Тупик (птица)

Тупик
Научная классификация
промежуточные ранги Домен:  Эукариоты Царство:  Животные Подцарство:  Эуметазои Без ранга:  Двусторонне-симметричные Без ранга:  Вторичноротые Тип:  Хордовые Подтип:  Позвоночные Инфратип:  Челюстноротые Надкласс:  Четвероногие Класс:  Птицы Подкласс:  Новонёбные Отряд:  Ржанкообразные Подотряд:  Lari Семейство:  Чистиковые Род:  Тупики Вид:  Тупик
Международное научное название
Fratercula arctica (Linnaeus, 1758)
Охранный статус
Вызывающие наименьшие опасения IUCN 3.1 Least Concern: [www.iucnredlist.org/details/22694927 22694927 ]
Систематика на Викивидах Изображения на Викискладе

Ту́пик, или атлантический ту́пик (лат. Fratercula arctica) — морские птицы из семейства чистиковых отряда ржанкообразных. Обитают на побережьях Атлантического и Северного Ледовитого океанов. Гнездятся в норах на птичьих базарах. Питаются рыбой, в основном песчанками.

Этимология названия

Русское название «тупик» происходит от слова «тупой» и связано с массивной, округлой формой клюва. Латинское название Fratercula arctica означает «арктический монашек», и было дано из-за того, что внешне птица напоминает монаха в рясе. Английское название puffin — «толстячок» связано с неуклюжим видом птицы.

Описание

Длина тела 30—35 см, размах крыльев около 50 см. Вес 450—500 г. Самцы, как правило, немного крупнее самок. Спина, воротник на горле и голова чёрные. На боках головы есть большие светло-серые пятна. Глаза выглядят маленькими, почти треугольными из-за красных и серых кожистых образований вокруг них. Низ тела белый. Лапы оранжево-красные. Клюв у тупиков плоский и массивный. Он играет большую роль в привлечении партнёра, поэтому во время брачного периода у него очень яркая окраска. Вершина клюва ярко-красная, а основание серое. Их разделяет светло-жёлтый гребень, такой же находится в основании клюва. На стыке двух челюстей есть небольшая жёлтая складка кожи. Размер и облик клюва меняется с возрастом: у молодой птицы он более узкий, чем у взрослой, но имеет ту же длину. С возрастом клюв становится шире. К старости на красной части клюва могут появляться борозды. Клюв и кожа вокруг глаз имеют яркую окраску только во время сезона размножения. Во время последующей линьки состоящие из нескольких частей роговые покровы клюва отпадают, и клюв становится менее широким. Его кончик становится блёклым, основание тёмно-серым. Светло-серые перья головы и шеи также сменяются на более тёмные. Треугольник кожные образования вокруг глаз также пропадает. Молодая птица похожа на взрослую по оперению, но перья на голове у них тёмно-серые, а на щеках лишь чуть светлее. Клюв и ноги буроватые. Молодняк на несколько лет улетает в море, и в это время ювенальное оперение постепенно сменяется на взрослое. Тупики ходят быстро (могут и бегать на ровных поверхностях), но вразвалку. Хорошо плавают и ныряют, могут задерживать дыхание примерно на минуту. В воде гребут крыльями и перепончатыми лапами. Для полёта тупики должны очень быстро взмахивать крыльями, около нескольких раз в секунду. Перед взлётом с воды они могут несколько секунд «бежать» по ней.Тупики летают низко (на высоте около 10 метров над водой), но быстро, со скоростью до 80 км/ч. Садятся на воду тупики неловко. Они либо врезаются в гребень волны, либо падают на брюхо. В колониях тупиков обычно тихо, иногда в полёте тупики издают звуки, похожие на мурлыканье, или, чаще всего заходя в нору, рычат.

Распространение

Атлантические тупики гнездятся на побережьях северной части Атлантического океана и Северного Ледовитого океана. В их ареал входят берега северо-запада Европы, Арктики и северо-восточная часть Северной Америки. На побережьях Северной Америки самая крупная колония (больше 250 000 тысяч пар) находится в экологическом заповеднике Witless Bay, к югу от города Сент-Джонс, а крупнейшая колония в мире находится в Исландии, где гнездятся 60 % от всей популяции тупиков. Другие крупные колонии находятся на побережьях Ньюфаундленда, на севере и западе Норвегии, Фарерских, Шетландских и Оркнейских островах, у западного побережья Гренландии. Колонии меньшего размера есть на Британских островах, Шпицбергене, полуостровах Новая Шотландия и Лабрадор. Самая крупная колония в России на Айновских островах Мурманского побережья. Небольшие колонии есть на Новой земле и северо-восточном побережье Кольского полуострова и прилегающих к нему островов. Тупики предпочитают гнездиться на островах, побережья материков для них менее привлекательны.

Вне сезона размножения тупики могут находится в Северном Ледовитом океане, в том числе в Северном море, иногда появляются за Северным полярным кругом.

Образ жизни

Питание

Атлантические тупики питаются в основном рыбой. Это могут быть песчанки, сельдь, мойва, песчаные угри. Иногда едят также мелких моллюсков и креветок. Во время охоты тупики плавают под водой с помощью крыльев, используя ноги в качестве руля. Плавают быстро, могут достигать больших глубин и задерживать дыхание на минуту. Обычно добыча тупиков не достигает размера, большего 7 см, но они могут поймать рыбу размером и 18 см. Обычно тупики съедают пойманную рыбу не выныривая, но большие экземпляры достают на поверхность. За одно погружение тупики ловят несколько рыбок, прижимая их языком к верхней челюсти. В день взрослая птица может съесть около сорока рыбок. Общий вес съеденного обычно 100—300 г.

В море

Часть года вне сезона размножения тупики обитают в море. Вероятно, ареал их зимовки охватывает весь Северный Ледовитый океан, а его южная граница в Атлантическом океане проходит у побережий северной Африки. Заплывают тупики и в западную часть Средиземного моря. Зимуют тупики небольшими группами или поодиночке. В это время они проводят в воде всё своё время. На плаву эти птицы держатся, постоянно передвигая лапами, и не перестают это делать даже во сне. Много времени тупики уделяют поддержанию своего оперения в сухости и равномерному распределению секрета копчиковой железы. Это помогает ему поддерживать тепло. Как и у многих других птиц, брюхо у тупика белое, а спина тёмная. Это обеспечивает маскировку во время морской жизни.

В это время у тупиков происходит линька. В отличие от других птиц, тупики теряют все маховые перья сразу, таким образом оставляя себя без полёта на один-два месяца. Линька обычно происходит в январе — марте, но молодые птицы могут делать это и позже.

На суше

Тупики возвращаются весной в колонии, в которых родились. Перед тем, как начать строить гнёзда, они несколько недель плавают группами вокруг берега, и лишь когда оттает земля принимаются за строительство. Тупики стараются прибыть быстрее, чтобы успеть найти наилучшие места там, где взлетать легче всего. Кроме того, у птиц, гнездящихся в таких местах, реже крадут пищу чайки и поморники.

Тупики моногамны, часто они возвращаются в одну и ту же нору в течение нескольких сезонов размножения. Непонятно, встречаются уже состоявшиеся пары в море или находят друг друга в колонии. Во время ухаживаний тупики подходят друг к другу, покачиваясь, а затем трутся клювами. Также самец, как и крачки и некоторые другие птицы, во время ухаживания кормит самку небольшими рыбками, тем самым показывая, что он способен выкормить её и птенцов.

Вскоре после приплытия тупики приступают к постройке или ремонту норы. Часто во время, того, как одна птица выкапывает нору, вторая стоит снаружи и забирает этот грунт. Другие птицы собирают сухие стебли и фрагменты трав для подстилки.

Если один из тупиков чего-то пугается и неожиданно взлетает, то он может поднять всю колонию, и они начинают осматривать всю территорию, а затем садятся обратно.

После подготовки норы тупики уделяют много времени уходу за своими перьями и стычкам с соседями. В этих стычках они обычно не наносят друг другу повреждений, для выяснения отношений хватает нескольких клевков.

Размножение

Тупики гнездятся на птичьих базарах. Для рытья норы, в которой расположено гнездо, они выбирают места, где есть толстый слой торфа. Выкапывают нору с помощью лап и клюва. Туннели дугообразной формы, реже прямые, длиной 1—3 метра. Норы разных пар часто пересекаются. Подстилка внутри скудная, состоящая в основном из сухой травы, мха и пуха. В кладке одно яйцо размера 6×4 см, весом 60—70 г. Оно белого цвета, иногда с бледными лиловатыми крапинками. Насиживают оба партнёра.

Птенцы вылупляются через 35—36 дней. Они покрыты длинным чёрным пухом, и первоначально весят около 42 г, но их вес растёт со скоростью примерно 10 г в день. Для, того, чтобы выкормить потомство, родители летают за кормом обычно 3—11 раз в день. Сильно прижимая языком рыбу к верхней половине клюва и цепляя её за острую кромку, тупики могут принести до 20 рыбок за раз. Рацион птенца в основном составляют песчаные угри (Clupea harengus), в Норвегии сельдь, на полуострове Лабрадор мойва. Часто в нём также есть песчанки. Количество выживающих птенцов очень зависит от количества определённой рыбы: если её резко становится меньше, то многие просто погибают от голода.

На 10-11 день жизни у птенцов появляются перья первого зимнего оперения. Маховые показываются на 6—11 день жизни. Вершины рулевых появляются на 17—18 день. Дольше всего пух остаётся на спине и шее, он может не выпасть даже ко дню переселения в море.

Молодые птицы вылетают из гнёзд в возрасте 39—46 дней. Обычно это происходит ночью, когда хищников мало. К этому времени птенцы уже покрываются взрослым оперением и хорошо летают. Оперение молодой птицы отличается от взрослого: у них белые ноги, нет серых пятен на щеках, клюв серый и узкий, оперение на голове серое, а не чёрное. В первую весну жизни у них происходит частичная линька.

Классификация

Атлантические тупики относится к семейству чистиковых отряда ржанкообразных, как и кайры, конюги, чистики. В род Тупики вместе с ним относят так же топорка и ипатку, которая является его ближайшим родственником. Также их родственником является тупик-носорог, но его относят в отдельный род. Вымершим родственником тупика является птица Fratercula dowi.

Вид Fratercula arctica имеет три подвида:

• Fratercula arctica arctica
• Fratercula arctica grabae
• Fratercula arctica naumanni

Подвиды отличаются друг от друга только по размеру и ареалу. Птицы подвида F. a. arctica имеют среднюю длину 151—175 мм. Длина клюва 41,7—50,2 мм, высота у основания 34,5—39,8 мм. Обитающие в северной Исландии тупики F. a. naumanni весят около 650 г. Длина их крыла составляет 172—186 мм. Длина клюва 49,7—55,8 мм, высота 40,2—44,8 мм. Птицы подвида F. a. grabae (Фарерские острова) весят всего около 400 г, а длина их крыла в среднем 15,8 см.

Тупики и человек

Охрана

По МСОП атлантический тупик считается видом вне опасности. Площадь ареала достигает 1 620 тысяч квадратных километров. Несмотря на то, что в некоторых колониях численность популяции сокращается, в целом, в ближайшее время им не угрожает опасность.

Жители прибрежных посёлков часто охотятся на тупиков. Их мясо употребляют в пищу, в основном копчёным. В большинстве стран, где тупики обитают, охота на них запрещена из-за опасений по поводу снижения количества пар, которые выкармливают птенцов.

В Великобритании организованы заказники, в которых тупик включён в список охраняемых видов.

• Остров Бурху в проливе Ла-Манш, в птичьем заповеднике, находится колония тупиков.
• Остров Носс в Шотландии.
• Остров Фула в Шотландии, 48 000 пар, 5,3 % популяции.

В культуре

Атлантический тупик является официальным символом канадской провинции Ньюфаундленд и Лабрадор.Также они являются символом норвежского муниципалитета Верёй (Værøy). В августе 2007 года тупики были предложены в качестве официального символа Либеральной партии Канады её лидером Майклом Игнатьевым, но не были избраны.

Некоторые острова также названы в честь этой птицы.

Тупиков часто изображают на марках различных стран. Их выпускали Франция, Ирландия, Исландия, Норвегия, Португалия, Россия, СССР, Словения, Соединённое Королевство, а также Гибралтар, Олдерни, Фарерские острова, остров Мэн, Гернси, Сен-Пьер и Микелон.

Также издательство Penguin Books создало дочернее издательство Puffin Books в 1939 году.

Литература

• Козлова Е.В. Птицы СССР. Ржанкообразные. Подотряд чистиковые. — М. — С. 100-109.
• A. Boag и M. Alexander. The puffin. — 1995. — С. 44-65. (англ.)
• В. Е. Соколов и др. Жизнь животных. Птицы / под ред. В. Д. Ильичева, И. В. Михеева. — 2-е изд. — М.: Просвещение, 1986. — Т. 6. — 527 с. — 300 000 экз.
• Френсис П. Птицы. Полная иллюстрированная энциклопедия. — М.: АСТ — Дорлинг Киндерсли, 2008. — ISBN 978-5-17-053424-1.

• К. Михайлов. Птицы мира. — Аванта+.
• М.Аксёнова, В.Вильчек, В.Володин. Птицы и звери. — 2-е, переработанное. — Аванта+, 2011. — 448 с. — (Энциклопедия для детей). — ISBN 978-5-98986-487-4.
• Коблик Е. А., Редькин Я. А., Архипов В. Ю. Список птиц Российской Федерации. — Москва: Товарищество научных изданий КМК, 2006. — 256 с. — ISBN 5-87317-263-3.

Отрывок, характеризующий Тупик (птица)

Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.