Атай, Огуз
| Огуз Атай |
Огу́з Ата́й (тур. Oğuz Atay, 12 октября 1934, Инеболу, Кастамону — 13 декабря 1977, Стамбул) — турецкий писатель.
Содержание
Биография
Сын судьи и школьной учительницы, родился и вырос на севере страны, в маленьком городке на берегу Чёрного моря. Учился в Анкаре. После воинской службы окончил Стамбульский технический университет (1957), по специальности — гражданский инженер. С 1960 до конца жизни служил в Стамбульской академии инженерного и строительного дела, с 1970 — профессор, автор учебника по топографии.
Умер от опухоли мозга.
Творчество
Испытал влияние русской литературы (Гончаров, Достоевский), Стендаля, Генри Джеймса, из писателей ХХ века для него были значимы Джойс, Кафка, Набоков.
Первый роман «Проигравшие» опубликовал в 1971—1972, получил за него — представленный ещё в рукописи — премию Турецкого радио и телевидения, но настоящий успех пришёл к новаторскому роману, вызвавшему противоречивые оценки критиков, после его переиздания в 1984, когда он стал культовым. По заключению Турецкой национальной комиссии при ЮНЕСКО, это «вероятно, крупнейший роман в турецкой литературе ХХ века»[1].
Произведения
- Проигравшие/ Tutunamayanlar, роман (2 тт., 1971—1972)
- Опасные игры/ Tehlikeli Oyunlar, роман (1973)
- Жизнь ученого: Мустафа Инан/ Bir Bilim Adamının Romanı: Mustafa İnan, биографический роман (1975)
- В ожидании ужаса/ Korkuyu Beklerken, книга рассказов (1975)
- Живущие игрой/ Oyunlarla Yaşayanlar, пьеса (опубл. 1985)
- Günlük, дневник (опубл. 1987).
- Наука действовать/ Eylembilim, незавершенный роман (опубл. 1998)
Признание и воздействие
Оказал сильное влияние на современную турецкую прозу — творчество Латифе Текин, Орхана Памука и др. Проза Атая переведена на основные европейские языки.
Напишите отзыв о статье "Атай, Огуз"
Примечания
- ↑ [portal.unesco.org/culture/en/ev.php-URL_ID=19183&URL_DO=DO_TOPIC&URL_SECTION=-465.html Turkey: UNESCO Culture Sector]
Ссылки
- [www.biyografi.net/kisiayrinti.asp?kisiid=796 В Биографическом словаре] (тур.)
Литература
- Seyppel T. Der Intellektuelle bei Oğuz Atay: dargestellt an dem Roman «Die Haltlosen». Wiesbaden: Harrassowitz, 1991
Отрывок, характеризующий Атай, Огуз
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
