Атажукин, Адиль-Гирей
| Атажукин Адиль-Гирей кабард.-черк. Хьэтокъущокъуэ Адыл-джэрий Хатокшоко Адиль-Гирей | |
| Смерть: | 1807 |
|---|---|
| Отец: | Темрюк Атажукин |
| Дети: | Касай, Исмаил, Казий, Магомет, Заюсхан |
Атажукин Адиль-Гирей Хаджи Темрюкович (по российским документам Адиль-Гирей Аджи Темрюков) — черкес из кабардинского княжеского рода (дата рождения достоверно неизвестна, дата смерти 1807).
Содержание
Биография
Младший сын князя Темрюка Атажукина и внук старшего князя-валия Кабарды Бамата (Магомеда) Кургокина-Атажукина. Старший брат — князь Измаил-бей Атажукин.
Имел чин российского премьер-майора (1794). Участник общественно-политических антиколониальных событий в конце XVIII в. в Кабарде. Его родной брат Измаил-бей Атажукин прототип главного героя поэмы М. Ю. Лермонтова « Измаил-бей». В 1787 г. в составе кабардинского земского ополчения принимал участие в Русско-турецкой войне 1787—1791 гг. на Кубани. Адиль-Гирей один из лидеров сопротивления введения в Кабарде родовых судов и расправ, действовавших на основе российских законов, в совокупности с другими мероприятиями ущемляющими права кабардинцев.
В 1795 году он вместе с братьями Измаил-бееем и князем Атажуко Хамурзиным был выслан из Кабарды в Екатеринославскую губернию. В 1798 году бежал из из ссылки обратно в Кабарду и возглавил антиколониальное движение придав ему религиозное содержание. В 1799 году активная политика Атажукина позволила упразднить родовые суды и расправы в Кабарде. Он также совершил хадж в Мекку. Обучался арабской и татарской «грамоте». Был женат. Сыновья: Касай, Исмаил, Казий, Магомет, Заюсхан. Умер в 1807 году во время эпидемии чумы[1][2].
См. также
Напишите отзыв о статье "Атажукин, Адиль-Гирей"
Примечания
- ↑ [Казаков А. В. Адыги (черкесы) на российской военной службе. Воеводы и офицеры. Середина XVI — начало ХХ в. Биографический справочник. Нальчик. ГП КБР «Республиканский полиграфкомбинат им. Революции 1905 г.» Издательский центр «Эль-Фа», 2006, с. 53]
- ↑ [transition.ru/index.php/2012-04-06-17-20-15/2012-09-15-07-20-44/2012-09-24-10-13-43/457-2012-09-24-12-20-13.html Атажукин Адиль-Гирей Хаджи Темрюкович (по российским документам Адиль-Гирей Аджи Темрюков)]
Литература
- Казаков А. В. Адыги (черкесы) на российской военной службе. Воеводы и офицеры. Середина XVI — начало ХХ в. Биографический справочник. Нальчик. ГП КБР «Республиканский полиграфкомбинат им. Революции 1905 г.» Издательский центр «Эль-Фа», 2006, с. 53
Ссылки
К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)Отрывок, характеризующий Атажукин, Адиль-Гирей
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
