Атенульф I (князь Капуи)

Атену́льф I Вели́кий
князь Капуи

Атену́льф I Вели́кий (умер в 910) — князь Капуи в 887—910 годах, князь Беневенто в 899—910 годах, принял титул «князь лангобардского народа» (лат. princeps gentis Langobardorum).

Биография

Атенульф I был младшим сыном Ланденульфа Теанского, одного из сыновей Ландульфа I Капуанского, и, соответственно, младшим братом капуанских правителей Ландо III и Ланденульфа I. В результате многолетней гражданской войны между различными претендентами (тянулась с перерывами в 879—887 годах) Атенульф I при помощи византийцев и Афанасия Неаполитанского стал князем Капуи, отстранив своего брата Ланденульфа I и кузена Панденульфа. В 888 году Атенульф уже воевал с Афанасием, но решающая битва при Сан-Карцио не принесла победы ни одной из сторон.

Затем Атенульф I обратил своё внимание на соседнее княжество Беневенто, переживавшее глубокий кризис и незадолго до этого последовательно завоёванное Византией и Салерно. В 899 году Атенульф I изгнал из Беневенто князя Радельхиза II и в январе 900 года был провозглашён князем Беневенто в местном соборе святой Софии. Епископ Беневенто Пётр, пытавшийся противостоять Атенульфу I, был изгнан из княжества, после чего власти Атенульфа в этом княжестве ничего не угрожало.

Последующие годы Атенульф I посвятил борьбе с арабами. В союзе с Амальфи и неаполитанским герцогом Григорием IV он разгромил сарацин в 903 году. После этого Атенульф I начал подготовку к новой экспедиции против арабов, которая состоялась уже после его смерти и завершилась победой при Гарильяно.

Атенульф I объявил княжества Капую и Беневенто едиными и неделимыми, а в 901 году сделал своим соправителем сына Ландульфа I (по беневентской нумерации, он же III по капуанской нумерации). Тем самым, Атенульф I заложил основу системы управления княжествами, при которой несколько членов династии (отец и сыновья, или несколько братьев, или дядя и племянники) правили одновременно. Атенульф умер в 910 году, его сын и соправитель Ландульф I (III) наследовал ему.

Литература

• Caravale, Mario (ed). Dizionario Biografico degli Italiani: IV Arconati — Bacaredda. Rome, 1962.

Отрывок, характеризующий Атенульф I (князь Капуи)

– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.