Атаянц, Максим Борисович
Поделись знанием:
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
| Максим Борисович Атаянц | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Страна | |
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Работы и достижения | |
| Работал в городах |
Санкт-Петербург, Москва, Ереван, Болонья, Венеция, Рим, Лугано |
| Архитектурный стиль | |
| Реставрация памятников |
реконструкция Ново-Тихвинского монастыря и собора св. Александра Невского в Екатеринбурге. |
Макси́м Бори́сович Атая́нц (род. 1 октября 1966) — российский архитектор и художник, преподаватель истории архитектуры, сын изобретателя Б. Атаянца.
Содержание
Биография
Максим Борисович Атаянц родился 1 октября 1966 года в Рязани.
В 1995 году окончил архитектурный факультет Санкт-Петербургской Академии Художеств.
В 1998—2000 годах преподавал в римском Университете Сапиенца и в римском отделении Университета Нотр-Дам.
С 1995 года член Санкт-Петербургского отделения Союза архитекторов России.
Работы Атаянца хранятся в собраниях Российской национальной библиотеки (СПб), Американской школы в Швейцарии, Принца Уэльского, Университета Нотр-Дам, корпорации «Хенкель».
Атаянц назван критиками «архитектором поздней античности»[www.archi.ru/events/news/news_present_press.html?nid=15831](также — апологетом итальянской классики).
Работы М. Атаянца
Графика
- «Дорические храмы Великой Греции» (1992—1994)
- «Кафедральные соборы Санкт-Петербурга» (1993—1996)
- «Монументы античного Рима» (1996—1998)
- «Церкви Армении» (1989—1994)
Росписи
- Бизнес-центр на Московском проспекте в Санкт-Петербурге (1999) — монументальные росписи
- Торговые ряды на Балтийском вокзале в Санкт-Петербурге (2000 и настоящее время) — роспись свода
Проекты
- Участие в проектировании вокзального комплекса ВСМ в Санкт-Петербурге (1994—1995)
- Проект реконструкции бизнес-центра в Санкт-Петербурге (1997—2000)
- Проект ресторана в Санкт-Петербурге (1998)
- Проект курортного поселка «Источники Матильды» Болонья, Италия (совместно с мастером П. Боптемпи, 2000)
Выставки и конференции
- Болонья. Выставка и конференция «Новое возрождение городов», 1996, 1999.
- Венеция. Архитектурное биенеале, Российский павильон, 1996 г.
- Рим. Выставка и конференция «Священное пространство — традиционная церковная архитектура сегодня». 1999, 2000
- Лугано. Выставка и конференция «Классическая архитектура сегодня», 1999.
- Санкт-Петербург. Выставка «Последние рисунки века», 2000 г.
- Лугано. Персональная выставка, 2000 г.
- Среди прочих работ — реконструкция Ново-Тихвинского монастыря и собора св. Александра Невского в Екатеринбурге.
Жилые дома
- Жилой комплекс «Опалиха O2»[1] (Московская область, г. Красногорск).
- Квартал Ивакино-Покровское[2] (Московская область, г. Химки).
- Жилой комплекс «Опалиха O3»[3] (Московская область, г. Красногорск).
- Жилой комплекс «Митино O2»[4] (Московская область, дер. Сабурово).
- Жилой комплекс «Видный город»[5] (Московская область).
- Жилой комплекс «Новосходненский»[6] (Московская область).
- Жилой комплекс «Город набережных»[7] (Московская область).
Напишите отзыв о статье "Атаянц, Максим Борисович"
Примечания
- ↑ [urbangroup.ru/opaliha/houses/environment/architect/ Архитектура]. urbangroup.ru. Проверено 3 октября 2016.
- ↑ [ivakino.urbangroup.ru/houses/architect/ Архитектура коттеджного поселка Ивакино Покровское. Дизайн таунхаусов и загородных домов.]. ivakino.urbangroup.ru. Проверено 3 октября 2016.
- ↑ [urbangroup.ru/opaliha3/houses/about/ О проекте - ЖК «Опалиха О3»]. urbangroup.ru. Проверено 18 сентября 2016.
- ↑ [urbangroup.ru/mitino-o2/estate/plan/ Недвижимость в Митино на Пятницком шоссе: продажа квартир в новостройках в районе Митино]. urbangroup.ru. Проверено 3 октября 2016.
- ↑ [urbangroup.ru/vid-gorod/estate/about/ О проекте: ЖК Бутово, Суханово, Варшавское, Симферопольское, Расторгуево, Лопатино - жилые комплексы на юге Москвы от компании Urban Group]. urbangroup.ru. Проверено 3 октября 2016.
- ↑ [novoshod.urbangroup.ru/houses/architect/ Архитектура - Причины купить квартиру в Сходне]. novoshod.urbangroup.ru. Проверено 3 октября 2016.
- ↑ [urbangroup.ru/gorod-nb/environment/architect/ ЖК «Город Набережных» в Химках – фото комплекса и квартир]. urbangroup.ru. Проверено 3 октября 2016.
Ссылки
- [www.archi.ru/events/news/news_present_press.html?nid=15831 Максим Атаянц, архитектор поздней античности]
- [www.projectclassica.ru/m_classik/10_2004/10_classik_04a.htm Современная классика, М. Атаянц]
- [www.mecenat-and-world.ru/avtors/atayanc.htm Максим Атаянц]
- [moscowarchbiennale.ru/2016 О классический архитектуре]
Отрывок, характеризующий Атаянц, Максим Борисович
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
