Барака-хан ас-Саид
- Это статья о мамлюкском султане; о золотоордынском правителе см.: Берке
Аль-Малик ас-Саид Насир ад-Дин Мухаммед Берке(Барака)-хан (1260, Каир — 1280, Эль-Карак) — мамлюкский султан Египта (1277—1279), первый сын султана аз-Захира Бейбарса (1260—1277).
Содержание
Происхождение
Родился в сафаре 658 г. х. / начале 1260 года в каирском квартале аль-Ушш[1]. О его матери в литературе (например, у В. В. Бартольда[2], С. Лэн-Пуля и А. Н. Поляка) существует ошибочное мнение, что она была дочерью золотоордынского правителя Берке, и именно в его честь сын Бейбарса получил своё имя. Однако арабские источники (Ибн Шаддад, Ибн Тагриберди, Ибн Ийас) прямо указывают, что женой Бейбарса стала дочь (по другим сведениям — внучка) Хусам ад-Дина Берке-хана ибн Даулет-хана аль-Хорезми, одного из вождей хорезмийцев, приглашённых в Египет айюбидским султаном ас-Салихом Айюбом. Влиянием при дворе Саида Берке-хана пользовался его дядя со стороны матери Бадр ад-Дин Мухаммед (умер в феврале 1280 года).
Правление
Бейбарс делал всё возможное, чтобы гарантировать правопреемство своему сыну. 29 июля 1264 года, незадолго до совершения над Саидом Берке-ханом обряда обрезания, Бейбарс вручил ему султанские знаки отличия и устроил в его честь торжественное шествие с войсками по Каиру[3]. Войска принесли мальчику клятву верности, которая была повторена в 1267 году. Тогда же приближённый Бейбарса Билик аль-Хазиндар, наиб Египта, был назначен присматривать за его обучением и двором. В 1276 году Берке-хан женился на Газия-хатун, дочери эмира Калауна. В 1277 году, когда Бейбарс был в Сирии и Анатолии, Саид Берке-хан, по крайней мере номинально, управлял Египтом, действуя согласно с советами Билика и визиря Баха ад-Дина ибн Ханна.
Билик скрывал смерть Бейбарса, случившуюся 1 июля 1277 года в Дамаске, до того момента, как его тело было доставлено в Каир, и обеспечено беспрепятственное вступление на трон Берке-хана. Положение Билика, как наиба Египта, было подтверждено, но султан и его мать, видимо, тяготились опекой. Билик неожиданно умер в августе 1277 года, весьма вероятно, от отравления. Его место было отдано Ак-Сонкуру аль-Фаркани, который затем был замещён Сункуром аль-Альфи аль-Салихи и, наконец, в 1278 году, Кундуком аз-Захири. Ак-Сонкур аль-Фаркани был арестован, так же как и многие из старших эмиров Салихи, включая Сункура аль-Ашкара и Байсари. Кундук аз-Захири, по происхождению монгол, был одним из тех молодых мамлюков, которых Бейбарс выбрал своему сыну в товарищи по обучению. Он был переведён на пост наиба из хассакийа, отборного корпуса молодых мамлюков, служивших в Цитадели в качестве телохранителей, стольников и пажей. Назначение Кундука показало, что Саид Берке-хан отдаёт предпочтение молодым мамлюкам перед двумя прежде влиятельными группировками — Салихи (мамлюки ас-Салиха Айюба) и Захири (мамлюки аз-Захира Бейбарса). Назревавший мятеж Салихи был предотвращён благодаря совету Бадр ад-Дина Мухаммеда арестовать нескольких эмиров.
Весной 1279 года Берке-хан под давлением хассакийа удалил из Каира двух влиятельнейших эмиров Калауна и Байсари, отправив их в поход против Киликийской Армении. Тем временем, Кундук, проявлявший стремление к самостоятельности и смещённый с должности наиба, вступил в переговоры с этими эмирами. Берке-хан отправился в Дамаск, а войска Калауна, тайно выступив из Киликии и миновав Дамаск, спешно прибыли в Каир, где вместе с Кундуком и большим числом эмиров и мамлюков подняли мятеж против султана. Берке-хан поспешил в Каир, где смог укрыться в Цитадели. Но Цитадель была окружена, и лучшее, чего удалось добиться в результате переговоров матери султана — в обмен на отречение он получил крепость Эль-Карак как полунезависимый удел. Отречение состоялось в августе 1279 года. На престол был возведён семилетний брат Берке-хана Саламыш под опекой Калауна.
Саид Берке-хан скончался в Эль-Караке в марте 1280 года от болезни, ставшей результатом падения во время игры в поло. Имелись также подозрения, что он отравлен по приказу Калауна. В 1281 году мать перевезла тело сына в Дамаск и похоронила его в гробнице Бейбарса[2] (в настоящее время — библиотека Захирия).
Напишите отзыв о статье "Барака-хан ас-Саид"
Примечания
- ↑ Ayalon D. [books.google.ru/books?id=FKD39Cbmdh0C&lpg=PP1&pg=PA189#v=onepage&q&f=false The Wafidiya in the Mamluk Kingdom] // International encyclopaedia of Islamic dynasties. — Anmol Publications PVT. LTD., 2002. — С. 189. — ISBN 8126104031.
- ↑ 1 2 Бартольд В.В. Тюрки: Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней Азии. — Алматы: Жалын, 1993. — ISBN 5-610-01145-0.
- ↑ аль-Макризи. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Makrizi/text1.phtml?id=869 Книга поучений и назидания] // Семёнова Л. А. Салах-ад-Дин и мамлюки в Египте. — М.: Наука, ГРВЛ, 1966. — С. 181.
Литература
- Рыжов К. В. Бахриты // Все монархи мира. Мусульманский Восток. VII—XV вв. — М. : Вече, 2004. — ISBN 5-94538-301-5.</span>
- Amitai-Preiss R. [books.google.ru/books?id=dIaFbxD64nUC&lpg=PP1&pg=PA180#v=onepage&q&f=false Mongols and Mamluks: the Mamluk-Īlkhānid War, 1260-1281]. — Cambridge University Press, 1995. — P. 180. — ISBN 0 521 46226 6.
- Irwin R. [books.google.ru/books?id=-jgOAAAAQAAJ&lpg=PP1&pg=PA62#v=onepage&q&f=false The Middle East in the Middle Ages: the early Mamluk Sultanate 1250-1382]. — London: Croom Helm, 1986. — 180 p. — ISBN 0-7099-1308-7.
- Стенли Лэн-Пуль. Мусульманские династии. М., 2004.
|
Отрывок, характеризующий Барака-хан ас-Саид
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.
Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.