Юпанки, Атауальпа

Атауа́льпа Юпа́нки (исп. Atahualpa Yupanqui, урождённый Héctor Roberto Chavero Aramburo; Пергамино, 31 января 1908 — Ним, 23 мая 1992) — аргентинский певец, гитарист, собиратель фольклора и писатель.

Атауальпа Юпанки родился в провинции Буэнос-Айрес, в аргентинской пампе. Свой псевдоним он выбрал уже в молодости, в честь двух легендарных инкских императоров. В молодые годы много путешествовал по северу Аргентины, изучая фольклор гаучо и индейцев. Был членом Коммунистической партии Аргентины. В 1931 году принял участие в выступлении в поддержку отстранённого от власти президента Иполито Иригойена и был вынужден искать убежища в Уругвае. В 1934 году вернулся в Аргентину. С 1935 выступал вместе с пианисткой Антониетой Паулой Пепин Фицпатрик, которая вскоре стала его женой.

Во время правления президента Перона его выступления неоднократно запрещались цензурой; он был несколько раз арестован за связи с коммунистами. В 1949 году он уехал во Францию, где опубликовал свой первый диск в Европе. В 1952 году вернулся в Аргентину, поселился в провинции Кордова и вышел из Коммунистической партии. С 1967 года жил в Париже, посещая Аргентину с короткими визитами. Умер во Франции. Прах певца рассеян над его любимым Колорадским холмом 8 июня 1992 года.

Песни Юпанки исполняли и популяризировали Факундо Кабраль, Мерседес Соса и другие.

Ссылки

• [www.atahualpayupanqui.org.ar Fundación Atahualpa Yupanqui] Официальный сайт Фонда Атауальпы Юпанки.

Отрывок, характеризующий Юпанки, Атауальпа

Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.