Аталанта
Атала́нта (др.-греч. Ἀταλάντη «непоколебимая») — имя героини древнегреческой мифологии, рассказ о которой имеет несколько версий[1]. Иногда различали двух Аталант: аркадскую и беотийскую (жену Гиппомена). Мифы об обеих Аталантах часто смешиваются и находятся в связи с представлениями об Артемиде.
Дочь Иаса и Климены (Иасия/Иасиона с горы Парфения[2]); либо Схенея (по Гесиоду[3] и другим[4]); либо Менала (по Еврипиду).
Аталанта аркадская
Аталанта аркадская — дочь Иасия (Иаса) и Климены. Её отец, желая иметь детей мужского пола, выбросил девочку на горе Парфений, и её вскормила медведица, пока Аталанту не подобрали охотники. Искусная в стрельбе из лука охотница. От стрел её пали кентавры Рек и Гилей, вздумавшие её преследовать. Охотясь, ударила копьем в скалу в пещере близ Кифантов (Лаконика), и оттуда потекла вода[5].
Принимала участие в охоте на калидонского вепря[6], Аталанте первой удалось поразить его стрелой, а затем обессиленного вепря добил своим копьём Мелеагр. Мелеагр поднёс ей охотничий трофей — голову и шкуру вепря[7]. Сыновья Фестия отняли у неё шкуру, и Мелеагр убил их[8].
По одной из версий, участница похода аргонавтов[9]. По Аполлонию, Ясон не взял её в поход с аргонавтами, опасаясь любовных раздоров, и она подарила Ясону копье[10].
Убила многих, состязаясь с ними в беге[11]. Побежденная в беге, вышла замуж за Меланиона, которому родила Парфенопея (по Еврипиду и Овидию, за Гиппомена).
Аталанта беотийская
Аталанта беотийская — дочь Схенея, знаменитая красотою и быстротою в беге. Каждому из искателей своей руки она предлагала состязаться в беге, причём он, безоружный, должен был бежать впереди, она же с копьём следовала за ним; если она его не настигала, то признавала своим женихом, в противном случае его ожидала неминуемая смерть. Много юношей пало от её руки, пока Гиппомен (сын Мегара или Арея) перехитрил её с помощью Афродиты. Богиня дала ему золотые яблоки, которые он во время бега ронял поодиночке. Поднимая их, Аталанта отстала, и Гиппомен первым достиг цели.
Но он забыл поблагодарить Афродиту; желая ему отомстить, она возбудила в нём такую сильную страсть, что они возлегли в храме Зевса на Парнасе[12]. Стали львами по воле Артемиды[13]. По другому рассказу, они возлегли в храме Кибелы, и разгневанная Кибела превратила их во львов, которых запрягла в свою колесницу. По рационалистическому истолкованию, Аталанту и Гиппомена съели львы[14].
После смерти её душа выбрала следующую жизнь мужчины-атлета[15].
В культуре
Действующее лицо трагедий Эсхила, Крития, Аристия и Пакувия «Аталанта», а также комедий Эпихарма, Страттида, Алексида, Евтикла, Филиллия, Филетера, Амфиса «Аталанта».
В честь Аталанты назван астероид (36) Аталанта, открытый в 1855 году, и равнина Аталанты на Венере.
Напишите отзыв о статье "Аталанта"
Примечания
- ↑ Мифы народов мира. М., 1991-92. В 2 т. Т.1. С.120; Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. М., 2001. В 3 т. Т.1. С.202
- ↑ Феогнид. Элегии 1295—1298; Каллимах. Гимны III 215; Проперций. Элегии I 1, 9; Гигин. Мифы 70; Элиан. Пёстрые рассказы XIII 1
- ↑ Гесиод. Перечень женщин, фр.73 М.-У.
- ↑ Овидий. Любовные элегии I 7, 14; Гераклит-аллегорист. О невероятном 12; Гигин. Мифы 173; 185
- ↑ Павсаний. Описание Эллады III 24, 2
- ↑ Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека I 8, 2; Павсаний. Описание Эллады VIII 45, 6; Овидий. Метаморфозы VIII 317; Гигин. Мифы 173
- ↑ Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека I 8, 2-3; III 9, 2; 13, 3
- ↑ Диодор Сицилийский. Историческая библиотека IV 34, 5
- ↑ Псевдо-Аполлодор. Мифологическая библиотека I 9, 16
- ↑ Аполлоний Родосский. Аргонавтика I 764
- ↑ Овидий. Ибис 371—372; Гигин. Мифы 185
- ↑ Гигин. Мифы 185.
- ↑ Нонн. Деяния Диониса XII, 90.
- ↑ Гераклит-аллегорист. О невероятном 12.
- ↑ Платон. Государство X 620b.
Ссылки
- Аталанта // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
| ||||||
Отрывок, характеризующий Аталанта
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
