Атия Бальба Цезония

К:Википедия:Страницы на КПМ (тип: не указан)

Атия Бальба Цезония
ATIA BALBA CAESONIA
Бюст Атии в музее Гетти
Род деятельности:	Мать императора Октавиана Августа
Дата рождения:	85 до н. э.(-085)
Дата смерти:	43 до н. э.(-043)
Место смерти:	Рим
Отец:	Марк Атий Бальб
Мать:	Юлия Цезарис Младшая
Супруг:	1. Гай Октавий Фурин (ок. 70 до н. э. - 59 до н. э.) 2. Луций Марций Филипп (ок. 58 до н. э. - 43 до н. э.)
Дети:	1. Октавия Младшая 2. Октавиан Август

Атия Бальба Цезония (лат. Atia Balba Caesonia), (85 до н. э. — 43 до н. э.) — племянница Юлия Цезаря, мать императора Октавиана Августа.

Происхождение

Атия была средним ребёнком в семье Юлии Младшей, сестры Юлия Цезаря, и претора 60 года до н. э. Марка Атия Бальба, двоюродного брата Помпея Великого.

У пары было трое детей. Наиболее распространена версия, что все они были девочки. Атия Бальба Прима, Атия Бальба Цезония, Атия Бальба Терция. Однако, согласно Рональду Сайму, у пары были мальчик — Марк Атий Бальб (промагистрат 38 до н. э.) — и две девочки, Атия Старшая и Атия Младшая.

Первый брак

Около 70 до н. э. Атию Бальбу Цезонию в пятнадцатилетнем возрасте выдали замуж за сторонника Цезаря, Гая Октавия, знаменитого полководца, претора 61 до н. э. Для Октавия, которому было около 33-х лет, это был второй брак. От первой жены — Анхарии у него уже была дочь, Октавия Старшая. Анхария, скорее всего, скончалась и оставила его вдовцом.

В 69 до н. э. у пары рождается дочка — Октавия Младшая, а в 63 до н. э. — сын, Гай Октавий Фурин Младший, которому суждено было стать императором Октавианом Августом.

В 59 до н. э. Гай Октавий умирает на пути в Рим.

Второй брак

Примерно в 57 до н. э. Атия вторично выходит замуж за вдовца, патриция Луция Марция Филиппа, консула 56 до н. э. В браке она занимается воспитанием своих двоих детей и двоих детей Луция Марция от первого брака.

В 43 до н. э. (августе или сентябре), во время первого консульства своего сына, Атия умирает. Октавиан устраивает пышные похороны и игры в её память.

Луций Марций Филипп позже женится на её младшей сестре, Атии Бальбе Терции.

Атия в истории

Атия практически не оказывала никакого влияния на политические дела своих мужей и сына. Однако она столь дорожила здоровьем Октавиана, что уговаривала его отказаться от чести быть наследником Юлия Цезаря.

Встретить описание Атии можно у Тацита, где он характеризует её как одну из «исключительно религиозных и нравственных, самых восхитительных матрон республики».

Также она упоминается у Светония в связи со знаками, которые предшествовали рождению Октавиана.

Атия в искусстве

Атия в телесериале Рим — распутная и коварная интриганка — не имеет ничего общего с исторической Атией, но очень напоминает Фульвию — третью жену Марка Антония.

См. также

• Юлии
• Юлии-Клавдии
• [www.ancientrome.ru/genealogy/ Римская генеалогия]
• [oncourse.iu.edu/access/content/user/leach/www/c414/auguport.html Roman Art and Archaeology Augustan Portrait Sculpture]

Отрывок, характеризующий Атия Бальба Цезония

Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.