Атара
Ата́ра — (абх. Аҭара) село в Очамчирском районе Абхазии. Расположено к северо-западу от райцентра Очамчира в равнинной полосе на левом берегу реки Кодор. До начала XX века территория села была гораздо обширней, на севере примыкая к Кодорскому хребту. После геноцида армянского населения в Османской Империи в 1915 году, группа амшенских армян оседает на незаселённых северных землях села Атара. Армянское поселение выделяется в отдельную сельскую общину под названием Атара-Армянская. По аналогии старое абхазское село Атара начинают именовать Атара-Абхазская. Это название в советское время официально закрепляется за селом и используется вплоть до 1948 года. В настоящее время форма Атара-Абхазская также является широко распространённой. В административном отношении село представляет собой административный центр Атарской сельской администрации (абх. Аҭара ақыҭа ахадара), в прошлом Атарский сельсовет.
Содержание
Границы
На севере Атара граничит с селом Атара-Армянская; на востоке — с Кутолом; на юге — с сёлами Аракич и Адзюбжа; на западе — c Гульрипшским районом по реке Кодор.
Население
Население Атарского сельсовета по данным переписи 1989 года составляло 1080 человек, по данным переписи 2011 года население сельской администрации Атара составило 665 человек, в основном абхазы.[1][2]
| Год переписи | Число жителей | Этнический состав |
|---|---|---|
| 1886 | 475 | абхазы 100% |
| 1926 | 1.726 | абхазы 56,9%; армяне 29,4%; грузины 12,1% |
| 1959 | 1.099 | абхазы (нет точных данных) |
| 1989 | 1.080 | абхазы (нет точных данных) |
| 2011 | 665 | абхазы 97,6%, русские 0,8%, грузины 0,6%, армяне 0,6% |
В XIX веке Атара входила в состав Адзюбжинской сельской общины. По данным переписи населения 1886 года в селении Атара проживало православных христиан — 424 человека, мусульман-суннитов — 51 человек. По сословному делению в Атаре имелось 3 князя, 7 дворян и 465 крестьян. Представителей православного духовенства и «городских» сословий в Атаре не проживало.
В советское время доля грузинского населения села Атара всегда была довольно высокой, однако грузины, приезжавшие в село, довольно быстро ассимилировались в абхазской этнической среде.
Историческое деление
Село Атара исторически подразделяется на 5 посёлков (абх. аҳабла):
- Андыгулоу (собственно Атара)
- Атара-Аху
- Атарба Ихуста
- Набжоу
- Нахурзоу
Интересное
Большинство дворов в Атаре принадлежит местному крестьянскому роду Квициния (Куцниа) — по некоторым данным, самой крупной из абхазских фамилий[3].
Известные уроженцы
Использованная литература
- Кварчия В. Е. Историческая и современная топонимия Абхазии (Историко-этимологическое исследование). — Сухум: Дом печати, 2006—328 с.
- Кәарҷиа В.Е. Аҧсны атопонимика. — Аҟәа: 2002. — 686 д. (абх.)
Напишите отзыв о статье "Атара"
Примечания
- ↑ [www.ethno-kavkaz.narod.ru/ochamchira11.html Перепись населения Абхазии 2011. Очамчырский район]
- ↑ [www.ethno-kavkaz.narod.ru/rnabkhazia.html Переписи населения в Абхазии 1886, 1926, 1939, 1959, 1970, 1979, 1989, 2003, 2011]
- ↑ [www.kolhida.ru/index.php3?path=_etnography/book&source=07 Крылов А. Б. Религия и традиции абхазов]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Атара
31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
