Ас-Саддамия
| Ас-Саддамия | ||||
| араб. محافظة الكويت | ||||
| Мухафаза Ирака | ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
 Мухафазы Ирака после присоединения Кувейта к Ираку и до войны в Персидском заливе. | ||||
| Столица | Эль-Кувейт | |||
| Язык(и) | арабский | |||
| Денежная единица | Иракский динар | |||
| Губернатор | ||||
| - 1990 | Али Хасан аль-Маджид | |||
| - 1990 — 1991 | Азиз Салих ан-Нуман | |||
Ас-Саддамия или же Мухафаза Кувейт (араб. محافظة الكويت) была 19-й[1] мухафазой Ирака, основанной после вторжения в Кувейт Ирака в 1990. Этому предшествовало создание марионеточного государства — республики Кувейт.
Отказ Ирака уйти из Кувейта привел к войне в Персидском заливе и возвращению кувейтского правительства 26 февраля 1991.
Губернаторы
2 августа 1990 года в 2.00 часа ночи иракская группировка, насчитывавшая 120 тыс. солдат и 350 танков, вторглась на территорию Кувейта. Операция носила молниеносный характер, уже к 4 августа кувейтская армия была полностью разгромлена, а территория страны была взята под контроль иракскими войсками.
Двоюродный брат Саддама Хусейна, видный государственный и военный деятель Ирака, Али Хасан аль-Маджид, руководивший оккупацией Кувейта, был назначен губернатором новообразованной мухафазы. Он переименовал захваченную территорию, назвав в честь президента — Саддамия. В сентябре аль-Маджид принял указ, по которому все здания с эмблемой или картинами кувейтского эмира должны быть сожжены, а владельцы арестованы. Кувейтцам запретили носить и отращивать бороды[2].
В ноябре 1990 года новым губернатором Кувейта (Ас-Саддамии) был назначен Азиз Салих ан-Нуман, также активно принимавший участие в его оккупации. На новом посту по его распоряжению в Кувейте начались массовые грабежи. Считается, что он также ответственен за изнасилования кувейтских женщин.
После изгнания иракских войск из Кувейта оба руководили жестоким подавлением волны восстаний шиитов и курдов на территории Ирака.
Напишите отзыв о статье "Ас-Саддамия"
Примечания
Отрывок, характеризующий Ас-Саддамия
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
