Атаульф

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Атаульф
готск. 𐌰𐌸𐌰𐍅𐌿𐌻𐍆𐍃 (Aþawulfs) — «Благородный волк»; лат. Ataulfus<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Гравюра XVIII века</td></tr>

король вестготов
410 — 415
Предшественник: Аларих I
Преемник: Сигерик
 
Вероисповедание: христианин арианского толка
Смерть: 415(0415)
Барселона
Род: Балты
Супруга: Галла Плацидия

Атаульф — король вестготов, правил в 410415 годах.

Брат жены Алариха. Атаульф, как шурин и кровный родственник Алариха принадлежал к роду Балтов.





Биография

Атаульф в Италии

Первое упоминание Атаульфа

Осенью 408 года Аларих выразил желание, чтобы Атаульф, находившийся в Верхней Паннонии, присоединился к вторжению в Италию. В связи с этим в источниках впервые появляется имя Атаульфа. В конце 410 года после смерти Алариха, Атаульф был избран королём вестготов. В течение 411 года готы ещё оставались в Италии, где творили страшные бесчинства. Однако подробности этого неизвестны[1].

Атаульф — романизированый варвар

Атаульф представлял собой тип уже романизированного варвара. Он понял, что варварам нельзя прочно обосноваться на римской земле, не приняв законов и учреждений римской цивилизации. Поэтому главное стремление его было в том, чтобы сблизиться с римлянами. Позднее, во время своего пребывания в Нарбонне он сказал, что поначалу хотел разрушить Римскую империю, чтобы установить на её месте империю готов. Однако непривычка его соплеменников к законам и дисциплине убедила его в том, что будет лучше, если вестготы войдут в историю, как воссоздатели Римской империи[2].

Примечательно сообщение готского историка Иордана о намерениях прежнего короля вестготов Алариха. Как сообщает Иордан, Аларих просил императора Гонория поселить вестготское племя в Италии, чтобы оно жило рядом с римлянами и оба народа стали как бы единым целым. Следовательно, уже Аларих стремился к сближению римлян и вестготов, которое должно было в итоге привести к слиянию. Проготская политика римского полководца Стилихона указывает на то, что он надеялся найти понимание среди готов. Таким образом, концепция Атаульфа возникла не на пустом месте, скорее она представляется естественным продолжением прежних тенденций. Причины этого были как материального так и идейного порядка. Вестготы убедились, что все победы над Римом не имеют никакой цены, если не удается добыть продовольствие. Кроме того, вожди вестготов довольно рано оценили значение государственной организации. В словах Атаульфа звучит уважение к римскому строю и порядку.

Обязательство перед Римом отвоевать Галлию

Он возобновил переговоры с равеннским двором, прося руки Галлы Плацидии, прекрасной сестры императора Гонория, которая была взята в плен ещё Аларихом во время осады Рима (409) и отдана Атаульфу[3].

Атаульф отказался от африканских планов Алариха и обязывался отвоевать для императора Галлию, если его назначат главным римским военачальником. В конце 412 года готы очистили среднюю и южную Италию и отправились через Альпы на запад.

Атаульф в Галлии

Обстановка в Галлии

Политическое положение в Галлии было чрезвычайно запутано. Узурпатор Константин III осенью 411 года покорился Гонорию, но вместо него о своих притязаниях на императорский трон, при поддержке двух варварских вождей (аланского — Гоара и бургундского — Гунтиария) объявил новый претендент — представитель высшей галло-римской знати Иовин[4]. Власть Иовина распространилась на Британию и на южную Галлию, но узурпатор стремился в Италию. У Иовина был расчёт на содействие Атаульфа в борьбе против Гонория, но попытки Иовина договориться с Атаульфом закончились провалом.

Префект претория Дардан, высшее должностное лицо в Галлии, побудил Атаульфа вступить в переговоры с Гонорием. На сей раз обе стороны были готовы к компромиссу. Вестготы удовольствовались передачей им для поселения провинции Аквитания и сопредельных земель в Новемпопулане и I-ой Нарбоннской провинции. Сверх того, они получили согласие на поставки столь необходимого им зерна. Со своей стороны, вестготы обязались сражаться за империю в качестве федератов. Уже в 413 году готы воспринимались как аквитанские федераты. Город Бордо открыл ворота и дружественно принял готов. Переданные вестготам территории охватывали значительную часть западной и юго-западной Франции с городами Бордо, Тулузой и Пуатье. С другой стороны, вестготы не получили выхода к Средиземному морю, сохранение власти над которым оставалось первоочередной задачей императора[5].

Атаульф борется с узурпаторами

После этого Атаульф стал резко враждебен к Иовину и открыто принял сторону императора. Недовольство Иовина возросло ещё больше, когда Атаульф выступил против своего давнего врага гота Сара. Cap покинул Гонория потому, что император оставил убийство его доместика Беллерида без внимания, и не повелел произвести расследования. Атаульф, узнав об этом, собрал десять тысяч воинов и пошёл навстречу Сару, с которым было только восемнадцать или двадцать человек. В завязавшейся драке Сар совершил героические подвиги, достойные удивления, и его с трудом захватили в плен, зажав между щитами, но потом убили[4]. Иовин объявил своим соправителем своего брата Себастиана, но Атаульф захватил последнего и обезглавил, а его голову отправил императору. Затем он осадил Валенсию, куда бежал сам Иовин.

Иовин сдался ему и был отправлен к императору. Эпарх Дардан собственноручно убил его. Вместе с ним были казнены и его приближенные — префект Децимий Рустик, примицерий нотариев Агроэций и другие. Головы обоих узурпаторов — Себастиана и Иовина — были выставлены насаженными на копья для всеобщего обозрения за стенами города Равенны[6].

Готы опустошают Галлию

Военные действия против римлян вскоре возобновились вследствие недоразумений. Вестготы, придя в новую страну и нарушив труд земледельческого населения, оказались перед угрозой не только недостатка в хлебе, но настоящего голода. Так как правитель Африки Гераклиан провозгласил себя императором, законная власть оказалась не в состоянии обеспечить обещанные поставки хлеба. Вестготы сочли это нарушением договора, Атаульф ответил отказом на требование освободить Галлу Плацидию и начал опустошать южную Галлию. Нарбонна[7] и Тулуза пали, и готы попытались захватить важный порт Массалию (ныне Марсель) (413).

Тут они потерпели поражение от римского полководца Бонифация, причём Атаульф был ранен лично Бонифацием и, едва избегнув смерти, отступил[8]. С начала 414 года обе стороны пошли на уступки, не спрашивая на этот раз императора.

Брак Атаульфа и Галлы Плацидии

1 января 414 года состоялось бракосочетание Атаульфа и Галлы Плацидии в Нарбонне[9][10]. Брак гота с римлянкой был из ряда вон выходящим событием. Готы законодательно запрещали смешанные браки вплоть до VI века. Ребёнка от этого брака назвали в честь деда-императора Феодосием. В этом Атаульф отступил от обычая давать германские имена вестготским королевичам, неукоснительно соблюдавшегося ещё в течение двух столетий. Имя Феодосий говорит, что этот ребёнок мог бы претендовать на императорский трон. Ввиду бездетности Гонория подобные надежды вовсе не были беспочвенны.

И действительно, позднее в Западной Римской империи 30 лет царствовал сын Галлы Плацидии от второго брака Валентиниан III. Имя Феодосия содержит также демонстративный намек на проготскую политику Феодосия I, которого историк Иордан назвал «другом мира и готов». Надежды, которые тогда питал Атаульф, можно обобщить в словах «мир путём как можно более тесного римско-готского союза». Сын Атаульфа Феодосий в перспективе мог быть провозглашён королём вестготов, и встать одновременно во главе Римской империи и готского племени. Однако ребёнок умер спустя несколько месяцев, и этим планам не суждено было осуществиться.

Атаульф в Испании

Несмотря на этот шаг, существенно укрепивший проримские тенденции в вестготской политике, мир удалось заключить далеко не сразу, так как на Галле Плацидии хотел жениться и Констанций, влиятельнейший человек при равеннском дворе. Атаульф вернул из политического небытия полузабытого Аттала и вновь возвёл его на императорский трон. Разразившийся в Галлии голод и выступление войск полководца Констанция, вынудили вестготов уйти из Галлии. При отступлении происходили ужасные вещи. Даже дружественный готам Бордо был предан огню.

Готы и аланы, которых Атаульф набрал из последних сторонников Иовина, а также соседние союзы багаудов осадили Вазат (Базас). Но укрывшемуся в городе комиту священных щедрот Павлину, который знал лично аланского короля, удалось разжечь противоречия между аланами и готами. Он поссорил осаждавших и ввёл в город аланов для защиты от других варваров, после чего готы отступили[11].

В конце концов готы, которых Констанций блокировал на суше и на море, очистили морское побережье Галлии, но в начале 415 года они ещё были в Нарбонне. Зимой 415 Атаульф перешёл Пиренеи и, в ходе войны с вандалами, покорил северо-восточную Испанию. Провозглашённый императором Аттал был уведён за Пиренеи, но по пути потерян, после чего он попал в руки сторонников императора Гонория. Маленький Феодосий умер уже в Барселоне и был там похоронен в серебряном гробу[12].

Убийство Атаульфа

Атаульф правил 5 лет и был убит в конце августа — начале сентября 415 года в Барселоне. Олимпиодор сообщает, что Атаульф был убит в собственной конюшне. Убийца — дружинник из его личной охраны некий Дувий — якобы отомстил таким образом королю за смерть своего прежнего господина, вождя из национальной готской партии, сторонника самостоятельности и прямой вражды в отношении империи, убитого по приказу Атаульфа «задолго до этого»[12]. Возможно этим неназванным вождём был Сар. В пользу этой версии говорит и тот факт, что после убийства Атаульфа к власти пришёл брат Сара Сигерик. Иордан же говорит, что Атаульф пал, пронзенный в живот мечом Эвервульфа, над ростом которого он имел обыкновение насмехаться[13].

Идаций и Исидор Севильский также говорят, что Атаульф был убит готом из своего окружения[10][14]. Как бы там ни было, очевидно, что Атаульф пал жертвой своей политики, за свои симпатии к Римской империи и мирные отношения с императором Гонорием. Павел Орозий прямо говорит, что Атаульф был убит за то, что усерднейшим образом следовал просьбам и предложениям о мире своей жены Галлы Плацидии.[2] Олимпиодор повествует, что, умирая, Атаульф приказал своему брату отдать Галлу Плацидию императору и, если они смогут, сохранить дружбу с римлянами. Когда 24 сентября 415 года весть о смерти Атаульфа дошла до Константинополя, это событие отпраздновали играми и иллюминацией.

От своей первой жены (на основании частичного сохранившегося предания, она была сарматского происхождения) Атаульф имел шестерых детей, которых убил воцарившийся после убийства Атаульфа Сигерик, брат казнённого Атаульфом Сара.

Напишите отзыв о статье "Атаульф"

Примечания

  1. Иордан. [www.vostlit.info/Texts/rus/Iordan/text2.phtml?id=577 О происхождении и деяниях гетов. Getica, 159].
  2. 1 2 [www.vostlit.info/Texts/rus14/Orozij/frametext7.htm Павел Орозий. История против язычников. Книга VII, 43]
  3. Исидор Севильский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Isidor_S/frametext.htm История готов, гл. 18].
  4. 1 2 [www.vostlit.info/Texts/rus3/Olimpiodor/frametext2.htm Олимпиодор. История. § 17]
  5. Клауде Дитрих. История вестготов. — С. 15—16.
  6. [www.vostlit.info/Texts/rus3/Olimpiodor/frametext2.htm Олимпиодор. История. § 19]
  7. [www.vostlit.info/Texts/rus17/Idatius/frametext1.htm Идаций. Хроника, 51]
  8. [www.vostlit.info/Texts/rus3/Olimpiodor/frametext2.htm Олимпиодор. История. § 20—21]
  9. [www.vostlit.info/Texts/rus3/Olimpiodor/frametext2.htm Олимпиодор. История. § 24]
  10. 1 2 Исидор Севильский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Isidor_S/frametext.htm История готов, гл. 19].
  11. Перевалов С. М. [annales.info/evrope/vazat414.rar.htm Вазат, 414 г.: разрыв алано-готского союза] // Вестник древней истории. — М.: Наука, 2000. — № 3. — С. 16—27.
  12. 1 2 [www.vostlit.info/Texts/rus3/Olimpiodor/frametext3.htm Олимпиодор. История. § 26]
  13. Иордан. [www.vostlit.info/Texts/rus/Iordan/text2.phtml?id=577 О происхождении и деяниях гетов. Getica, 163].
  14. [www.vostlit.info/Texts/rus17/Idatius/frametext1.htm Идаций. Хроника, 60]

Литература

  • [www.vostlit.info/Texts/rus9/Chron_vest_kor/frametext.htm Хроника вестготских королей // Опыт тысячелетия. Средние века и эпоха Возрождения: быт, нравы, идеалы] / Сост. М. Тимофеев, В. Дряхлов, Олег Кудрявцев, И. Дворецкая, С. Крыкин. — М.: Юристъ, 1996. — 576 с. — 5000 экз. — ISBN 5-7357-0043-X.
  • Иордан. О происхождении и деяниях гетов / Вступ. статья, пер., коммент. Е. Ч. Скржинской. — СПб.: Алетейя, 2013. — 512 с. — (Византийская библиотека. Источники). — ISBN 978-5-91419-854-8.
  • Хервиг Вольфрам. Готы. От истоков до середины VI века / Перевод с немецкого Б. Миловидов, М. Щукин. — СПб.: Ювента, 2003. — 654 с. — (Историческая библиотека). — 2 000 экз. — ISBN 5-87399-142-1.
  • Клауде Дитрих. История вестготов / Перевод с немецкого. — СПб.: Издательская группа «Евразия», 2002. — 288 с. — 2 000 экз. — ISBN 5-8071-0115-4.
  • Циркин Ю. Б. Античные и раннесредневековые источники по истории Испании. — СПб.: Филологический факультет СПбГУ; Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. — 360 с. — 1000 экз. — ISBN 5-8465-0516-3, ISBN 5-288-04094-X.
  • Циркин Ю. Б. Испания от античности к средневековью. — СПб.: Филологический факультет СПбГУ; Нестор-История, 2010. — 456 с. — 700 экз. — ISBN 978-5-98187-528-1.

Ссылки

Династия королей вестготов
Предшественник:
Аларих I
король вестготов
410 — 415
Преемник:
Сигерик

Отрывок, характеризующий Атаульф



С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.


Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.


Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.