царя было строго, и печь раскалена была чрезвычайно, то пламя огня убило тех людей, которые бросали Седраха, Мисаха и Авденаго. А сии три мужа, Седрах, Мисах и Авденаго, упали в раскаленную огнём печь связанные. [И ходили посреди пламени, воспевая Бога и благословляя Господа. И став Азария молился и, открыв уста свои среди огня, возгласил: «Благословен Ты, Господи Боже отцов наших, хвально и прославлено имя Твое вовеки. Ибо праведен Ты во всем, что соделал с нами, и все дела Твои истинны и пути Твои правы, и все суды Твои истинны. Ты совершил истинные суды во всем, что навел на нас и на святый град отцов наших Иерусалим, потому что по истине и по суду навел Ты все это на нас за грехи наши. » (Дан. 3:19—28).

Литература

М. Б. Пиотровский. Асхаб ал-Ухдуд // [www.academia.edu/800250/_._M._1991 Ислам: энциклопедический словарь] / отв. ред. С. М. Прозоров. — М. : Наука, 1991. — 315 с. : ил. — 50 000 экз. — ISBN 5-02-016941-2.</span> — С. — (С.25) М. Б. Пиотровский. [www.mifinarodov.com/a/ashab-al-uhdud.html Асхаб Ал-Ухдуд] // Мифы народов мира. Энциклопедия / Гл. ред. С. А. Токарев. — М. : СЭ, 1980—1982.</span> — Т.1, С. — (С.119) М. Б. Пиотровский. Южная Аравия в раннее средневековье: Становление средневекового общества. М., 1985, — (С.164—365) А. Г. Лундин. Южная Аравия в VI веке. — ПС. 1961, — (8, С.31—45) A. J. Wensinck. Ashab al-Ukhdud // Enzyklopaedie des Islam. 1 — 4. Leiden-Leipzig, (1908), 1913—1934. — (1/498—499) W. M. Watt. The Men of the Ukhdud // The Muslim East. Budapest, 1974. R. Paret. Ashab al-Ukhdud // The Encyclopaedia of Islam. New ed. Leiden-London. — (1/692) H. Speyer. Die Biblischen Erzahlungen im Qoran. Grafenhainichen, 1931. — (424—425) A. Moberg. The Book of the Himyarites. L., 1924. Ссылки [gov.cap.ru/hierarhy.asp?page=./55485/117932/118037/118045 Владельцы Рва] / Gov.Cap.Ru

Отрывок, характеризующий Асхаб аль-Ухдуд

С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.