Атанесян, Александр Ашотович
Поделись знанием:
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
| Александр Атанесян | |
 На Одесском международном кинофестивале, 2013. | |
| Профессия: | |
|---|---|
Александр Атанесян (род. 12 октября 1953 г.) — российский продюсер, режиссёр и сценарист. Одна из самых нашумевших режиссёрских работ — фильм «Сволочи».
Был генеральным продюсером кинофестиваля «Кинотавр». С 2002 года является генеральным директором АНО «Ангел фильм».
Член правления Ассоциации Кинопродюсеров России, Российской академии киноискусств «Ника», правления Союза кинематографистов России, Секретарь Московского Союза кинематографистов.
Содержание
Биография
Родился в г. Тбилиси 12 октября 1953 года.
С 1960 по 1970 год учился в средней школе № 37.
1970—1975 Институт Русского и Иностранных языков им В. Я. Брюсова по профессии — филология русского языка, преподаватель русского языка и литературы.
1975—1977 — фотограф «ГрузРеклама».
1977—1979 — служба в Армии (офицер запаса)
1979—1980 — главный администратор Закавказского военного округа (Окружной Дом Офицеров)
1980—1982 — заместитель директора «Театр Дружбы Народов» (Театральное Общество Грузии)
1982—1987 — ассистент режиссёра, 2-й режиссёр киностудия «Грузия-Фильм»
1987—1989 — учёба на Высших курсах режиссёров и сценаристов Госкино СССР — по профессии кинорежиссёр художественного кино.
1989—1991 — Вице- президент «Международной Ассоциации Деятелей Культуры»
1991−1994 — Президент компании «Патмос» (кино-теле производство)
1994—1997 — Генеральный директор «Интерфест» (Дирекция Международных Кинофестивалей Госкино России)
1997—2001 — генеральный директор компании «Медиа-парк» (кино-теле производство)
2001—2006 — генеральный директор кампании Ангел Фильм
С 2006 по настоящее время — независимый продюсер и кинорежиссёр.
Продюсер
Телефильмы
- «Московский Кремль» — «Патмос-фильм» по заказу NDN, Япония, 1991 г.
- «Рихард Зорге» — «Патмос-фильм» по заказу NHK, Япония, 1991 г.
- «ICBM» — «Патмос — фильм» по заказу NDN, Япония, сериал, 1991 г.
- «Дети Москвы» — «Патмос-фильм» по заказу TF-1, Франция, 2 серии, 1992 г.
- « Мусоргский. Картинки с выставки» — «Патмос -фильм» по заказу NHK, Япония, 2 серии, 1992 г.
- «Русская православная церковь» — «Патмос-фильм» по заказу NHK, Япония, 1992 г.
- « Преступность» — «Патмос-фильм» по заказу ATLANTA — TV, USA, 1993 г.
- «Экология атома» — «Патмос-фильм», по заказу NDN, Япония, 1993 г.
- «Балтия» — Патмос — фильм" по заказу ASAHI-TV, Япония, 1993 г.
- «Остров „Тюлений“» — «Патмос- фильм» по заказу ASAHI-TV, Япония, 1993 г.
- «Лошади» — «Патмос-фильм», 1993 г.
- «Россия глазами русских» — «Патмос-фильм», по заказу BBC, 1993 г.
- «У. Е.» — телесериал 8 серий НТВ −2006 г.
- «Промзона» — телесериал 12 серий
Художественные фильмы
- «Претерпевшие до конца» — студия «Новое время» 1991 г.
- «Блез» — студия «Новое время» 1992 г.
- «Три сестры» — «Патмос-фильм» «Пейзаж с тремя купальщицами», 1993 г.
- «Московский романс» — «Патмос-фильм» совместно с Европейским фондом развития кино, 1994 г.
- «Немой свидетель» — 1994 г. «Патмос- фильм» совместно с «Avrora movie’s productions», Германия, «Cobblestone pictures», Англия (премия «Ника» лучшему продюсеру[1])
- «Займемся любовью» — Ангел фильм, 2001 г. (номинация на премию «Ника» за лучший игровой фильм[2])
- «Летний дождь» — Ангел фильм, 2002 г.
- «Радости и печали маленького лорда» — Ангел фильм, 2003 г.
- «Ботинки из Америки» — Германия — Россия, Ангел фильм, 2003г
- «Близкий Враг», драма, Россия, 2009. Сценарий А. Атанесян, режиссёр А.Атанесян
- «На измене» — Комедия.- худ. Фильм, сценарий — А Атанесян. Режиссёр — А. Атанесян
- «Перстень царя Соломона» — полнометражный анимационный фильм; автор сценария А.Атанесян, режиссёр В.Барбэ
- «Последний Человек из Атлантиды» — полнометражный анимационный фильм; авторы: сценария В. Барбе, А.Атанесян, режиссёр В.Барбэ
- «Пока еще жива» — полнометражный фильм, 2014
- "В Ожидании" - полнометражный фильм 2016
Театральные постановки
- «Чайка» — «Театр на Таганке», 1993 г.
Фестивали
Генеральный директор Генеральной Дирекции Международных кинофестивалей «Интерфест» 1994—1997 г.г. (Московский Международный кинофестиваль) Генеральный продюсер кинофестиваля «Кинотавр» 1998 г. (Открытый Российский кинофестиваль)
Режиссёр-постановщик
- 1988 — «Письма маркизы де Монтемайор» (короткометражный)
- 1989 — «Танец» (короткометражный)
- 2000 — «24 часа» (полнометражный, художественный)
- 2002 — «Летний дождь» (полнометражный, художественный)
- 2004 — «Человек-амфибия»
- 2006 — «Сволочи» (полнометражный, художественный)
- 2008 — «У. Е.»
- 2008 — «Монтана» (полнометражный, художественный)
- 2009 — «Близкий враг» (полнометражный, художественный)
- 2010 — «На измене» (полнометражный, художественный)
- 2013 — «Пока ещё жива»
- 2016 - "В Ожидании" (полнометражный, художественный
Автор сценария
- «Летний дождь» 2002 (полнометражный, художественный) совметно с В Гулмасяном
- «Сволочи» 2006 (полнометражный, художественный) совметно с В Куниным
- «Близкий враг» (Убить короля)- 2009 (полнометражный, художественный)
- «На измене» — Комедия - художественный 2010
- «Пока ещё жива» 2012 (полнометражный, художественный)
- "В Ожидании" - 2016 (полнометражный, художественный)
Актёрские работы
- Отец — Эпизодическая, «Учительница первая моя» короткометражка 1998 г.
- Галим Ильясович — Второго плана, «24 часа», 2000 (полнометражный, художественный)
- Мусаф Харунов — Второго плана, «У. Е.» — 2006 (телесериал 8 серий)
- Савелий Блюм — Второго плана, «Монтана» — 2008 (полнометражный, художественный)
- Лачо — второго плана, «Пока ещё жива» 2012 (полнометражный, художественный).
- Продавец - эпизод, "В Ожидании" - 2016 (полнометражный, художественный)
Призы и награды
- 1994 — Приз Национальной Киноакадемии «Ника» — по номинации «Лучший продюсер»[1]
- 1995 — Золотая медаль «US Busenes Consulat» за вклад в развитие русско-американских отношений в области кинематографа 1995 г.
- 1996 — Специальный Диплом «Golden Globe» Американской Ассоциации Иностранной прессы за организацию и проведение лучшего международного кинофестиваля за 1995 год
- 2000 — Приз Гильдии Кинокритиков — Золотой Овен за лучший полнометражный дебют
- 2001 — Приз зрителей «Серебряная Сова» на фестивале в Выборге
- 2002 — Приз за лучший детский фильм «Радости и печали маленького лорда». Фестиваль СНГ и Стран Балтии
- 2006 — Призы MTV (Сволочи)
Напишите отзыв о статье "Атанесян, Александр Ашотович"
Примечания
Ссылки
- Александр Атанесян (англ.) на сайте Internet Movie Database
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| ||||||
Отрывок, характеризующий Атанесян, Александр Ашотович
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.
На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
